Точно браслет, что упал с руки бесстыдника хилой,
Точно левконский тюфяк, шерсть потерявший свою,
Точно штаны, что сносил бритонец бедный, и точно
10 Зоб пеликанов, каких можно в Равенне найти.
Люди болтают, что в рыбном садке сошелся я с нею;
Вряд ли: лучше сказать — с рыбным сошелся садком.
22*
То, что ты жестким ртом белоснежного губы Галеза
Нежные трешь и лежишь ты с Ганимедом нагим,
Это (кто против?) уже чересчур! Но пусть бы ты только
Щупать похабной рукой члены у них перестал.
5 Для безбородых юнцов рука твоя много опасней,
И скороспелых мужей пальцы твои создают:
Запах козлиный пойдет, волоса, борода, к удивленью
Их матерей, и нельзя будет купаться им днем.
Полу мужскому даны от природы две части: для женщин
10 Эта, а та — для мужчин. Пользуйся частью своей.
23
Сила согласна на все, лишь бы стать ей моею женою,
Да не согласен никак Силу в супруги я взять.
Но приставала она, и сказал я: «В приданое дашь мне
Золотом ты миллион». Разве не скромен я был?
5 «Не обниму я тебя даже в первую ночь после брака
И никогда на постель вместе не лягу с тобой.
Буду с любовницей спать, а ты запрещать и не думай;
Я прикажу, и пошлешь ты мне служанку свою.
Я на глазах у тебя целоваться буду игриво
10 С юным слугой, все равно будет он мой или твой.
Будешь обедать со мной, на таком расстоянье, однако,
Что и одежда моя не прикоснется к твоей.
Изредка только меня поцелуешь, и то с разрешенья,
Да и не так, как жена, а как почтенная мать.
15 Если такое стерпеть ты способна и вынести можешь,
Сила, найдется такой, кто тебя замуж возьмет».
24
Провожая, идя домой с тобою,
Болтовню твою слушая пустую
И хваля все, что сделал и сказал ты,
Скольких я не родил, Лабулл, стихов-то!
5 Не досадно ль, коль то, что Рим читает,
Что проезжие ищут, без насмешки,
Всадник смотрит, сенатор повторяет,
Хвалит стряпчий и что бранят поэты, —
Гибнет ради тебя, Лабулл, не правда ль?
10 Кто же вынесет это? Чтоб клиентов
Жалких было твоих числом побольше,
Книг число бы моих поменьше стало?
В тридцать дней-то, пожалуй, и страницы
Я не смог написать! Бывает это,
15 Коль не хочет поэт обедать дома.
25*
Член, блудодей чересчур и многим известный девчонкам,
Линов, — уже не стоит больше. Язык, берегись!
26*
Ты — утешенье мое, дорогая забота, Телесфор,
Не был в обьятьях моих раньше подобный тебе!
Мне поцелуи даря, увлажненные старым фалерном,
Кубки ты мне подноси, прежде пригубив их сам.
5 Если ж меня одаришь ты и подлинным благом Венеры,
То и Юпитера так не одарял Ганимед.
27
Прямо железный ты, Флакк, если ты обнимаешь подругу,
Что шесть стаканов себе просит рассола налить,
Иль два кусочка тунца она съест, иль худую лацерту,
И виноградная кисть ей чересчур тяжела;
5 Что то от служанки берет, на потеху ей, в глиняной плошке
Рыбный отстой и его тут же немедленно жрет;
Или же, лоб потерев и стыд забывая, попросит
Пять непромытых мотков шерсти ей дать на платок.
Ну а подруга моя — пусть хоть фунт благовонного нарда
10 Просит, зеленых камней иль сардониксов в подбор,
С улицы Тусской шелков желает лишь наилучших,
Или же сто золотых требует как медяков.
Что же, ты думаешь, я охотно дарю это милой?
Нет, но хочу, чтобы ей стоило это дарить.
28*
Мальчика Гила у Евкта-врача схватил полоумный
И овладел им. Он был, думаю, в здравом уме!
29
Стоит лишь дряхлой рукой тебе тело мне вялое тронуть,
Тотчас, Филлида, твоим пальцем я жизни лишен.
Ибо, когда ты меня мышонком, глазком называешь,
И через десять часов трудно оправиться мне.
5 Ласк ты не знаешь. Скажи: «Тебе подарю я сто тысяч,
В Сетии земли и дом я тебе дам городской,
Вот тебе слуги, вино, столы, золоченая утварь…»
Этак, Филлида, ласкай; руку же прочь убери.
30
Ты, Зоил, говоришь: рот поэтов и стряпчих воняет?
