Читать интересную книгу Не по чину - Евгений Красницкий

— Да я-то что вам скажу! Сам только вернулся. Вон у Михайлы спрашивайте!

— Э-э-э, нет, Никифор! — даже не взглянув в сторону отрока, пробасил кряжистый, с окладистой рыжеватой бородой, купчина. — Ты уж сам. Чего мне с сопляком разговаривать?

Обозный старшина, вышедший следом во двор из душной горницы, придержал Мишку за локоть, пока Никифор что-то пытался объяснить своим собеседникам:

— Ты, Михайла, того, не лезь лучше. Видишь же, мужи солидные — они же не знают, что ты у нас старшина. Я уж сам…

— Да ты-то что? — вздохнул с досадой Мишка. — Пропали отроки, и что с ними, неведомо…

— Ничего не пропали! — не разделил его скептицизма Илья. — Это просто вы с дядькой еще не успели узнать: Пашка, шалопай, на пристани не сообразил сказать. Посланец от Осьмы прибыл: давно в крепость все вернулись. Осьма, правда, ранен, но сразу как добрались, гонца сюда послал.

— Да что ж ты молчал! — у Мишки словно груз с плеч свалился.

— Так когда говорить было? — удивился Илья. — Ты как пришел, так тебя сразу в оборот взяли. Ладно, сейчас я с отцами…

И он направился к толпе, напиравшей на Никифора.

— Здравы будьте, люди добрые! — поклонился Илья со степенным уважением. — Не серчайте, что в разговор ваш встреваю, но чего ж вы на Никифора Палыча все разом напали? Он-то и впрямь не знает того, что вам надобно. А вот я про деток ваших все как есть расскажу, ибо я наставник их по обозному делу в Академии Архангела Михаила, — он со значением вздел палец вверх.

— Вот! — Никифор обрадовался ему как родному. — Илью… хм… Фомича и спрашивайте! Наставник, чай. И не здесь, не на дворе же толкаться, в дом проходите. Сейчас стол накроем, посидим с дороги, как положено… — его уже тянул за рукав знакомый Мишке приказчик, видимо, тот самый посыльный от Осьмы.

Купцы степенно — ну, чисто дипломаты на приеме — прошли в дом, где уже во всю накрывали на столы: счастливое прибытие хозяина собирались отметить обильным застольем. Мишка с братьями и поскучневший Пашка сидели со всеми, но в разговоры не лезли — тут не Академия, окружающие не поймут.

Зато Илья разливался соловьем: всех своих учеников перебрал и рассказал про них в подробностях. В основном хвалил, разумеется, если кого и укорил в чем, то с шутками, дескать, учение дело такое — не каждому сразу дастся. Мишка слушал в пол-уха, а сам думал про Никифора: ему опять дядька загадку загадал.

Пока гости рассаживались, Никеша, успевший переговорить с посыльным от Осьмы, буквально танком наехал на племянника, и возмущался он, ни много ни мало, тем, что ему не поведали во всех подробностях о беде, приключившейся с купцом Игнатом и его семьей. Мишка и без того не чаял, как управиться с проблемами, которые валились на него со всех возможных и невозможных сторон, а потому не сразу сообразил, о ком, собственно, речь. А когда понял, то едва не послал любезного дядюшку в самые разнообразные места: тут дай Бог с помирающими князьями, скучающими княгинями и толпой ляхов до кучи разобраться, а не вспоминать благополучно завершившуюся историю чуть не полугодовой давности.

Да и какое, спрашивается, Никифору дело до судьбы детей его знакомца, пусть и погибшего. У них, в конце концов, свой дядька есть, именем, как и племянник, Григорий. Отец Леонида — еще одного ученика купеческого отделения Академии, родной дядюшка Арины и ее сестренок, тоже недавно вернулся в Туров и уже успел узнать о несчастье, которое постигло семью брата. Кто-то — скорее всего тот же самый гонец Осьмы — его немного успокоил, сообщив, что все племянницы живы-здоровы и находятся под надежной опекой семьи Лисовинов.

«А нет ли у вас, сэр Майкл, ощущения, что именно пребывание детей Игната под опекой Лисовинов и встревожило дорогого дядюшку? Хотя его эта история никаким боком не затрагивает. Или все-таки затрагивает, но вы этого не видите? Возможно, тут какой-то коммерческий интерес, и, суда по интенсивности Никешиных телодвижений, интерес совсем не пустяковый.

