– Почему зловещий-то? – переспросил Орлов, решивший, что Валерка нарочно сгущает краски.
– Так мужик все время отнекивался, а баба ему угрожала будто.
– Угрожала?
– Ну… Угрожала или приказывала, не знаю точно. Слышно не было. Но я заинтересовался и почти ползком по ступенькам вниз. Мне их слыхать, а им меня – нет.
Спустившись таким вот образом почти до первого этажа, Валерка услыхал, как открылись дверцы лифта, как Марго, а он уже успел ее рассмотреть в лестничных пролетах, чем-то двери подперла. Потом снова приказала что-то мужику. Затем Валерка услыхал звук удара, стон и ругательства Марго.
– «Скотина, не мог потише стукнуть! – так вот прямо и сказала она, – вспоминал Валерка. – Ладно, говорит, забирай все и вали отсюда. Дальше не твоя забота. Помнишь, куда что должен положить?» Он ей подтвердил, что помнит.
– И куда этот мужчина подевался с тем, что забрал?
Ай да Влада! Ай да троечница! Все ведь правильно угадала! Мало в чем ошиблась! А он еще над ней потешался, романисткой ее называл. А она…
– Так пошел на выход, – заморгал Валерка, глядя на Орлова с заискивающей правдивостью. – Он на выход из подъезда, а я к подъездному окну. Гляжу, а это Сашка Соньки Миндалиной. Не сын он ей, нет. Опекает будто. Только Машка мне вчера сказала, что Сашка этот сначала Соньку из ее квартиры выжил, и она по помойкам скиталась, а потом опекать стал. Так-то…
– Дальше что? – перебил Орлов его воспоминания. – После того как ты увидел выходящим из подъезда благодетеля Софьи Миндалиной – Александра, что было дальше?
– Так не знаю я! Домой пошел. – Валерка быстро отвел взгляд от настырных глаз Орлова и вздохнул. – Потом, правда, меня еще кое-что насторожило.
– Что же? Давай не тяни, а то по затылку получишь, – пообещал Гена.
– Так через пару дней, а может, через день, не помню, Сонька вдруг подъезд взялась убирать. – Валерка потер затылок и вздохнул с глубочайшей тоской. – Хоть бы банку пива, начальник, башка трещит.
– Она у тебя еще не так затрещит, если говорить не станешь, – пообещал Орлов, но за полсотней все же в карман полез. – И что удивительного в том, что Софья Миндалина взялась подъезд убирать? Если мне не соврали, то подъезд убирают сами жильцы.
– Да, но каждый убирает свою площадку и лестницу вниз до следующей площадки. А ее с веником и тряпкой к нам наверх занесло. Спрашиваю, чего это ты тут? А она не ответила. Глянула своими черными глазищами и промолчала.
– И что дальше-то?
Он знал, конечно, что было дальше, но показания есть показания, их еще к делу в виде протокола приобщить надо.
– И тут же следом ваша женщина из милиции является и начинает всех допрашивать. Где-то, мол, наверху нашлась ножка от Машкиного стула. Этой, мол, ножкой Марго по башке и саданули. Я ведь специально в понятые напросился, чтобы в курсах быть. И слушал, что Сонька мелет. И диву давался, как человек брехать может, не моргая.
– А в чем она соврала?
– А в том, что головой качала и на Машку все косилась, как, мол, такая неказистая с виду да хлипкая могла убить Маргариту. Бедная, мол, женщина!
– А ты промолчал?
– А чего мне было соваться?! Я же знал, что Сашка Маргариту не убил. Она ему еще что-то вслед шипела. С чего она померла-то, не пойму?! – Валеркины глаза смотрели преданно на Орлова. – Сердцем, что ли, слабая оказалась, а, начальник?
– Да нет, помогли ее сердцу остановиться, – проговорил Орлов задумчиво. – Так никого ты больше в подъезде не видел в то утро?
– Нет, не видел. Только Сашку и Марго, когда они шушукались и когда он потом из дома вышел. И что Сонька ножку ту подбросила, тоже могу подтвердить. А кто еще-то? Конечно, она! Слышь, начальник… – Валерка пошуршал подаренной ему полсотней и спросил неуверенно: – А точно Машка сама померла?
– Упала она с лестницы, когда от тебя уходила, – снова нахмурился Орлов. – Очень неудобно упала.
– А может, того… Может, помогли ей?
– А кто мог ей помочь? – Орлов покосился в его сторону подозрительно, может, снова чего-то недоговаривает. – Как думаешь?
– Я не знаю! Кому она могла помешать-то?! Если только…
– Ну! – поторопил его Геннадий.
– Если только наш с ней разговор на лестнице Сонька не подслушала и Сашке своему не рассказала.
– И что это дает?
– А то, что Машка ведь сразу бы вам позвонила и доложила бы обо всем. Это я молчал как рыба.
– А почему, кстати, ты молчал? И такую ценную информацию от следствия утаивал?
Валерка стушевался, поняв, что самым неказистым образом оговорился и подставил себя. Заерзал на табуретке, заюлил.
– Да мне-то что с их делов, начальник? Мне до ихних дел… – Он выругался, смущенно прикрывая рот рукой. – Я бы и дальше молчал, кабы к Машке вы не цеплялись.
– Ладно, собирайся, Валера, поехали. – Орлов саданул алкаша по плечу.
– Куда поехали?! Да вы что?! За что, начальник?! Я все как на духу!
– Вот теперь надо и на бумаге, Валера. Нужно все записать за тобой, так ведь? К тому же ты теперь у нас единственный свидетель против Александра этого. А ценных свидетелей надо беречь. Ведь если это он на Машу напал ночью, то что он следом сделает?
– Что?! – Валерка испуганно съежился.
– Он за тобой придет, поверь мне. Если кто-то ваш разговор подслушал и Маше помог погибнуть, то ты на очереди.
Странно, конечно, что ночью к Валерке не пришли и не убили, подумал тут же Орлов. Если предположить, что Гавриловой помогли упасть с лестницы, то логично было бы предположить, что придут и к Валерке и устранят его как единственного оставшегося в живых свидетеля. Но…
Но для этого нужно было, чтобы кто-то подслушал их с Машей разговор на лестнице, потом долго караулил окончания их пиршества и…
Нет, вряд ли такое возможно. Скорее всего, Маша сама навернулась. Да и эксперты в один голос заявили, что следов насилия никаких.
Ладно, все равно надо брать Соню Миндалину и Сашку, решившего помочь Марго осуществить ее безумный план. Брать и дожимать, чтобы не осталось уже никаких непонятных моментов в первой части этого жуткого действа.
Как и по чьему сценарию разыгрывалась вторая часть, явившаяся причиной смерти Марго, пока Орлову и его помощнице было неведомо. Но он чувствовал, что находится где-то уже на полпути к разгадке, оставалось совсем немного. Лишь бы жертв больше не было, лишь бы все оставались живы.
Глава 19
Домик, где спрятал ее Сергей, оказался совсем крохотным, всего в две маленькие комнатки. Был еще закуток за печкой, гордо именуемый другом Сергея – Валентином – кухней, но там Эмма почти не бывала. Прокопченный черный угол с втиснутым в него дощатым столом, на котором гнездилась керосинка, пачка соли, стопка тарелок и две кружки, наводил на Эмму такую тоску, что она готова была бежать оттуда еще вчера. Но бежать было нельзя, если хотелось жить. Так велел ей думать Сережа. Надо было мириться и терпеть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});