Читать интересную книгу Во власти страха - Джеффри Дивер

Райм и Пуласки утром поработали какое-то время над легендой, которая покажется достоверной директору похоронного бюро и тому, кто явится забрать пепел покойного. Райм никогда не пользовался легендами, но знал правило: меньше значит больше, больше значит меньше. То есть ты соберешь весь возможный материал для своей роли, выучишь всевозможные факты, но когда предстанешь перед преступником, говори о себе как можно меньше. Засыпать собеседников подробностями – значит наверняка выдать себя.

Поэтому Райм и Пуласки сочинили биографию для Стэна Валесы – биографию, которая сделает правдоподобной его связь с Часовщиком. Райм видел, как Рон весь день ходил по лаборатории, заучивая факты, которые они придумали. «Родился в Бруклине, владеет импортно-экспортной компанией, был под следствием в связи с инсайдерскими сделками, подвергался допросу в связи с банковскими мошенничествами, разведен, разбирается в оружии, был нанят сообщником Часовщика для транспортировки нескольких контейнеров за границу, нет, назвать его фамилию я не могу, нет, не знаю, что было в контейнерах. Снова: родился в Бруклине, владеет импортно-экспортной…»

Когда Пуласки надевал пальто, Райм сказал:

– Слушай, новичок, не думай о том, что это наш единственный шанс заполнить пробелы в биографии покойного Часовщика.

– М-м, ладно.

– И что если все испортишь, у нас больше не будет такой возможности. Не думай об этом. Выбрось из головы.

– Я… – Патрульный слегка расслабился. – Подначиваешь меня, да, Линкольн?

Райм улыбнулся.

– У тебя все получится.

Пуласки фыркнул и скрылся в прихожей. О его выходе через несколько секунд сообщил порыв ветра в открывшуюся дверь. Щелкнул замок, и наступила тишина.

Райм повернулся, чтобы взглянуть на пакеты с уликами, которые детектив Эдвардс собрала в квартире Пам после нападения Икс на Сета, но устремил взгляд мимо них.

Что это? Произошло чудо. Линкольн смотрел на полки, где стояли книги по криминалистике, стопка профессиональных журналов, измеритель плотности и… его односолодовое шотландское. Бутылка «Гленморанджи» находилась в пределах досягаемости. Обычно она стояла наверху, чтобы Райм не мог до нее дотянуться, – так держат конфеты в недоступных для детей местах. Райма это очень злило. Но, видимо, Том по рассеянности оплошал.

Райм удержался от искушения и вернулся к уликам из квартиры Пам, из кладовой в подвале и к одежде Сета, лежавшим на смотровом столе. С полчаса он и Купер разглядывали находки – их было немного. Отпечатков пальцев, разумеется, не было, имелось лишь несколько нитей и волосков, хотя они могли принадлежать Пам или кому-то из ее подруг. Даже Амелии Сакс, часто там бывавшей. Были следы, идентичные найденным на предыдущих местах преступления, и несколько волокон на тех местах рубашки Сета, к которым прикасался Икс. А также архитектурные или технические чертежи, явно оставленные преступником, так как Сет, внештатный сотрудник рекламного агентства, не имел дела с чертежами. И Пам вряд ли ими интересовалась.

Мел Купер составил новый список улик, в который вошли следы, шприц, фотографии места преступления, отпечатки бахил. Райм с неудовольствием посмотрел на скудную информацию. Никакого озарения.

Он отъехал от стола и направился к полке с мыслью о торфяном запахе и вкусе виски, остром, но не слишком дымном. Бросив еще один взгляд на кухню, где трудился Том, и на Купера, запиравшего улики, Райм легко взял с полки бутылку и спрятал ее между ног. С хрустальным бокалом он был не так ловок: осторожно поднял его и поставил на полку – туда, где до него можно дотянуться. Потом вернулся к бутылке, осторожно вынул пробку и налил виски в бокал. На палец, на два, ладно, на три. День выдался тяжелый.

Бутылка заняла прежнее место, Райм развернул кресло-каталку и вернулся в центр лаборатории.

– Я ничего не видел, – сказал Купер, сидевший спиной к Райму.

– Мел, свидетелям все равно никто не верит.

Райм подъехал к списку улик и остановился. Не пролив ни капли.

Глава 46

Амелия Сакс сидела в одной из традиционных кофеен в Мидтауне, которых становится все меньше: они исчезают, уступая место корпоративным заведениям с надуманно-иностранными названиями. Здесь было захватанное меню, обслуга из уроженцев Средиземноморья, шаткие стулья – и лучшая успокаивающая еда на мили вокруг.

Нервничая, Сакс вонзила ноготь большого пальца в другой. Скверные привычки. Непреодолимые. Что-то Сакс могла контролировать, а что-то – нет.

