– Совершенно верно. – Конан опустился против Осгара на резной табурет, скрипнувший под его тяжестью. – Один умный чертежник придумал такое, что нам наверняка никогда не преодолеть, – закупорку из шестидесяти точно притертых камней. Эти камни опускаются, когда срабатывает особый механизм. Его приводят в действие песочные часы. Когда мы строили этот Затвор, я сунул в песочные часы камешек, чтобы песок подольше не сыпался, но получится это или нет – узнать неоткуда. В общем, я предлагаю, чтобы к моменту запирания гробницы мы уже стояли на стреме. Тогда я смогу остановить механизм и Царский Чертог останется незакрытым.
Осгар поднял глаза. Теперь он смотрел на киммерийца с плохо скрытой насмешкой.
– Те знания, которых ты там поднабрался, делают тебя важной птицей. Я бы сказал, даже где-то незаменимой. А вот план твой состоит в основном из длительной разведки и подготовки. И на что тебе понадобилась моя поддержка, хотел бы я знать?.. – Он задумчиво пощупал синяк, вспухавший на скуле. – Ко всему прочему ты ведь, кажется, еще и перестал мне доверять? Странно это как-то, тебе не кажется?.. – Его рука переместилась к подбородку, благо и там все болело. – Чтобы ты не мучился подозрениями, я предлагаю тебе следующее. Я разрешаю тебе брать с собой моих людей и не жалеть средств, какие могут понадобиться при устройстве подкопа. В общем, ты будешь действовать там, а я – сидеть дома и заниматься своими делами. Так тебе, по крайней мере, не придется все время оглядываться через плечо.
Конан хмуро улыбнулся и покачал головой:
– Нет, Осгар, прибереги свои хитрости для кого-нибудь другого. Я хочу, чтобы ты сопровождал меня в каждой вылазке. И Зефрити: девочке по-прежнему нравятся приключения. – Он покосился на молодую женщину и увидел, что она заинтересованно облизывала губы. – Только тогда я буду уверен, что ты снова не вздумаешь продать меня кладбищенской страже.
– Да чтоб ты сдох со своими бесконечными претензиями!.. – вновь взвился Осгар. – Я и так, того гляди, из-за этого дурацкого предприятия потеряю больше, чем любой из вас скопит за всю жизнь!.. – Он обвел взглядом лица наемных помощников: они взирали на него спокойно и терпеливо. – И вообще, я уже почти решился завязать не то что с ограблением могил, но даже и с контрабандой, и зажить как честный содержатель гостиницы!..
Его взгляд остановился на Зефрити. Та стояла в картинной позе с ним рядом. Электроновый медальон уже исчез в складках ее одеяния. Протянув руку, она стала нежно массировать ему лоб.
– Ну что ж... – вздохнул он. – Делать, видно, нечего, так что я с вами. За половинную долю от всего, что мы украдем. И... я очень надеюсь, что вы хоть отдаленно представляете себе опасности, которые нас там подстерегают!
* * *
В ту ночь, равно как и в несколько последующих, на постоялом дворе Осгара так и кишела скрытая жизнь, кто-то таинственным образом выходил за ворота и возвращался обратно. По счастью, слугам не только хорошо платили, – они были еще и по уши заняты наплывом многочисленных постояльцев. Наплыв этот происходил из-за продолжавшегося разлива реки, а также из-за небывалого расцвета местной торговли, и был весьма кстати. Если бы слугам было нечего делать, они наверняка догадались бы о небывалой затее. И от одного ужаса непременно настучали бы кладбищенской страже.
Движимые осторожностью, осквернители праха старались держать потайной фонарь и орудия своего ремесла подальше от гостиницы. Они прятали их в заброшенном Погребении Кошек, которое и служило им входом в тоннели. Одна из могил неподалеку, выстроенная как колодец, должна была в случае чего сыграть роль запасного выхода. И надо ли говорить, что делалось все с особой оглядкой. Посещая усыпальницы, воры всякий раз шли туда врозь, по разным дорогам, тщательно подмечая при этом распорядок стражи и поведение часовых.
Позже, спускаясь под землю, они оказывались лицом к лицу со стражей совсем иного рода – такой, которую нельзя было ни вовремя рассмотреть, ни выждать, пока она отвернется. Им не единожды приходилось прятаться в укромных уголках, пропуская безгласные, тихо позвякивающие оружием патрули. И часто касались их слуха отзвуки зубил, грызущих камень где-то далеко под землей. Безымянные жители подземелья продолжали расширять свой лабиринт.
Когда могильники оставались позади и больше не было необходимости соблюдать тишину, воры нередко пускались в яростный спор, обсуждая, что могли собой представлять странные создатели скальных тоннелей. Всех, в частности, живо интересовал вопрос: могли ли эти существа видеть свет? Или они не замечали его точно так же, как не замечали запаха масла и копоти, который источали зашторенные фонари?.. Ни у кого, впрочем, не возникало желания проделать опыт и лично удостовериться в результате. Хотя бы потому, что неведомые создания ходили приличными командами и, судя по звяканью, носили оружие и инструмент.
По мере того как Конан изучал тоннели вблизи осыпи из Ибнизабовой пирамиды и наносил их на карту, ему делалось ясно, что именно эту часть лабиринта подземные жители посещали всего реже. Возможно, потому, что здесь успело уже потрудиться ворье: саркофаги были вскрыты, богатства – вынесены.
Если Осгар не ошибся в догадках и таинственные тоннельщики были личными гробокопателями Хораспеса, грабившими древние захоронения либо для вящего украшения царской гробницы, либо ради личного обогащения пророка, – очевидно, они уже перенесли основные усилия в необозримую, но и менее роскошную часть некрополя, уходившую к подножию холмов. Именно там чаще всего слышался шум, именно туда направлялись сквозь мрак маленькие отряды, которые воры про себя уже называли рабочими командами.
Что же касалось необыкновенной способности странных созданий ориентироваться впотьмах, Азрафель выдвинул следующее предположение:
– Хораспес велел их всех ослепить, как раз затем, чтобы темнота была им домом родным. Я слышал, с утратой зрения остальные чувства приобретают особую остроту... Не удивлюсь, если зараза стигиец пошел еще и на такую жестокость!
Что же касается «непокоя» самих мертвецов, воры ни малейшего тому свидетельства не встречали, а Конан о странном происшествии в нише больше не заговаривал. Ему не хотелось отпугивать подельщиков, расписывая им очередной ужас, от которого у кого угодно затряслись бы поджилки. Кром знал, что Конану и прежде приходилось иметь дело с неупокоенными мертвецами. Наверное, та, с чьей мумией он сражался тогда в коридоре, при жизни была одержимой. Или упырихой, в последний раз пытавшейся присосаться к чужой жизни... В любом случае большинство могил внутри подземных залов стояло пустыми. Иссохшие останки тех, для кого их сооружали, были, видимо, вынесены наружу с мусором. Одним словом, Конан решил, что подобное происшествие навряд ли повторится.