Читать интересную книгу "Фантастика 2023-125". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Бер Саша

— Всё. Пришли, — скомандовала она громко, — седайте у берёзок по краю и готовьтеся.

Девки кинулись в рассыпную занимать места. Не сговариваясь все сгруппировались отдельными кучками по возрастам. Все четыре ярицы с Зорькой во главе, устроились у старой, корявой берёзы, что росла недалеко от той раскидистой ракиты. Только тут Зорька осмотрелась. Странно. Она вроде бы все местные земли вдоль и поперёк излазила, а этого места не помнит. Она явно была здесь впервые. Заводь была тихой, не проточной, в воде угадывалось лишь слабое круговое движение, притом вода двигалась, как бы вся, одновременно по всему кругу. Зорька смотрела на эту плавно двигающуюся гладь, как загипнотизированная, как будто всем телом, всеми внутренностями почувствовала нечто такое, что выходило за рамки естественного. Как озарение пришло осознание того, что в этой заводи живут те, ради которых они и справляют этот праздник — Речные Девы[74]. Точно. В этом месте и не в каком другом и должны обитать эти речные красавицы. И вода здесь сказочная и ракита вон, точно, как мама в детстве сказки сказывала и даже эта берёза, под которой она сидела, была не обычная. Листики на ней совсем маленькие, молодые, светлые, и от этого старая берёза, вся корявая и несуразная, покрывалась каким-то загадочным зелёным свечением, как будто сияла изнутри. «Вот шум зелёный!», — подумала девка и задрав голову вверх, стала разглядывать этот нежный шевелящийся туман молодой зелени, окутавший берёзки с открытым ртом и распахнутыми глазами. Она не заметила, как к ней подковыляла Сладкая и не громко, через чуть приоткрытый рот, буркнула:

— Рот закрой, а то мухи то насерут.

Зорька аж вздрогнула от неожиданности и закрыв рот, непонимающе уставилась на большуху. Та стояла перед ней широко расставив ноги и уперев руки в боки.

— Чё сидим? — издевательски спросила баба, — Чё ждём? Готовиться я за вас буду? Чё волосы в косе? Сидим тут, как жабы говноедок ловим.

