Читать интересную книгу Отрок. Бешеный Лис (Часть 3-4) - Евгений Красницкий

— А чего так мало-то: всего по одной белке? — Удивился Лавр. — Хороший охотник за зиму сотню белок добывает, а то и больше.

— Я думаю, что это только так говорится: «по белке с дыма», а на самом деле имеется в виду сотая часть от прибытков. Сотая шкурка с охоты, сотый сноп с пашни, сотый аршин полотна. Берут, вроде бы, еще с рыбных ловов, с бортных угодий. Еще могут брать ратников в ополчение, тягло на извоз, людей на крепостное строение, мыто на торгу и за проезд на мостах и переправах. Может и еще чего. Но это все — в местах обжитых, где не спрячешься, а в наших глухоманях… Попробуй тут ратников в ополчение набрать!

— Да-а-а. Кхе… Надо будет Федьку все подробно расспросить. Это ж сколько всего упомнить нужно…

— Меня с собой возьми, деда, я запишу.

— Возьму, внучек. И запишешь, и вопрос нужный подскажешь. Это ж какую маяту мы на себя взвалить собираемся! Десять раз подумаешь.

— Для того у тебя будут бояре. — Напомнил Мишка. — Пусть все объедут, подсчитают, карты составят.

— Что составят?

— Карта — чертеж земель, где показаны все поселения, дороги, реки, переправы, указаны расстояния, направления. Я потом их чертежи в одну общую карту Погорынских земель сведу. И опись сделаю: сколько народу проживает, какое хозяйство ведут, где какие промыслы, сколько откуда податей взять можно. И каждый год в эти записи изменения вносить надо будет. А еще надо будет склад устроить, где собранное хранить, обоз снаряжать, чтобы на Княжий погост отправлять, за боярами следить, чтобы не заворовались.

— Рехнемся! Ей Богу, рехнемся. — Безнадежным тоном констатировал дед. — Ты во что нас втравливаешь, Михайла?

— А ты думал: вотчина — одно удовольствие? Это — труд, и труд немалый, не руками — головой. Да ты, деда, не бойся! Есть способы этот труд облегчить, да и не один ты будешь. Организуем воеводскую канцелярию…

— Чего?

— Ну, писанины же много будет: сколько товару пришло, сколько ушло, сколько на хранении лежит, сколько с кого получить надлежит, у кого какие недоимки. Да ты же сам у погостного боярина это все видел. Опять же, Воеводский суд: допросные листы, приговоры, виры и прочее. Еще лавка дядьки Никифора, за этим тоже глаз нужен…

— Чур меня! — Дед замахал на Мишку руками. — Сгинь, нечистый! — Было совершенно непонятно: дурачится он или всерьез.

— Да ты что, деда? Это всего-то человека три: писарь, казначей, ну и приказчик еще. Дядька Никифор их тебе подберет.

— О-о-ох, Господи, за что Ты меня так? Чем провинился перед Тобой раб Твой Кирилл?

Мишка не удержался и съехидничал:

— А за гордыню. Захотел возвеличиться, неси свой крест не ропща.

— Наливай, Лавруха, пропали мы с тобой! Смерть нас ждет лютая и помрачение рассудка… А тебе чего надо?

Мишка обернулся и увидел в дверях стоящую столбом Аньку-младшую.

— Это… — Вымолвила дева. — Как его…

— Да говори ж ты, дурища! — Прикрикнул дед. — Чего приперлась?

— Это… Мама обедать зовет.

— Некогда нам! Сюда несите, и пива еще! — Дед замахал на Аньку рукой. — Пошла, пошла!

Мишка наконец разобрался в подоплеке дедовых причитаний и деланного ужаса перед свалившимися на него вместе с воеводством проблемами. Не так уж сотник Корней был и пьян, просто-напросто Мишка перегрузил его информацией, к тому же непривычной. Деду нужен был длительный тайм-аут, чтобы все обдумать, взвесить и сформулировать уточняющие вопросы. Может быть, и для того, чтобы получить дополнительную информацию из каких-то других источников. Короче: пора было закругляться, иначе дед прекратит паясничать и начнет злиться, а это делу никак не поможет.

— Деда, да мы главное, вроде бы, все уже обговорили. Кое-что еще осталось, но это можно и потом.

— Да? Слава Тебе Господи, — искренне обрадовался дед, подтверждая мишкины предположения — я уж думал и до вечера не кончим. Тогда, пошли обедать.

Сказать оказалось легче, чем сделать. Лавр изрядно намучался, помогая деду прицеплять протез, а потом сопровождая двух хромых вниз со второго этажа. Спускаться по лестнице на костылях оказалось страшно неудобно, да еще пиво, не ко времени, ударило в голову. На последних ступеньках Мишка все-таки сковырнулся, и лететь бы ему носом в пол, если бы Лавр не подхватил подмышки.

Во дворе разошлись: Лавр пошел к себе, дед решил заглянуть к Немому и Мишка остался один. Откуда-то вывернулась Анька-младшая, вся прямо-таки вибрирующая от любопытства.

