Свадьба была, но не у них с Ольгой, а в родном Штутгарте с Амалией. У Ольги настоящей свадьбы не получилось. Скромно расписалась с Федором, распили бутыль самогона, пригласили мать с бабушкой. Его родители из Балаклавы не смогли приехать. Вот и вся свадьба.
Мужу Ольги, как инвалиду, дали однокомнатную квартиру в одном из первых домов послевоенной постройки на Крымской, и с тех пор в Карантин она не наведывалась. Позже, когда район расстроился, они переехали еще дальше, на Первушина. Там вырастили детей, отсюда похоронила Федора. "В газете пишут, что немцы искали клад во дворе Полюткиных. Значит, они так и живут там. Дашу как-то видела, несколько лет назад на рынке. Была со снохой Ниной. Может, сходить проведать Дарью, не узнала ли она в квартирантах Эрика? Да у нее без меня любопытных, наверное, весь Карантин".
24
Пока местная милиция с омоновцами, руководимая начальством из Киева занималась поисками Эрвина, солдаты оцепили район дома Полюткиных, жителей принудили покинуть свои жилища. Двор Полюткиных заняли саперы из местной воинской части и из Симферополя. Специалисты определили, что снаряд в хорошем состоянии, осторожную транспортировку должен выдержать.
Вокруг ямы вырыли глубокую канаву, чтобы добраться вплотную к снаряду. Тащить тяжелый груз на руках не решились. Пригнали из порта небольшой погрузчик, чтобы использовать как подъемный кран. Один из саперов подогнал его к яме и с напарником взялся за лопаты. Канаву рядом с ямой и находящимся там снарядом, расширили. Двое саперов — добровольцев руками выгребли последние сантиметры земли, освободили снаряд. Удерживая его руками, осторожно положили на землю. Подошел еще один солдат, и втроем переложили на лапы подъемника. На улице снаряд перегрузили в специально подготовленный военный грузовик. За городом снаряд взорвали.
Нина рыдала, увидев, во что превратился огород. Пришла Дарья и принялась успокаивать.
— Что убиваешь! Все живы, дом на месте. Не проживешь без огурцов и помидоров? На засолку возьмешь у Николая. У них хороший урожай. Огурцов я тебе достаточно замариновала.
— Все ты! Уговорила взять на постой проклятых немцев. Столько крови испортили.
— Я не уговаривала, сама польстилась на их доллары!
— Бабушка, они заплатили марками, а не долларами, — вставила Катя и повернулась к матери. — Ну, чего ты, правда, ревешь? Лучше, если бы бомба оставалась в огороде и взорвалась когда-нибудь? Радоваться надо, все хорошо закончилось. Немцы неплохо заплатили. Можно еще потребовать за моральный ущерб.
— Сама ты моральный ущерб, — вытирая слезы, сказала Нина.
— Не известно еще, жив ли старик, — вздохнула Дарья. — Надо же, придумать: книгу дядя пишет, подышать воздухом юности мечтает. Впечатлений набраться желает. — Помолчав, продолжила. — Знаешь, еще не всё. Нынче же объявятся другие искатели сокровищ. Готовься встречать.
— Кого еще принесет?
— Городские власти, музейных работничков. Перекопают остальную часть двора, помяни мои слова.
— Что же нам делать? Решили помочь людям, а оно вон как обернулось. Сделала доброе дело — тебе же убытки.
— Что запричитали как по покойнику! На той неделе опять с колледжем едем в колхоз. Привезу вам помидоров! — не понимала взрослых Катя.
Они еще долго сокрушались по разорённому огороду, пока не увидели, как через разломанные, и настежь раскрытые ворота, во двор зашли четверо незнакомцев с кинокамерой и фотоаппаратами. Продолжая на ходу снимать, они подошли к ним.
— Кто хозяин дома, — спросил молодой парень с акцентом. Второй, продолжал щелкать фотоаппаратом, еще двое по-хозяйски прошли к яме и начали её фотографировать.
— Мы, — одновременно ответили Нина и Дарья Васильевна. — Вы кто, по какому праву ворвались в чужой двор?
— Корреспонденты немецкого телевидения в Москве, — представился первый, что протянул микрофон к Дарье. — Они, — он показал на остальных, — корреспонденты немецкого радио и газет, тоже из Москвы и Киева. Несколько вопросов и уйдем. Каким образом немецкие туристы оказались в вашем доме, у них не было денег на гостиницу? — протянул к хозяевам микрофон, задавший вопрос. Кинооператор направил камеру на Дарью.
— Впечатлений набраться захотели, окунуться в нашу русскую жизнь, — ответила Дарья.
Катя, повзрослевшая в перестроечное время, когда всё стали переводить в денежный эквивалент, сообразила, что на корреспондентах можно заработать.
— Бабушка, ничего не говори. У них за границей за интервью тысячи платят. Пусть нам заплатят.
Мужчина, что держал микрофон, полез в карман и достал купюру в десять марок, протянул Кате. Она посмотрела на просвет, посчитала в уме.
— Да это по-нашему тридцать четыре рубля! Два килограмма хорошего винограда. Дешево цените эксклюзивную информацию. — И протянула купюру обратно звукооператору, он взял деньги и положил в карман.
— Разная информация стоит по-разному.
— Будет тебе, Катя! — возмутилась Дарья. — Как не стыдно! У нас не берут деньги за каждый чих. Повернулась к корреспондентам. — Что вам еще сказать? Старик, Эрвином зовут, если не врет, в войну еще с тремя немцами квартировал в этом доме. Я тогда несмышленой девчонкой была, постояльцы были молодыми. Столько лет прошло, разве узнаешь! Как вспоминает старик, похоже, правда, он один из тех немцев. Пришел с племянником, напросился пожить несколько дней. В "Астории" за ними остался люкс.
Подошел еще один корреспондент, до этого рассматривающий яму, откуда извлекли снаряд.
— Сказали, пишут книгу. Для полноты впечатлений необходимо окунуться в атмосферу дома, двора, улицы, — прибавила Нина.
— Кто из русских остался в доме, кто помнит войну? — спросил подошедший корреспондент и протянул диктофон.
— Дарья Васильевна, — Нина показала на свекровь. — Девчонкой была, в старике признала одного из солдат, что тогда жил в доме.
— По лицу не узнала. Солдаты все похожи, одинаково одеты.
— Зеркало в хате узнал, сказал, где что находилось в войну, — снова вступила в разговор Нина. — Дарья Васильевна подтвердила. Не может только вспомнить, где стоял туалет. Всё переспрашивал, сколько раз переставляли, далеко ли.
Корреспондент с микрофоном пояснил по-немецки, что русские переносят будку — туалет, когда под ней переполняется яма.
Вспоминать Дарья Васильевна любила, а когда столько слушателей, да еще внимательных! Она провела корреспондентов к скамейке перед домом, попросила Катю принести еще лавку из летней кухни и, усадив всех, принялась рассказывать о военных годах. Её изредка прерывали вопросами, она отвлекалась, потом продолжала. Кинокамера трещала без остановки. Крутились кассеты магнитофонов.