Читать интересную книгу Психология лжи. Обмани меня, если сможешь - Пол Экман

Некоторые люди считают, что лучше (или более морально) и вовсе не пытаться выявлять ложь, а всегда верить на слово и, воспринимая жизнь как ценность саму по себе, даже и не стремиться уменьшить возможность быть обманутым. Лучше оказаться обманутым, чем незаслуженно осудить кого-либо. Иногда это действительно самый правильный ход. Но это во многом зависит от того, что поставлено карту, кто находится под подозрением, какова вероятность быть обманутым и кем является сам верификатор. Было бы, например, интересно сравнить, что потерял бы Джерри из романа Апдайка «Давай поженимся», поверив в правдивость своей жены Руфи в случае ее лжи, с тем, что он потерял бы или приобрел, поверив ей в случае ее честности. В некоторых семьях урон, нанесенный ложным обвинением может стать гораздо тяжелее урона в случае действительного обмана. Все зависит от конкретной ситуации. У некоторых вообще нет выбора; а некоторые бывают слишком боязливыми для того, чтобы рискнуть поверить лжи; они предпочтут неверно обвинить кого-либо в обмане, чем оказаться обманутыми.

Единственное соображение, которое надо всегда иметь в виду, пытаясь выбрать то или иное решение, заключается в следующем: никогда не делайте окончательного вывода о том, лжет подозреваемый или нет, основываясь только на показаниях детектора или только на поведенческих признаках. В главе 5 (Глава 5 ОСНОВНЫЕ ОШИБКИ И МЕРЫ ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ) я объяснил возможные опасности неверного толкования поведенческих признаков и те меры предосторожности, которые можно предпринять, чтобы их уменьшить. В этой же главе я попытался прояснить опасности истолкования показаний детектора как единственного доказательства лжи. Верификатор всегда должен оценивать вероятность того, что жесты, выражения лица или показания детектора могут говорить как о лжи, так и о правде, и очень редко обеспечивают абсолютную уверенность. В этих редких случаях, когда эмоция, выраженная мимикой или потоком слов, явно противоречит всем остальным показаниям, подозреваемого необходимо «ткнуть в это носом» – и, как правило, он немедленно признается. Но чаще всего поведенческие признаки обмана (как и испытание на детекторе) являются только основанием для решения, вести расследование дальше или нет.

Верификатор должен также всегда помнить, что лжец может и вовсе не ошибаться. Некоторые обманывают с такой легкостью, что невозможно заметить никаких поведенческих признаков, а некоторые – настолько тяжело, что ошибок в поведении – а значит, и признаков обмана – множество. В следующей главе мы рассмотрим случаи, когда ложь распознать трудно, а когда легко.

Глава 7 ТЕХНИКА ОБНАРУЖЕНИЯ ЛЖИ

Множество обманов сходит лжецам с рук лишь оттого, что никто не берет на себя труд ловить их. Но когда на карту поставлено слишком много (когда жертва обмана опасается тяжелых последствий своей наивности или когда сам обманщик благодаря своей лжи надеется получить большую выгоду), появляется смысл проделать эту нелегкую работу. Обнаружение лжи – дело непростое и небыстрое. Чтобы увидеть, допускает ли оппонент ошибки, и оценить, каковы они, какие могут или должны проявиться еще и как обнаружить их по определенным поведенческим признакам, приходится задавать немало вопросов. И вопросы эти должны иметь отношение как к природе лжи самой по себе, так и к личным особенностям каждого конкретного лжеца и конкретного верификатора. Ни один человек не может быть абсолютно уверен ни в том, выдаст себя лжец или нет, ни в том, оправдается или нет говорящий правду. Обнаружение лжи представляет собой всего лишь догадку, основанную на информации. Но эта догадка все же значительно снижает возможность совершения ошибок веры лжи и неверия правде. И наконец, она дает почувствовать и верификатору, и лжецу всю трудность предсказаний успешности или безуспешности процесса разоблачения.

Техника обнаружения лжи позволит человеку, подозревающему обман, оценить, насколько основательны или безосновательны его подозрения. Порой все, что ему удается узнать, состоит в том, что узнать он ничего не может, как это было в случае с Отелло. А порой он может выявить все ошибки и узнать, на что лучше обратить внимание, что именно слушать и на что смотреть. Эта техника может оказаться полезной и для самого лжеца; указать ему, что на этот раз обстоятельства против него, и не дать ему пуститься во все тяжкие, удержать от дальнейшей лжи. Или же наоборот – лжец может воодушевиться той легкостью, с какой он уворачивается от ловушек, и сосредоточить все свое внимание на том, как избежать их в дальнейшем. Но в следующей главе я объясню, почему содержание этой книги все-таки более полезно верификаторам, а не лжецам.

