— Неправильно! — сказал Султанов, жестом останавливая крики с мест. — Я же уже сказал, помитинговали — и достаточно. Экспедиция необходима, мы ничего не знаем о землях Района, что мы сейчас имеем — это так, взгляд с высоты, притом весьма поверхностный. Летом начнутся вторжения, один раз мы уже оказались к ним не подготовленными. Чем все закончилось, Михаил Анатольевич? Я вам напомню, сколько человек тогда погибло. Напомнить, уважаемый? А мы до сих пор ничего не знаем о территорий, мы не знаем механизма рождения агрессивных популяций, плохо разбираемся в самом механизме вторжений, маршрутах, по которым оно пройдет. Экспедиция должна ответить на все эти вопросы. И потом — мы ведь должны что-то знать о мире, в котором живем? Вот и давайте получать эти знания. Короче, — он оглянулся на Сергеева. — Возглавит экспедицию Николай Васильевич Сергеев. Человек всем знакомый, авторитета у него тоже никому не отнять. К тому же он картограф, а изучение Района и составление его карты станет одной из первоочередных задач экспедиции. Я понимаю, подробных карт Района просто быть не может, но определенные привязки к местности просто необходимы. Наверху этот проект тоже нашел понимание, поэтому необходимые средства на экспедицию будут выделены. Задача подбора специалистов возложена на Николая Васильевича, но заранее всех предупреждаю — я буду переводить в экспедицию любого специалиста, которого он затребует, первым и основным условием для перевода будет желание самого специалиста участвовать в экспедиции. Вопросы есть?
— По традиции древности, — сумрачно сказал Нечипуренко, — в этом месте речь руководителя должна быть прервана бурными аплодисментами, переходящими в овацию. Можешь не стараться, Осман, аплодисментов не будет. Ты просто поставил всех перед свершившимся фактом. Как я понял, прений не будет?
— Прений не будет, — подтвердил Султанов. — Жаловаться я никому не запрещаю, прошу только учесть, что решение об экспедиции принято комитетом по освоению Района, а именно он-то и будет эти жалобы разбирать.
На том все и закончилось. Нет, некоторое время еще обсуждались организационные и хозяйственные мероприятия, но обсуждение этих вопросов шло вяло, в зале не смолкал шум — обсуждались вопросы, связанные с грядущей экспедицией.
Почувствовав это, Султанов закончил совещание.
Зал опустел.
Султанов сидел за столом, перебирая какие-то бумаги. Смуглое лицо его лоснилось.
— Вот не знал, что ты можешь быть жестким, — сказал Сергеев. — Никому не дал рта открыть.
— Им только дай заговорить, — усмехнулся хозяин кабинета. — Их потом, Коля, не остановишь. Будешь жестким. Ты на календарь посмотри — май стоит. А что у нас в конце мая будет?
Сергеев сообразил.
— Вот-вот, — подтвердил Султанов. — Кому в этот период захочется людей отпускать? Я ведь даже вынужден отпуска запретить. Каждый человек на счету будет.
— Так, может, лучше отложить эту экспедицию? — спросил Сергеев. — Люди правы, в такое время действительно не до путешествий.
— Ты не людей спрашивай, — грустно усмехнулся Султанов. — Ты природу спрашивай! Июнь будет солнечным, а в июле синоптики ожидают дожди. Представляешь, что будет твориться в джунглях? Вот и я не представляю!
Он снова уткнулся в бумаги и, не поднимая на Сергеева глаз, пробормотал:
— И тебе поторопиться придется. Ох как придется, Коленька! Это ведь очень важно, чтобы экспедиция вышла не позднее двадцатого числа. В противном случае вы просто не успеете вернуться до дождей. Или выполните свои задачи только наполовину.
Сергеев видел, что Султанов хочет что-то сказать, но промолчал. Захочет — скажет сам.
— Поиск я прекратил и следопытов вернул в Поселки, — не поднимая глаз, сказал тот. — Вылет кровососов начался раньше, чем ожидали. А недооценивать природу никак нельзя, это может дорого обойтись всем.
Сергеев молчал.
— Может, они и живы, — снова сказал Султанов. — Только предположения еще ничего не значат. А продолжать поиск — значит увеличить риск гибели людей. А следопыты тебе в поиске ох как пригодятся. Я правильно говорю?
Сергеев молчал.
Султанов говорил правильно, он принял жесткое, но верное решение, но Сергеев с ним согласиться не мог, решение Султанова нарушало принципы, на которых строилась жизнь в Районе, еще ни разу поиск не прекращался при наличии признаков, указывающих на то, что потерявшиеся в лауне люди живы.
— Чего молчишь? — недовольно сказал Султанов. — Не согласен со мной? Знаю. Я сам с собой не согласен. Другие на мое решение жестко отреагировали. А я иначе не мог. Экспедиция необходима, и ты должен это осознать сам. Поэтому распылять силы я сейчас не могу. И отправлять в лаун неподготовленных людей без надежной охраны я тоже не могу. Это же все равно что росчерком пера приговорить их к смерти!
Лицо Сергеева было непроницаемо суровым. Он только кивал, и это раздражало Османа Султанова. Всегда раздражает, если тебя осуждают за решение, с которым ты сам не согласен, хотя и вынужден его принять.
— У меня просьба, Николай, — сказал Султанов. — Спланируй маршрут так, чтобы в первую очередь пройти по тем местам, где могут оказаться наши вертолетчики. Чем черт не шутит, вдруг повезет!
Глава третья
Из лауна вернулись следопыты, и сразу общежитие, ранее тихое и безлюдное, ожило, многоголосо заговорило, зашумело. Крикунову было не до них, он получил в Совете дневники Думачева и сейчас внимательно читал их, как читают захватывающий приключенческий роман. Нет, в самом деле дневники эти по накалу своему не уступали дневникам Перси Фосетта, искавшего затерянные племена и храмы в сельве Южной Америки. И там, и там опасности были нешуточные, но Перси Фосетт был все-таки не одинок, он был среди людей, а в случае с Думачевым человек остался наедине с враждебными ему травяными джунглями, и это придавало запискам особую остроту.
Бумага была необычно плотной, слегка покоробленной, кое-где чернила расплылись, и приходилось догадываться, о чем именно: здесь шла речь. Бумагу Думачев с риском для жизни добывал в гнездах веспов, а для записей пользовался чернилами из чернильных орешков. Крикунову вдруг пришла в голову мысль, что немногие журналисты или писатели остались бы верны своей профессии, если бы работа требовала от них таких подготовительных усилий. В самом деле, многие ли стали рисковать своей жизнью из-за сомнительной возможности донести их до ограниченного тиражом книги количества людей?
13 августа сорокового года
Наконец-то получил возможность писать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});