Наверное, и к лучшему, что мы тогда так и не успели составить и подписать все документы по продаже усадьбы — вначале за болото ушли, там Андрея ранили, а потом и вовсе ляхи подоспели. Вот и повод еще раз вдумчиво встрять в это дело — в конце концов, не зря же я Гриньке говорил, что Младшая стража своих не бросает».

С Гринькиным дядькой Мишка мог от души пообщаться по дороге в Ратное: купец успел сообщить, что намерен поехать с отроками — проведать племянниц и убедиться, так ли они хорошо устроены, как ему про то посланец вещал, и нет ли им какой обиды или ущерба. Гонец гонцом, а свои глаза надежнее. Пока же эту докуку Мишка из головы выкинул — с немалым облегчением.

Илья внезапно получил широкую и, главное, новую и заинтересованную аудиторию, а посему находился на седьмом небе от блаженства: молол языком, как ветряная мельница крыльями при штормовом ветре. И в конце концов заявил разомлевшим, подобревшим и успокоенным отцам:

— Не сумлевайтесь: сыны ваши у нас присмотрены, привечены и к делу приставлены! Заботимся о них, как о родных детушках. Даже и женить можем, коли вы не против…

— Жени-ить? — хмыкнул кто-то из купцов, закусывая пирогом. — Это смотря какие у вас там невесты.

— Вот именно! — приосанился Илья. — Невесты в Ратном наилучшие, потому как только у нас их правильно выбирать умеют. А дело это, доложу я вам, непростое — тут никак нельзя ошибиться!

Слушатели внимали наставнику по-разному: кто-то согласно кивал, кто-то снисходительно ухмылялся, а двое на последних словах сморщились с таким видом, что и незнакомый с ними сразу бы понял: эти с выбором как раз промахнулись. Ну, или их родители. А один, перебравший браги, возмутился:

— А чегой-то только у вас? Тоже мне, таинство нашел!

— Именно что таинство, ежели кто понимает. Вот вы у себя, — палец Ильи ткнул в сторону несогласного, — как решаете: годна девка в замуж или нет?

— Да чего там решать-то… — пренебрежительно махнул тот рукой. — Как первые кровя пошли — так и выдавать можно, коли жених есть.

— Гыы… Как на сеновале мать с соседским отроком поймает, да потом задница у нее подживет, а у парня спина, по которой отец оглоблей прошелся, так и годна! — заржал его сосед, ткнув приятеля локтем в бок.

— Нет! — решительно перебил их Илья, не давая отвлечься от своего рассказа. — На сеновал она, может, и годна, а вот замуж… — он снисходительно хмыкнул. — У вас-то, конечно, и так сойдет, а в Ратном — нет! Потому как у нас воинское поселение, и дети богатырями родятся, а наши отроки — воины прирожденные! — он подмигнул сидевшим на дальнем конце стола мальчишкам. — А все это потому, что мы правильно девок замуж выдаем!

Илья сделал паузу, дожидаясь вопроса, и не обманулся. Тот же насмешник, что поминал своему приятелю про сеновал, не выдержал:

— Это как же так, правильно-то?

— А вот так! — приосанился рассказчик. — Как дело это ответственное, то тут ошибиться никак невозможно, и потому у нас в Ратном давно обычай заведен!..

«Признайтесь, сэр, давно вы такого высокохудожественного трепа не слышали: театр одного актера, да и только. Врет и не краснеет — как раз про него сказано. А с другой стороны, «красиво не соврать — истории не рассказать», тем более, что он врет в нашу, так сказать, пользу: девичий десяток рекламировать все равно заранее предстоит. А что издалека к делу подходит, так творческие люди все не без тараканов в голове».

Несмотря на гогот и ржание довольных слушателей, Мишка несколько раз клевал носом: слишком уж богатым на события и переживания выдался день. В очередной раз с трудом разлепив глаза, он сообразил, что раз «квартирмейстер» Илья спокойно развлекает туровских купцов, значит, все его подопечные уже помыты, переодеты в чистое и сухое и вообще видят по крайней мере второй сон. Посему сотник поманил за собой сидевших за столом ближников, как и он, боровшихся со сном, и в кои-то веки со спокойным сердцем отправился на боковую.

***

Боярин Федор, не просто озабоченный, а явно пребывающий в самом мрачном расположении духа, появился на подворье Никифора на следующий день ближе к вечеру, и сразу же заперся с хозяином в горнице. Пива себе Федор подавать не велел, ограничился квасом и "чем-нибудь пожрать". Совещание их длилось недолго, но после него «не в духе» оказался и Никифор, хотя он и без того попытался с утра наехать на племянника, оскорбленный поведением толпы вооруженных гостей.