по ней костяшками. Монолитный кусок бетона, такой и кувалдой так просто не раздробить.
Взялся за металлическую ручку двери. Дёрнул на себя.
Дверь, само собой, осталась на месте. Попытаться стоило.
Я разочарованно отвернулся от двери, прислонился к ней спиной и затылком, ощущая приятную прохладу, которая слегка бодрила.
Было временя подумать. Арена.
Я ещё раз оглядел свою камеру. Это значит есть та самая группировка. Общество Арены.
Общество. Необычно для ублюдков, которые похищают людей для развлечения.
Да, тут всё складывалось само собой. Придётся принять участие в чём-то, что мне очень не понравится. Вопрос только в том — каковы правила арены?
И сколько я тут валялся?
За дверью послышался металлический лязг. Щёлкнули какие-то замки, вдалеке послышались звуки голосов, которые плавно перешли в уверенные и быстрые шаги.
Они двигались прямо на меня. Я отошёл от двери, вжался спиной в противоположную стену. Если придётся драться, то хотя бы не зайдут сзади.
Руки сами сжались в кулаки, от чего пальцы слегка прохрустели. Голова всё ещё кружилась, а пульсирующая боль будто перетекала от затылка ко лбу.
Сейчас боец из меня был так себе.
Шаги остановились у двери. Лязгнули замки. Секунда ожидания и дверь с протяжным скрипом распахнулась.
За дверью стояло три игрока. За их спинами я успел увидеть узкий коридор с дверьми по обеим сторонам. Такие же камеры, как моя? Сколько же тут пленников.
В камеру вошёл только один. Двое остались в коридоре. Я не видел их лиц из-за шлемов, которые полностью скрывали лицо, оставляя только узкие прорези для глаз. Шлема старого поколения, как я понял.
Тот, кто вошёл, остановился на расстоянии вытянутой руки от меня. Он также был в шлеме. На голый торс была надета старая кожаная куртка. Я видел, как по телу выпирают вздутые вены. Ублюдок был чертовски здоровым. Драться с таким, в моём состоянии, верное самоубийство.
Он взялся двумя руками за шлем и потянул его вверх.
Лицо внушало ещё больше сомнений по поводу драки. Мощная челюсть, выпирающие желваки, которые так сильно сжимались под кожей, что создавалось ощущение, что они вот-вот её прорвут.
Широкий лоб, узко посаженные глаза, крупные скулы. На голове кривой ирокез. Не лучшая причёска для того, кто носит шлем.
— Немец значит, — наконец сказал он, обдав моё лицо зловонным дыханием, от которого я поморщился.
Его рот растянулся в широкой улыбке, обнажая гнилые зубы, часть их которых вовсе отсутствовала.
— Верно, — молчать было не выгодно. Не хотелось лишний раз получать по голове.
— Куда попал, понимаешь?
Кто-то из двоих охранников шумно выдохнул. В таких шлемах была не лучшая вентиляция.
— Откровенно говоря, не совсем.
Главный рассмеялся и хлопнул себя по животу.
— Я расскажу, — он провёл рукой по подбородку. — Ты на арене, немец. На территории одной из самых крупных группировок вечной схватки. Нас смотрят сотни тысяч, иногда даже миллионы зрителей. И чтобы от сюда выбраться, тебе предстоит пролить много крови. Желательно не своей, — он рассмеялся.
Охранники его поддержали.
То, что на Арене нужно будет убивать — меня не удивило. Вопрос только в формате.
— В каком формате это проходит? — я решил задать этот вопрос прямо.
Хохот прекратился.
Он указал на меня пальцем и снова улыбнулся.
— Это очень хороший вопрос, Немец. Крайне хороший! Формат определяю лично я. И заранее тебе никто не скажет. Но для новичка, могу сделать исключение. Твой первый и возможно последний бой уже сегодня. Мы смогли подобрать такой же немощный и побитый кусок мяса, — в комнате снова раздался хохот всех троих. — Так что бой будет унылым, но равным. Вы на разогреве.
— На разогреве?
— А ты думал мы организуем трансляцию ради вас двоих? Тут турнирная система. В день боёв по десять. Ещё вопросы? — улыбка сползла с его лица. Видимо разговор начинал ему надоедать.
Но вопрос всё же был. Нужно только задать его так, чтобы не вызвать лишнее раздражение.
— Чем мне предстоит убивать ублюдков, чтобы выбраться от сюда?
Какое-то время он сохранял прежнее выражение лица. Но всё же улыбка победила и вновь расплылась на его лице.
Он несколько раз кивнул и ткнул меня пальцев в грудь.
— Этот засранец мне по душе! То что нужно. Если не сдохнешь в первом или втором бою, то может от тебя и будет толк. Оружие используем, но не всегда. Бывают бои и на кулаках. Чаще всего выдаём самый простой вид холодного оружия. Я ответил на твой вопрос? — его лицо вновь стало серьёзным. В глазах читался холод. Взгляд убийцы отличить было легко. И именно он и стоял передо мной.
— Да, полностью.
— Вот и отлично! — и он вновь улыбался. — Готовься к бою, кусок дерьма. Возможно уже сегодня ты сдохнешь. И ещё одно правило. Никакого лута соперника. Если победишь, конечно. Здесь только одно условие — убей. Больше прав у тебя нет.
Он вышел из мой камеры, замки снова лязгнули, и я остался снова один.
Боль вернулась. Действие адреналина стремительно заканчивалось. Нужно чтобы голова прошла к вечеру, иначе я тут действительно сдохну.
Ничего не оставалось, кроме как лечь на холодный пол и уснуть.
Я устроился в самом углу, подогнул ноги, чтобы меньше терять тепло.
И думал только над одним вопросом, который я не задал. Поймали ли они Лису?
И второй вопрос уже я задавал сам себе — если её не схватили, то рискнёт ли она всем, чтобы меня спасти?
Будь я на её месте, то бросил бы её, риск слишком велик. Да и какие шансы меня вытащить? Я думаю, это невозможно. Даже если бы она захотела, то у неё просто не получится.
Я тут застрял. Значит путь к цели будет лежать через кровь.
С этой мыслью я провалился в сон.
Мягкого пробуждения я и не ожидал. Но удар по рёбрам ногой — это такой вариант, который я тоже предположить не мог.
Зато взбодрило.
После удара меня взяли под руки двое в шлемах и вывели из камеры. Мы спустились по лестнице на несколько этажей, по моим ощущения.
Весь этот путь я пытался прийти в себя. Голова всё ещё кружилась, но боль стала заметно меньше. Основной её очаг сохранялся в области затылка.
Меня вывели в новое помещение. Это была клетка, немногим больше, чем моя прежняя камера. Тут стояла скамейка, на которую меня и усадили. Под ногами был таз с прозрачной водой.
Я тут же соскочил на землю, набрал воду в ладони и понюхал.
Слегка отдавало ржавчиной, но бывало и хуже.