— Я все еще не могу обнаружить ментальной активности, соответствующей человеку, и позволю себе предположить, что людей на планете нет совсем. В наличии непрерывный гул и жужжание созданий с низшими уровнями сознания, однако уровни эти достаточно высоки, чтобы принадлежать птицам и млекопитающим. Впрочем, я не уверена, что процесс, обратный терроформированию, — безоговорочный показатель того, что люди отсюда исчезли. Планета может деградировать и тогда, когда люди еще живут на ней, если само людское сообщество становится порочным и не может понять важности охраны окружающей среды.
— Такое сообщество, — сказал Пелорат, — наверняка не может долго просуществовать. Не верю, что люди могут не понимать важности сохранения всего, что поддерживает их жизнь.
— У меня нет твоей розовой веры в человеческий разум, Пел, — покачала головой Блисс. — Мне кажется вполне уместным, что в планетарном сообществе, состоящем только из изолятов, местнические и даже индивидуальные интересы могут без особого труда взять верх над общепланетными.
— Я не думаю, что это возможно, — сказал Тревайз. — Скорее, прав Пелорат. В самом деле, ведь населенных людьми планет миллионы, и ни одна из них не выродилась, не растерроформировалась, так что твоя боязнь изоляционизма наверняка преувеличена, Блисс.
Корабль тем временем перелетел из дневного полушария в ночное. Следствием этого стали быстро сгустившиеся сумерки, а затем — полная тьма снаружи. Лишь там, где небо было ясным, светили звезды.
Корабль точно выдерживал высоту, тщательно отслеживая параметры атмосферного давления и силы притяжения. Полет протекал на большой высоте, чтобы не задеть горные вершины: на планете не так давно прошла очередная стадия горообразования. И все же компьютер на всякий случай прощупывал путь впереди микроволновым локатором.
Тревайз вгляделся в бархатную черноту и задумчиво проговорил:
— Для меня наиболее убедительный признак необитаемости планеты — это отсутствие искусственной освещенности на ночной стороне. Ни одна технологически развитая цивилизация не будет мириться с темнотой. Как только покажется дневная сторона, мы спустимся ниже.
— Какой будет от этого толк? — спросил Пелорат. — Здесь ничего и никого нет.
— Кто сказал, что здесь ничего нет?
— Блисс. И ты.
— Нет, Джен. Я сказал, что здесь нет излучений техногенной природы, а Блисс утверждает, что здесь нет признаков ментальной активности людей, но это не означает, что здесь вообще ничего нет. Если даже на планете нет людей, здесь наверняка должны быть какие-нибудь реликты. Мне необходима информация, Джен, и остатки техносферы могут в этом смысле представлять собой определенную ценность.
— Спустя двадцать тысяч лет? — дрожащим голосом произнес Пелорат. — Как ты думаешь, что может пережить такой срок? Здесь не может быть ни фильмов, ни рукописей, ни книг — металл заржавел бы, дерево сгнило, пластик рассыпался бы в порошок. Даже камень растрескался бы и выветрился.
— Может быть, прошло не двадцать тысяч лет, — спокойно сказал Тревайз. — Я назвал этот срок как максимальный, потому что легенды Компореллона повествуют о ее процветании в те времена. А вдруг последние люди умерли, или исчезли, или улетели отсюда только тысячу лет назад.
Корабль пересек границу ночной стороны. Разгорелась заря, и почти мгновенно засиял солнечный свет.
«Далекая звезда» опускалась ниже, замедляя скорость, пока не стали ясно видны детали поверхности. Теперь можно было отчетливо видеть и маленькие острова, рассыпанные вдоль берегов материков. Большинство из них было покрыто зеленым ковром растительности.
— Пожалуй, — сказал Тревайз, — особенно внимательно следует изучить пустынные области. Мне кажется, что в тех местах, где люди жили особенно скученно, больше пострадало и экологическое равновесие. Эти места могут быть и центрами распространяющейся волны растерроформирования. Что скажешь, Блисс?
— Возможно. В любом случае, при отсутствии точных знаний, мы можем осмотреть то, что легче всего осмотреть. Степи и леса могли скрыть большинство следов обитания человека, так что высадка там может оказаться пустой тратой времени.
— Меня поражает то, — сказал Пелорат, — что планета постепенно восстанавливает равновесие, располагая и тем, что на ней осталось. Могут образоваться новые виды, и эти пораженные области будут снова заселены, только по-другому.
— Все может быть, — кивнула Блисс. — Это зависит прежде всего от того, насколько разбалансирована была эта планета. И для того чтобы мир исцелил себя сам и достиг нового равновесия в ходе эволюции, потребовалось бы намного больше двадцати тысяч лет. Может быть, миллионы лет.
«Далекая звезда» больше не кружила над планетой. Она медленно дрейфовала над протянувшейся на пятьсот километров саванной с редкими купами деревьев.
— Что вы на это скажете? — внезапно спросил Тревайз, указывая вниз. Корабль перестал дрейфовать и повис в воздухе. Слышалось лишь тихое, но непрерывное гудение гравитаторов, почти полностью нейтрализующих силу притяжения планеты.
Ничего особенного там, куда указывал Тревайз, не было видно. Обрывистые холмы с выветренной почвой и редкой травой — вот и все.
— Мне сказать нечего, — пожал плечами Пелорат.
— А ты посмотри повнимательнее на расположение холмов. Ведь это параллельные линии. А еще линии потоньше, и они пересекаются под прямыми углами. Видишь? Видишь?! Ты не встретишь такого ни в одной природной формации. Это человеческая архитектура, остатки фундаментов и стен, такие же ясные, словно они все еще стоят здесь.
— Предположим, это так, — сказал Пелорат. — Но это всего лишь руины. Если бы мы должны были проводить археологические исследования, нам пришлось бы тут копать и копать. Профессионалам потребовались бы годы и годы, чтобы проделать все это по правилам…
— Да, но у нас нет времени, чтобы делать все по правилам. Здесь мог стоять древний город, и что-нибудь от него могло остаться. Проследим за этими линиями и посмотрим, куда они нас приведут.
Вскоре на краю одной области, неподалеку от места, где деревья росли не так густо, они увидели полуразрушенную стену.
— Неплохо для начала. Садимся, — сообщил Тревайз.
Глава 9
Встреча со стаей
35
«Далекая звезда» опустилась у подножия небольшой возвышенности холма на совершенно плоской равнине. Тревайз сделал это, почти не задумываясь, считая само собой разумеющимся, что лучше, чтобы корабля не было видно на мили со всех сторон.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});