Как не допустить того, чтобы Пам поселилась у Сета? Сакс оставила девушке два сообщения – решила, что это предел, но позвонила снова, и на третий раз Пам ответила. Сакс спросила, как чувствует себя Сет после нападения.

– Врачи в больнице сказали, что с ним все в порядке. Даже не госпитализировали его.

Очевидно, Сет был не так зол, как раньше: по крайней мере, они разговаривали.

– А ты как?

– Отлично. – Пам снова была спокойна.

Сакс нарочито тяжело вздохнула и спросила, не смогут ли они встретиться за кофе.

Пам заколебалась, но потом согласилась, добавив, что ей все равно нужно на работу, и предложила кофейню напротив театра. Сакс теперь вертела в руке телефон, чтобы не впиваться в руку ногтями.

Собиратель Кожи… Что сказать Пам, как убедить девочку не бросать колледж, не отправляться в путешествие вокруг света? Постой, постой. Нельзя так о ней думать. Девочка. Нет, конечно. Ей девятнадцать лет. Она пережила похищение и попытку убийства. Бросила вызов. Она имеет право принимать решения и совершать ошибки. И было ли ее решение ошибкой? Кто может сказать?

Сакс вспомнила собственную романтическую историю. Средняя школа была для нее, как и для всех, временем исследования, возбуждающих проб и ошибочных шагов. Потом она оказалась в профессиональном мире моды. Поклонников было столько, что высокой красивой манекенщице приходилось держаться неприступно. К сожалению, потому что некоторые мужчины, которых она встречала на фотосъемках и в рекламном агентстве, были, похоже, вполне благовоспитанными. Но они терялись среди множества распутников. Проще было говорить всем «нет» и уходить в гараж регулировать двигатель или ехать на автодром и гонять по кругу на своей «Камаро».

С началом работы в полицейском управлении Нью-Йорка положение дел почти не улучшилось. Уставшая от грязных шуток и заинтересованных взглядов коллег, Амелия продолжала жить отшельницей. Вот оно что, решили мужчины-полицейские, когда она отвергла их заигрывания: она лесбиянка. И очень красивая. Чертовски досадно.

Потом она встретила Ника. Свою первую настоящую любовь – истинную, всепоглощающую, безумную. И эта любовь была предана. Не с другой женщиной, нет. Но для Сакс, может, это было еще хуже. Ник оказался продажным полицейским. И причинил зло многим людям.

Знакомство с Линкольном Раймом спасло Амелию в профессиональном и личном смысле. Хотя их отношения тоже были откровенно нетрадиционными.

Нет, собственные история и опыт не позволяли Сакс читать нравоучения Пам. Однако она была не способна медленно водить машину, колебаться перед тем, как высадить ногой дверь в чрезвычайных обстоятельствах, и удержаться от высказывания своего мнения. Если только девочка… девушка вообще придет.

Наконец она пришла, опоздав на пятнадцать минут. Сакс ничего не сказала, только встала и обняла ее. Объятие не было отвергнуто, однако Сакс ощутила, как напряглись плечи Пам. Обратила внимание, что девушка не сняла пальто, лишь стянула вязаную шапочку и встряхнула волосами. Сняла и перчатки. Это означало: я ненадолго, какими бы ни были твои планы. И лицо ее казалось слишком серьезным. У Пам была красивая улыбка, и Сакс нравилось, когда ее губы изгибались полумесяцем. Но сегодня этого не произошло.

– Как Оливетти?

– Хорошо. Говард купил детям новую собаку, Джексон будет играть с ней. Марджори сбросила десять фунтов.

– Я знаю, она старалась. Изо всех сил.

– Да. – Пам быстро просмотрела меню.

Сакс поняла, что она не собирается ничего заказывать.

– Лону лучше?

– Состояние все еще критическое. Не приходит в себя.

– Скверное дело, – сказала Пам. – Я позвоню Рейчел.

– Она будет довольна.

Девушка подняла взгляд.

– Послушай, Амелия. Я хочу тебе кое-что сказать.

Хорошее или плохое?

– Извини за слова о тебе и моей матери. Это было несправедливо.

Собственно говоря, Сакс не восприняла эту фразу болезненно. Она понимала: это было оружием, направленным на то, чтобы уязвить и прекратить разговор. Она подняла руку.

– Ничего. Ты была зла.

Пам кивнула – мол, да, была зла. А ее взгляд говорил о том, что зла она до сих пор, несмотря на извинение.

Вокруг них парочки и семьи – родители с детьми всех возрастов, – тепло одетые в зимние свитера, пили кофе и какао, ели суп, жареные сандвичи с сыром, болтали, смеялись и шептались. Все это казалось совершенно обыденным. И очень далеким от драмы, разыгрывавшейся за столом, где сидели Сакс и Пам.