Читать интересную книгу "Я великий друид которому 400 лет! Том 2 - Дмитрий Дорничев"

сильной диареи.

Современная медицина неплохо борется с этим, но искоренить источник заразы они пока не смогли. А если и смогут, что мне мешает вновь заразить их? Уроды должны страдать, как страдали их жертвы.

И нет, я не забыл про двух других дружков Геннадия. Особенно про того толстяка. Он просто пока скрывается.

Но я отвлёкся. У нас тут голосование по поводу смещения главы села, и Максим Викторович этого очень не хотел. И его можно понять, уже лет двадцать с лишним у власти.

Не скажу, что он плохо правит, ибо дороги чистятся, школа и садик работают, а в домах есть электричество. Но вот его младший сынок неслабо подставил папочку. А старший сын вроде учится в Англии.

— Тихо! — рявкнул староста, и толпа замолчала. — Послушайте! Всё что вы слышали это враньё! Разве по мне не видно, как я переживаю обо всём этом? — спросил истощённый и исхудавший мужчина. — Я половину жизни посвятил селу. Как и для вас, оно — мой дом!

— Дом, в котором ты насрал посреди прихожей! — кто-то крикнул ему.

— Да-да, воспитал сынка урода, принимай ответственность! — добавила одна женщина.

— Это всё неправда! Сговор с целью занять моё место! — громко ответил тот, и всем ударило по ушам. Всё же громкоговоритель включён…

— Да? И кто же хочет занять твоё место? — спросила одна шумная бабушка.

— Ласточкин!

— Мне магазином заниматься нужно. Клянусь, что не собираюсь и не буду выдвигать себя на место главы села. Как и кто-либо из моей семьи, — громко, чётко и главное своевременно ответил отец. Красавец.

— Слышал? — вновь крикнула бабушка. — Тебя смещают, потому что ты не меньший урод, чем твой сыночек!

Не знаю до чего дошли слухи, всё же они любят «приукрашивать», но тут, похоже, уже всё обросло множеством подробностей.

— Да-да! — загалдели женщины. И если им дать вилы и факелы, то это было бы сильно похоже на бунт.

— Всё это куплено! — выкрикнул староста. — Ласточкин всех вас купил за какую-то жалкую тысячу рублей!

— А я откажусь от списания долга! — выкрикнул один слегка опухший мужчина. — Откажусь, но всё равно буду голосовать против тебя, Максим!

— Да почему, Тимур⁈

— Ты у меня Валю увёл!

— Это было в десятом классе!

— А неважно!

Тут же раздались голоса, обвиняя старосту едва ли не во всех смертных грехах. И про ферму вспомнили, мол, не поддержал, хотя, мог, и в итоге она закрылась. Не занимался развитием села, лишь поддерживал то что есть. И всё такое.

Оказалось, что претензий к Максиму скопилось немало, и если раньше он их просто игнорировал, то теперь народ собрался, смог послушать друг друга и всё… Тут без шансов.

Все дальнейшие попытки главы села уговорить людей с треском провалились, и началось голосование. Вот прям на площади, у старой вишни, которая и была символом села.

Она большая и кривая, потому что старая. Но всё ещё каждый год плодоносит. Собственно, как и наше село. После голосования сразу же подсчитали все голоса, и подавляющим большинством голосов Максим Викторович был «уволен».

Теперь его полномочия возьмёт на себя зам, пока через месяц не состоятся выборы.

— А давайте праздновать? — предложил кто-то сразу после того, как люди выговорились.

— Да! Отметим! — поддержали мужики, и лишь уволенный староста не радовался. Наоборот, он выглядел сокрушённым и потерявшим огонёк в глазах.

А ведь мог всё решить мирно, но нанял какого-то бандита, который угрожал нам, а также пытался купить и заставить молчать. Осталось довести дело до конца, чтобы его с сыночком осудили.

Ну а сейчас… Хаос! Начался настоящий хаос. Людям только повод дай погулять, как сразу притащили столы, поставили мангалы, закоптили печи, и стало шумно. И я тоже не остался в стороне. Идеальный же шанс показать «товар лицом».

— Пиво? — удивлялся отец, когда поехал со мной на ферму. На этот раз ехали на фургоне.

— Да. Было скучно, вот и решил побаловаться. Но вышло многовато.

— Неожиданно. Ты вроде не очень любишь алкоголь…

— Ничего не изменилось. И там не совсем пиво. В общем, сам увидишь.

Приехали мы довольно быстро. Я загрузил в фургон бочонки, оставив себе немного, прихватил один бочонок грибов, ибо слишком много заготовил, и за зиму не съедим, да мы поехали обратно. Там как раз нарастала суета.

Женщины накрывали столы, мужики расставляли стулья, всюду суета, шум, гам, женский хохот и редкая молодёжь, сбившаяся в кучки. Включая Олю, которая была окружена небольшой кучкой девчат разных возрастов.

Ну и Любаву окружили её девчата, с которыми она давно не виделась. Из-за зимней одежды было тяжело понять, кто есть кто, но Любава пришла в своём красивом пуховике и хвасталась. Чем именно, не знаю, но девушка много смеялась, как и её подруги.

Мы же с отцом начали выгружать бочонки. Всего их было десять, по двадцать литров каждый. На всё село мало, но и цели всех споить не было. Лишь продемонстрировать «товар».

Всерьёз заниматься варкой пива я не собираюсь, но если это поможет перезимовать, то почему бы и нет.

Постепенно столы наполнялись горячим картофелем, салатами, ибо у некоторых имелись круглогодичные теплицы, рыбой, мясом, да и шашлычники уже вовсю работали.

Вскоре заиграла музыка из динамиков одного обладателя мощного внедорожника. А потом…

— Почему я? — недоумевал, когда меня поставили за трибуну.

— Так ты всё начал, тебе и праздничную речь толкать! — крикнул дед Корней, а народ собрался меня послушать.

— Да-да, ты ж юрист! Умеешь говорить красиво! — заявила одна бабушка. От таких аргументов у меня задёргался глаз… И ведь возражать что-либо бесполезно.

— Ну что вы за люди-то такие? — вздыхал я, а эти хохочут. — Ладно! Сегодня свершилась справедливость! Это радует, и, надеюсь, следующий глава села учтёт ошибки своего предшественника. И если вдруг какая-нибудь зараза, выдвинет меня на пост главы села, я тут же откажусь. У меня ферма, много работы, и нам ещё с Любавой кучу детишек плодить потом.

— Дурак! — раздался крик рыжей, а затем и хохот стариков.

— Во всяком случае, — продолжил я, — мы сегодня сделали большое дело, вырвав гниющую занозу из тела села. А учитывая угрозу, с которой столкнулись соседние деревни и сёла, нам как никогда нужно быть единым целым. Все ведь слышали