Но от тебя, сосуна, худшею вонью несет.
31
Настоящий Атрей Цецилий тыквам:
Он ведь их как сынов Тиеста режет,
Раздирая на тысячу частичек.
Только съесть ты успел их на закуску,
5 Их на первое и на второе,
И на третье тебе предложит блюдо,
И десерт он из них же приготовит.
И лепешки печет из них без вкуса,
Да и слойку из них готовит пекарь,
10 И те финики, что в театрах видишь
И состряпать из тыквы может повар
Мелочь в виде бобов и чечевицы;
Он в грибы превратит ее, в колбаски,
В хвост тунца или в маленькие кильки.
15 Изощряется всячески дворецкий,
Их различными снадобьями сдобрив,
В листик руты Капеллы яства спрятав.
Наполняет он так подносы, миски,
И глубокие чашки, и тарелки,
20 И считает он роскошью и вкусом
В асс один уложить все эти блюда.
32
Нет у тебя очага, нет кровати в клопах, нет и тоги,
Влажного нет камыша, чтобы циновку сплести,
Ни молодого, ни старца раба, ни мальца нет, ни девки,
Нет ни замка, ни ключа, нет ни тарелки, ни пса.
5 Но, несмотря ни на что, ты, Нестор, и слыть и казаться
Бедным желаешь, ища места в народе себе.
Лжешь ты и сам себе льстишь, обманщик, тщеславным почетом:
Нищенство, Нестор, никак с бедностью путать нельзя.
33
Первенства пальму не раз по смерти Нерона «зеленый»
Брал, и победных наград выпало больше ему.
Скажешь, что уступал, завистник злобный, Нерону?
Но ведь «зеленый» пришел первым, — совсем не Нерон.
34
Дом приобрел себе Апр, но такой, что его не взяла бы
Даже сова: до того грязным и ветхим он был.
С ним по соседству Марон блистательный садом владеет:
Коль не жилье, то обед будет у Апра хорош.
35
Незнакомых мне лиц зовя три сотни,
Удивляешься ты, бранишься, ноешь,
Что нейду я к тебе по приглашенью?
Не люблю я, Фабулл, один обедать.
36
Гай мой нынешний день отмечает мне камешком белым:
Вот он — о счастье! — опять с нами по нашей мольбе.
Право, я рад, что отчаялся: мне ведь казалось, что нити
Парок пресеклись: не так рады, кто страха не знал.
5 Гипн, что ж ты медлишь, лентяй? Наполни бессмертным фалерном
Чаши! На праздник такой старого надо вина.
Выпьем сегодня и три, и четыре, и шесть мы бокалов,
Чтоб получился из них Юлий, и Прокул, и Гай.
37
В золота фунт для чего, Зоил, оправлять себе камень,
Или приятно тебе жалкий губить сардоникс?
Ноги тяжелым кольцом недавно твои украшались:
Тяжесть такая, Зоил, пальцам совсем не идет.
38
Продан погонщик мулов недавно был за двадцать тысяч.
Ты удивляешься, Авл, этой цене? Был он глух.
39
Некогда ты, Харидем, баюкал меня в колыбели,
Спутником, мальчику, мне и охранителем был.
Нынче же после бритья моего полотенца чернеют,
И недовольна моей колкой подруга губой.
5 Но для тебя я — дитя: тебя наш управитель боится
И казначей, и весь дом в страхе ты держишь у нас.
Не разрешаешь ты мне ни ухаживать, ни баловаться,
Воли ни в чем не даешь, все позволяя себе.
Ходишь за мной по пятам, вздыхаешь, ворчишь ты и ловишь.
10 И, в раздраженье, меня только что палкой не бьешь.
Стоит мне пурпур надеть или волосы мне напомадить,
Ты уж кричишь: «Никогда так не дурил твой отец!»
Брови нахмуря, ведешь ты счет всем нашим стаканам,
Точно бы пили вино мы из твоих погребов.
15 Полно тебе: нестерпим мне отпущенник в роли Катона!
Можешь узнать, что я муж, ты у подруги моей.
40
Обожатель Луперк Гликеры стройной
(Он один обладает ей всецело),
Целый месяц ее не обнимавший,
Опечален был горько и, причину
5 На вопрос Элиана объясняя,
Отвечал: «У Гликеры зубы ноют».
41
Полон заботы Аминт-свинопас о скоте и, гордяся
Тем, что все стадо его тучно и лучше других,
Ветки, с которых листва опадала, всей тяжестью тела
Он наклонил и упал вслед за добычей своей.
5 Дубу проклятому жить после злого разбоя хозяин
Не дал, ему присудив быть погребальным костром.