6-я полевая армия Паулюса со своими главными силами перешла в наступление.
Штаб 62-й в этот день находился в Карповке. В Карповке в ночь с 22 на 23 августа собрались командарм, Крылов и Гуров.
Решался главный вопрос: как в сложившейся обстановке залатать прорехи в линии обороны? Точка, где могло произойти несчастье, была определена точно. Вертячий. Командарм Лопатин настоял перед командованием фронта, чтобы ему разрешили выдвинуть из резерва в направлении на Вертячий часть 87-й дивизии и два полка этой дивизии со среднего обвода обороны. Военный совет армии утвердил это решение, и ночью Лопатин передал приказ командиру дивизии полковнику А. И. Казарцеву.
Крылов собирался выехать к Казарцеву, чтобы проследить за выдвижением полков, но все переменилось.
Только начало рассветать, едва-едва посерело небо, когда со стороны Песковатки и Вертячего, с расстояния в двадцать пять километров, донесся гул канонады. Люди в боях бывалые, научились отличать артиллерийскую канонаду от бомбовых разрывов. Еще не поступило донесений от тех частей, что оборонялись под Песковаткой и Вертячим, а Лопатин, Гуров и Крылов уже догадались: противник перешел в наступление.
Донесения подтвердили догадку. Сначала поступило сообщение из-под Песковатки, что противник пытается прорваться в направлении на Карповку, затем поступило донесение из 98-й стрелковой дивизии, что противник ввел в бой танки. Связь тут же оборвалась. Связь рвалась не только с 98-й стрелковой дивизией, а и со многими частями на этом направлении.
Командование армией в первые часы немецкого наступления не могло определить, что происходит на правом фланге.
В это время не менее ста танков противника, а за ними и мотопехота, пронзив слабую оборону перед Вертячим, достигли среднего оборонительного обвода у Малой Россошки и, опрокинув слабое прикрытие, устремились по прямой к Сталинграду.
Военный совет армии узнал об этом от командования фронтом. Для командования фронтом этот прорыв тоже оказался полной неожиданностью. В Сталинграде в штабе фронта узнали об этом не из донесений командиров частей, доложил об этом летчик, пролетавший над полосой движения немецких танков. Еременко в первое мгновение даже не поверил летчику, столь глубокий и стремительный прорыв казался просто невероятным.
Но еще прежде чем войска 14-го немецкого танкового корпуса достигли города, немецкое командование, убедившись, что прорыв совершен на всю оперативную глубину, бросило все силы воздушного флота Рихтгофена на уничтожение города в расчете посеять панику среди гражданского населения и сломить волю к сопротивлению советских войск.
На КП 62-й армии, в Карповке, на полчаса раньше узнали, что ожидает Сталинград.
Над Карповкой, строго на восток, в пятом часу вечера, надсадно гудя от перегрузок, прошли сотни бомбардировщиков. Знакомая картина для Севастополя перед последним штурмом. У Крылова не оставалось сомнений. Массированная бомбардировка перед штурмом города, хотя еще в штарме никто и не предполагал, что штурм вот-вот уже начнется.
От Карповки до Сталинграда по прямой чуть больше тридцати километров, и, хотя ровная лежит степь, он скрыт за горизонтом. Но и в Карповке увидели, как потемнело над Сталинградом небо, как начало заволакивать его черным дымом. Хотя новый город был каменным, огромные пожары от массированной бомбардировки зажгли не только старый город со множеством его деревянных домов и бараков, они не пощадили и каменных зданий. Камень не горел, но все, что могло в домах гореть, выгорало дотла.
Совершенно безнаказанно прошла еще одна волна бомбардировщиков. Кто-то не выдержал и открыл по ним стрельбу из винтовки. В обычное время это было опасно, немецкие летчики не гнушались и малой целью, но сегодня у них была одна цель — уничтожить город.
Небо темнело, дым расползался по всему пространству над Волгой. Можно было догадаться, что это уже горят нефтехранилища.
Все до единого, кто присутствовал в это время на КП армии, вышли в тополевую посадку возле блиндажей. Тяжкое молчание. Многие сняли пилотки, как при похоронах, Крылов заметил, что одному майору стало совсем плохо.
— Что с вами, майор? — спросил он.
— Я — сталинградец, товарищ генерал! Гибнет мой город...
— Ваша семья сейчас там?
— Точно не знаю... Несколько дней тому назад была в городе...
Между тем события развертывались значительно трагичнее, чем это могли предполагать в Карповке, на КП армии, оказавшемся изолированным из-за обрыва всех видов связи, кроме радио.
За час до того, как на город обрушился массированный удар всего 4-го немецкого воздушного флота, 16-я танковая дивизия 14-го немецкого танкового корпуса вырвалась к Волге и захватила пригородные поселки Акатовку, Латашанку и ударом на Рынок начала просачиваться в город. Коридор был пробит шириной в 8 километров. Вслед за танками устремились моторизованные части двух моторизованных дивизий и нескольких пехотных. Танки появились в полутора километрах от Тракторного завода и начали обстрел его цехов. По боевой тревоге рабочие завода, в спецовках, прямо от станка кинулись в бой.
Во всех исследованиях, очень во многих воспоминаниях при описании этого драматического момента обычно приводятся выписки из воспоминаний первого адъютанта 6-й армии В. Адама. Нам тоже кажется целесообразным привести эту выдержку, ибо в нее должны быть внесены некоторые уточнения. В. Адам пишет: «Советские войска сражались за каждую пядь земли. Почти неправдоподобным показалось нам донесение генерала танковых войск фон Виттерсгейма (командир 14-го танкового корпуса). Пока его корпус вынужден был драться в окружении, оттуда поступали скудные известия. Теперь же генерал сообщил, что соединения Красной Армии контратакуют, опираясь на поддержку всего населения Сталинграда, проявляющего исключительное мужество. Это выражается не только в строительстве оборонительных укреплений и не только в том, что заводы и большие здания превращены в крепости. Население взялось за оружие. На поле битвы лежат убитые рабочие в своей спецодежде, нередко сжимая в окоченевших руках винтовку или пистолет. Мертвецы в рабочей одежде застыли, склонились над рулем разбитого танка. Ничего подобного мы никогда не видели. Генерал фон Виттерсгейм предложил командующему 6-й армией отойти от Волги. Он не верил, что удастся взять этот гигантский город. Паулюс отверг его предложение, так как оно находилось в противоречии с приказом группы армий «Б» и верховного командования. Между обоими генералами возникли серьезные разногласия. Паулюс считал, что генерал, который сомневается в окончательном успехе, непригоден для того, чтобы командовать в этой сложной обстановке».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});