есть в воскресенье или в праздничные дни. Если Токаев и уезжал из министерства отдыхать, все равно его преследовал один телефонный звонок за другим, потому что в мире постоянно вспыхивают острые конфликты и требуется личное участие министра. Министр работал 12–14 часов в сутки, для него это был нормальный ритм жизни.
Рабочим инструментом стала телефонная трубка. Все кризисные ситуации решались путем телефонных разговоров с коллегами-министрами, которые вовлечены в урегулирование кризиса. Лететь некогда. А срочные переговоры и консультации требовали от Токаева быстрой реакции и немедленных решений. Его это не пугало. Он сохранял хладнокровие в любой ситуации, эмоции здравому расчету не мешали. Для министра он был молод — всего сорок лет. Занимался спортом — настольным теннисом, много ходил и редко увлекался застольем.
Ныне дипломатия и внешняя политика персонифицированы. Когда Токаев начинал свою деятельность, инструментами дипломатии были длинные шифротелеграммы, ноты и памятные записки, в которых выверялась каждая буква. Затем их пересылали в посольство, там переводили на местный язык, печатали на хорошей бумаге, и тогда посол звонил в министерство и просил его срочно принять… В роли министра Токаев снимал трубку и обсуждал проблему. Появилась специальная связь, которая позволяет разговаривать с коллегами конфиденциально, не боясь быть подслушанным.
Удивительный факт: и сейчас, будучи уже главой государства, Токаев по-прежнему пользуется современной связью — мобильный телефон в кармане и в любую минуту можно дать поручения министрам и руководителям регионов.
К тому времени, когда его назначили министром, он уже почти два десятилетия занимался дипломатией и понимал, что внешняя политика состоит из бесконечного количества небольших инициатив, улучшений, поправок, которыми удается повлиять на общий, неостановимый поток мировых событий. Внезапные блестящие решения, которые всё меняют и разом решают все проблемы, — редкость. Надежная дипломатия — это долгая, многоходовая, продуманная игра. И Токаев понимал: эта работа началась до него и будет продолжаться после него.
Касым-Жомарт Токаев:
«В начале 90-х годов мы столкнулись с большими трудностями при подборе специалистов, будь то послов или дипломатических сотрудников для отправки за рубеж. Квалифицированных кадров в достаточном количестве попросту не было, поэтому в посольства направляли лучших сотрудников центрального аппарата МИД, тем самым обрекая себя на двойные-тройные нагрузки. Но другого пути не было, ведь речь шла об укреплении нашей дипломатической инфраструктуры за рубежом.
И в последующем такая кадровая политика осуществлялась, как я считаю, к обоюдной пользе двух неразрывных частей дипслужбы — посольств и аппарата МИД. Она полностью оправдала себя, потому что по истечении нескольких лет мы получили в свое распоряжение грамотных, подготовленных специалистов.
Признаться, мне не раз говорили: зачем разбрасываетесь грамотными кадрами, отдаете их в посольства, не лучше ли оставить при себе, пусть “пашут” на вас, чтобы вы смогли больше отдыхать. Мой ответ был таков: молодым дипломатам нужно дать возможность поработать и в центре, и в “поле”, только так они смогут стать квалифицированными специалистами. Нельзя “привязывать” их к себе, превращать в вечных помощников, если не сказать худшее. Что касается самой работы, то она мне в радость, в суфлерах я не нуждаюсь.
Надо сказать, что во время работы в МИД я всегда исходил из того, что министр должен полностью владеть всеми основными вопросами международной деятельности Казахстана. Поэтому много времени уходило на изучение всех важных служебных документов, на подготовку писем президенту и в правительство. В принципиальном плане считаю, что руководители крупных коллективов, особенно такого специфического, как дипломатическое ведомство, должны показывать пример своим подчиненным в плане квалификации и трудоспособности, знать и уметь больше, чем подчиненные. Только так можно обрести подлинный авторитет в коллективе.
Не хотел бы идеализировать МИД, но в нашей системе все же выдерживались определенные моральные нормы. Мы всегда старались поощрять способных дипломатов продвижением по служебной лестнице или командировками в посольства за рубежом. Для меня, руководителя МИД, было крайне важно, чтобы сотрудники министерства чувствовали, что о них помнят и заботятся. В дипломатическом коллективе сложилась добротная корпоративность, основанная на преданности своей профессии.
Принцип “знать и уметь больше, чем подчиненные”, — неизменно помогал мне во взаимоотношениях с сотрудниками дипломатического ведомства. Надо сказать, что начиная с октября 1994 по январь 2007 года, не считая двух с лишним лет, проведенных в премьерском кресле, в моих заместителях побывало 23 человека. Со стороны может показаться, что это была текучесть кадров, но я считал иначе: нужно было дать людям возможность проявить себя на самостоятельной работе в качестве послов, а не “эксплуатировать” и выжимать из них все соки в собственных интересах. Поэтому я рекомендовал главе государства для работы в качестве послов большую группу заместителей министра, директоров департаментов».
Профессионалы не принимают формулу британского поэта сэра Генри Уоттона, который в 1604 году написал на форзаце книги свое определение дипломата, получившее широкое распространение: «Добропорядочный человек, посланный за границу, чтобы лгать от имени своей страны».
Разумные и порядочные люди не выносят лжецов. А как же в дипломатии без лукавства? Сталин считал дипломатию доведенным до совершенства искусством обмана. Считал: будешь правду говорить — засмеют… И много друзей он завоевал?
Министр должен тщательно готовиться к переговорам. Но где взять на это время? Касым-Жомарт Токаев мог, конечно, ненадолго закрыться в кабинете, приказать секретарям ни с кем не соединять, но постоянно что-то происходит, и все требуют министра к ответу… Он радовался, когда предстояли переговоры в далеких от Казахстана местах. Тогда было время поработать в полете.
Умение вести переговоры — высшее дипломатическое искусство. Ссориться и упрямиться в дипломатии проще всего. Значительно труднее договариваться. Как профессионал, Токаев всегда был настроен на поиск компромисса. И есть еще одно твердое правило: на переговорах нельзя врать. Об этом обязательно станет известно, и министру всегда будут тыкать в нос, что он однажды соврал. Классическая дипломатия предполагает недосказанность: я говорю тебе правду, но не всю правду. Современная дипломатия так стремительна, что не остается времени на недосказанность. Надо говорить прямо, как есть, иначе будет потеряно дорогое время и доверие.
Исчезновение доверия в дипломатии страшно опасно. Возникает подозрительность, которую никакими силами невозможно развеять. Приводит это к тому, что уже никто никому не верит. Все убеждены, что другая сторона сознательно делает выбор в пользу конфронтации и вынашивает коварные замыслы. Эскалация — от потери доверия до уверенности во враждебности замыслов соперника происходит мгновенно.
Только дилетанты думают, что умный дипломат должен давать каждой стороне разное объяснение мотивов своих действий. Надо, разумеется, уметь воздействовать на собеседника, добиваясь нужного результата, но более тонкими методами. В этом и заключается дипломатическое искусство.
Токаеву, как руководителю казахстанской дипломатии, прежде всего предстояло установить новые отношения с Москвой.