— Минька! А, Минька, а чего вы там ругались-то так долго? Я, как не подойду, дед как зверь рычит, да еще тебя утопить в пиве грозился.

«Блин, ну почему в таком роду старшая дочь такая дура? Мы там больше двух часов сидели, и что же: все время ругались? Ну, погоди!»

— Ты только не пугайся, Аня, — Начал он заговорщицким тоном. — Все, может, и обойдется еще.

— Ой, а что такое?

— Да, понимаешь, такое дело… — Мишка сделал вид, что не решается сказать страшную правду. — В общем… Бурей к тебе сватается!

— А? — Анька-младшая прижала ладони к щекам. — Ой, мамочка…

— Ну, мы с дядькой Лавром, конечно, отговаривали, мол, урод и старый уже. А дед — ни в какую! — Продолжал накручивать ужас Мишка. — Серафим Ипатьич, говорит, потомок первого сотника Харальда, нам с таким породниться — честь великая! Короче, хочет отдать тебя за Бурея.

— А… А, чего он про смерть лютую кричал?

— Ты что, Бурея не знаешь? — Мишка горестно понурился. — Если откажем… Сама понимать должна.

— Ой, мама, мамочка!!!

Из глаз Аньки брызнули слезы, она подхватилась и кинулась бежать куда-то между многочисленных построек.

«Вот так-то, лахудра, будешь еще над воинскими обычаями хихикать».

Мишка сплюнул и пошкандыбал на костылях в сторону семейной избы.

Глава 2

Первые числа Апреля 1125 года. Село Ратное

Дед действительно перебрал с пивом и после обеда прилег вздремнуть, а Мишка решил навестить отца Михаила. Роська с санями уже привычно исполнил роль водителя начальственного лимузина, с шиком подкатив к крыльцу церковного дома. Помог Мишке выбраться из саней и, как, и положено начальническому водиле, остался ждать на улице.

— Господи Иисусе Христе…

Уже привычно подняв руку для крестного знамения, Мишка так застыл в изумлении. Запущенное холостяцкое жилище отца Михаила, по определению, отличающееся от медвежьей берлоги только наличием мебели и отопительных приборов, преобразилось самым чудесным образом.

Полы и стены чисто вымыты, выскоблены, чуть ли не до бела. На полу расстелены половики. Печка побелена и от нее веет вкусной смесью запахов ухи, пшенной каши и топленого молока. Чистейшая до стерильности посуда аккуратно расставлена на одной полке, а на другой, строго по ранжиру, выстроились книги. Даже шахматы на клетчатой доске расставлены, хоть и неправильно, но аккуратно.

Какая-то незнакомая девка заканчивает застилать постель, а сам отец Михаил, умытый и причесанный, благообразный, словно иконный лик, лежит на лавке в свежайшей белой рубахе, укрытый теплым одеялом из волчьих шкур.

Были и еще какие-то приятные изменения, придавшие дому уют, но Мишка сразу их даже и не заметил. Просто-напросто, дом стал другим.

Из ступора его вывел громогласный голос тетки Алены:

— Ну, чего встал? Ноги вытер? Проходи. Отче святой тебя заждался, уже два раза спрашивал. Хотя, погоди-ка! Сейчас.

Тетка Алена подхватила на руки мгновенно запунцовевшего от смущения монаха и легко, словно ребенка, перенесла с лавки на постель.

— Давайте, беседуйте, а потом кашки поедим с молочком. — Алена глазами строгой воспитательницы детского сада взглянула на монаха и предупредила: И не вздумай опять отнекиваться! Насильно запихну!

Отец Михаил обреченно закрыл глаза, видимо опыт общения с Аленой быстро и эффективно приучил его к покорности. Мишка, стуча костылями, подошел к постели, присел на стоящий рядом чурбан, исполняющий роль табурета. От отца Михаила тоже пахло хорошо: баней и лекарственными травами.

— Здравствуй отче, поклон тебе привез от друга твоего отца Феофана.

— Спаси тя Христос, Миша. Как он, благополучен ли?

— Вполне благополучен, у епископа Филарета в ближних людях состоит. Крамолу и ересь изыскивает и искореняет.

— Ну да, изыскивать и искоренять, как раз по его натуре. А сам-то как, вижу — ранен?

— Ничего страшного, отче, заживает уже.

— Ну, и слава Богу. А я вот, то ли в рай попал, то ли…

Взгляд монаха зацепился за богатырскую фигуру Алены.

— …То ли еще куда. Сплошные соблазны вокруг. Лежу, вот, телесно ублажаюсь…

— И правильно! — Поддакнул Мишка. — Ты, отче, нам здоровым нужен.

— Сила не в плоти, но в духе!

— И в плоти тоже. — Не согласился Мишка. — Помнишь, как латиняне говорят: «Милитат спиритум — милитат гладио. Воюешь духом — воюй мечом»? Твой меч, конечно, слово Божье, но и для него телесная сила нужна. У нас три сотни душ, закосневших в язычестве, появилось, как ты с этим управишься, если болеть будешь?