Чтобы обнаружить ложь, необходимо ответить на 38 вопросов. Большая их часть уже упоминалась в предыдущих главах, теперь же я просто сведу их в единый опросный лист и добавлю еще некоторые из тех, какие до сих пор не было смысла рассматривать. На основании этой анкеты я проведу анализ разнообразных видов лжи, чтобы показать, почему одни люди лгут легко, а другие – с большими трудностями. (Анкета помещена в табл. 4 приложения (Таблица 4 «Полный список вопросов верификатора»).)

Человек, лгущий легко, совершает мало ошибок; таким образом, верификатору трудно его обнаружить, в то время как лгущего с трудом, обнаружить легко. При легкости исполнения лжи человеку не требуется ни скрывать, ни фальсифицировать свои эмоции, у него достаточно возможностей лгать о конкретных вещах и богатый опыт в таком деле; кроме того, у жертвы (то есть потенциального верификатора) обычно даже не возникает подозрения. Газетная статья под названием «Как охотники за головами выслеживают свои жертвы в корпоративных джунглях» [174] описывает множество именно таких, с легкостью совершаемых обманов.

Эти охотники сманивают работников из одной компании в другую, как правило, конкурирующую. А поскольку ни одна компания не хочет лишаться способных работников, охотники за головами действуют отнюдь не в лоб. Сара Джонс, например, охотник за головами из некой нью-йоркской фирмы, рассказывала, что получала всю необходимую ей информацию, задавая для начала простой, якобы касающийся совершенно общих и отвлеченных исследований, вопрос: «Мы изучаем влияние образования на карьеру. Могу я задать вам пару вопросов? Мне не нужно знать вашего имени, меня интересуют только статистические данные, касающиеся вашего образования и трудовой деятельности». И затем выспрашиваю у кандидата всё что мне нужно: и сколько денег он получает, и каково его семейное положение, возраст, и сколько у него детей… Так охотники за головами вынуждают человека давать о себе всю необходимую им информацию – и прямо не сходя с места, что и требуется» [175]. Другой охотник описывает свою работу следующим образом: «Когда люди порой спрашивают меня, чем я занимаюсь, я отвечаю, что лгу, жульничаю и ворую, тем и живу» [176].

Примером же трудной лжи может являться ложь пациентки психиатрической клиники Мэри, о которой я рассказывал во введении.

Врач. Ну, Мэри, как вы себя сегодня чувствуете?

Мэри. Отлично, доктор. Мне бы хотелось провести выходные… эээ… дома, с семьей, вы же знаете. Ведь прошло… эээ… уже пять недель, как я тут, в больнице.

Врач. И никакого чувства подавленности, Мэри? Никаких мыслей о самоубийстве? Вы точно от них избавились?

Мэри. Мне, правда, так неудобно за всю эту историю. И теперь… Теперь я точно об этом не думаю. Мне просто хочется домой, к мужу.

И Мэри, и Сара преуспели в своей лжи. Не поймали ни ту ни другую, несмотря на то, что поймать Мэри было очень нетрудно. Все преимущества были на стороне Сары, Мэри же лгала трудно, была менее опытным обманщиком, а врач, наоборот, обладал всеми преимуществами верификатора. Но давайте, не касаясь особенностей лжецов и верификаторов, сначала рассмотрим, какова бывает ложь сама по себе.

Мэри вынуждена была лгать о чувствах, Сара же – нет. Мэри скрывала страдание, мотивировавшее ее планы о самоубийстве; такие чувства вообще скрыть трудно, а кроме того, усилия, направленные на сокрытие, могут исказить и изображаемые положительные эмоции. Мэри пришлось лгать не только о своих чувствах, но и, в отличие от Сары, сильно переживать свою ложь и скрывать еще и эту эмоцию. Обман Сары, как часть ее работы, полностью санкционирован, и потому ей не приходится чувствовать себя за него виноватой. Несанкционированная же ложь Мэри порождала чувство вины, поскольку обычно предполагается, что пациент должен быть честен с лечащим врачом, пытающимся ему помочь, а Мэри к тому же еще и симпатизировала своему доктору. Ей было стыдно и за свою ложь, и за вынашиваемые планы. Самые большие трудности при обмане возникают из-за тех эмоций, которые человек ощущает в момент лжи; чем сильнее эмоции, которые необходимо скрывать, и чем их больше, тем трудней лгать. Вот почему помимо страдания Мэри чувствовала еще и стыд, и вину. И теперь, когда мы перейдем от рассмотрения лжи к анализу лжецов, мы увидим, что Мэри испытывала еще и некую четвертую эмоцию, которую тоже была вынуждена скрывать.