С этими словами она двинулась дальше вдоль полянки, подходя к каждой группе девок и в издевательстве поддёвывая каждую. Никого не пропустила. Зорька мигом опустилась с небес на землю. Шкурную безрукавку скинула, верхнюю рубаху с поясом тоже долой, косу расплела, рыжую свою копну пальцами растребушила, по плечам раскидала. Развязала узелок. Яйца печёные, солонины кусок. Отдельно свёрнуты в лист лопуха тоненькие волосяные верёвочки, плетёные жгутом, да в разный цвет окрашенные. Всё. Приготовилась. Стала ждать первого действия — девичьего кумления[75]. Оно было почти таким же, как у баб и молодух на Сороки[76], только если бабы порождали Ку[77], то девки просто имитировали этот процесс путём создания некой Кукуши[78]. Силы в ней было никакой, в отличие от Ку, но этого и не требовалось, так как Семик был праздник — обучение. Всё в нём было, как у баб на Сороках, только, как бы не по-настоящему. На Сороках куманились всерьёз и учить там было некому и некогда, к нему уже надо было всё знать, уметь и полностью быть готовой. Вот в этой подготовке и состоял весь Семик. Было ещё одно отличие. На Сороках большуха куклу, то есть то куда Ку клали, делала по-разному. Почему? Да, кто её знает? Только большуха и знала, как на эти роды куклу делать. Когда делала из волос, когда из глины, смоченной слюной каждой бабы по кусочку во рту жёванной, когда смачивали кусочки глины у баб в другом отверстии, когда только из их волос, тут же на хороводе у каждой выдранных. Иногда волосики выдёргивали и из лобка. В общем, по-разному в разных интерпретациях и в разных последовательностях. Только большуха знала у кого где выдрать и у кого где смочить. А бывало и мочиться приходилось, и до пуска крови доходило, правда, обходились лишь порезами. А у девок это делалось всегда одинаково. Кукла у них была травяная. Никаких человеческих вложений в неё не клали, никакой силой общности она не наделялась. Зорька всё это знала, не первый год семитует, но на этот раз её ждал сюрприз. Она как-то быстро успокоилась, расчёсывая лохмы пальцами, как граблями и сама, не ожидая от себя запела песню на сбор и плетение венков. При этом её нисколько не покоробило то обстоятельство, что она без веления большухи, сама захватила лидерство. Это получилось, как бы само собой, как будто, так и должно было быть. Сладкая, до этого с грозным видом чихвостившая нерадивых девок в хвост и гриву, вдруг перестала шипеть, обмякла и повернувшись к Зорьке, улыбнулась. Зорька встала и продолжая петь начала собирать для венка цветы и травины. Тут же песню подхватили остальные и вот уже нестройный хор, в свободном хождении и в таком же свободном песне излиянии, расползся по поляне и прилегающему к нему леску. Песня была не длинной и всякий раз, как заканчивалась, начиналась по новой. Её повторяли несколько десятков раз, до оскомины, пока все не собрались под своими деревьями и не закончили с плетением веночков. Те, кто заканчивал плести, заканчивал и петь, так постепенно песнь утихла и тогда на поляну вышла Сладкая и действо началось. Откуда-то у неё в руках появилась миску с молоком. Зорька готова была биться об заклад, что Сладкая ничего с собой не принесла, она пришла сюда с пустыми руками, налегке. Откуда взялась эта миска? Баба, как и девки, тоже опростоволосилась, расплела обе свои бабьи косички, скинула шкуру, верхнюю рубаху и босиком выйдя в центр поляны, начала тихо что-то выговаривать себе под нос, постоянно кланяясь, так низко, насколько позволяло её телосложение, вернее, жиро отложение. Зорька ничего не разобрала, только поняла, что большуха обращается к Матери Сырой Земле, толи с просьбой какой о разрешении, толи славя её и благодарствуя. Наконец, плеснув на землю часть молока, склонилась с закрытыми глазами и стояла так долго, как будто ожидая какого-то знака или ещё чего, Зорька не знала. Через какое-то время, Сладкая ещё раз резко поклонилась, после чего выпрямилась и стала водить носом, вынюхивая что-то. Нанюхала, определилась, развернулась в направлении, как Зорька решила, туда откуда дует ветер, хотя он абсолютно не чувствовался, и как она его носом унюхала, ярице было не понятно. Большуха задрав голову к небу опять начала что-то бубнить себе под нос. Зорька сразу поняла, что она обращается теперь через ветер к Отцу Неба Валу. Зачерпнув из миски молоко своей широкой ладонью, Сладкая брызнула его в воздух и опять поклонилась. Затем пошла к воде, где проделала тоже самое и остатки молока вылила в заводь. И запела. Зорька аж рот от удивления приоткрыла. Голос у бабы оказался красивый, чистый и сильный. Заслушаться можно было. Чего-чего, а такого от Сладкой явно никто не ожидал. Зорька поймала себя на мысли, что никогда раньше не слышала, как Сладкая поёт. Песнь её была торжественная, как и положено было быть сборной — хороводной. Этой песней большуха собирала девичий карагод[79]. В этой песне не было постоянных слов, не было ни рифмы, ни единого размера. Большуха пела обо всём том, что делала сама и что делалось вокруг. Вернувшись обратно в центр поляны, о чём тут же пропела в песне, начала по очереди, персонально, вызывать девок к себе, притом в отличие от бабьего карагода на Сороки, на Семик, почему-то вызывали не по старшинству и близости к большухе, а наоборот. Начала Сладкая с самых маленьких, а закончила ярицами, притом Зорька оказалась самой крайней. Когда вызванная девка подходила к большухе, неся в руках свой венок, Сладкая отщипывала от него несколько стеблей и одев венок на голову подошедшей, целовала её в губы, при этом обо всём продолжала петь и в песне рассказывать. Затем отводила девочку на определённое место на поляне и оставив её там, принималась за следующую. Когда очередь дошла до Зорьки, круг был весь собран. Девченята, с венками на головах держались за руки, притом были поставлены таким образом, что рядом друг с другом стояли девки разного возраста. Её подруги ярицы были разбросаны по всему кругу, а для самой Зорьки оставалось лишь одно единственное место в этой цепи. Она подошла к Сладкой. Вот тут-то её и ждал сюрприз. Большуха кроме травин из венка, который подала ей Зорька, как-то неожиданно и незаметно рванула несколько волосин из её роскошной рыжей копны и когда Зорька от неожиданности и боли вздрогнула и непонимающе вылупилась на большуху, та мягко и по-доброму улыбнулась заговорщицки, и ввязала в всё это в приготовляемую ей тут же куклу. Травины из венка и волосы закончили композицию. После чего водрузила венок на голову Зорьке, крепко впилась в девичьи губы, буквально засосав их в свой малозубый рот и отвела на оставшееся свободное место, тем самым замкнув круг. После этого поцелуя губы у Зорьки гудели и пылали и ещё чувствовался на них какой-то незнакомый, но вполне приятный привкус. Девка инстинктивно их облизала. Странный вкус. Непонятный. Песнь продолжилась дальше, указывая что делать и девичий карагод пришёл в движение. Разноголосый хор стал нестройно, кто в лес, кто по дрова, повторять за Сладкой, нехитрые слова заговора.