платят за то, что припёрлись туда, куда их не звали.
— Господа! Мы сдаваться в плен, — отчётливо произнёс маг огня с сильным акцентом.
— Так идите сюда и сдавайтесь. Вас не убьют. Слово дворянина, — крикнул я и обернулся к своим. — Есть у кого браслет с четырьмя секциями?
Ни у кого из присутствующих не было. Имелся лишь трёхсекционный. Но и такой вполне подходил. Сейчас он, в любом случае, помешает пленнику создавать заклинания, а потом найдём что-нибудь понадёжнее.
— Представьтесь, — велел я.
— Барон Кллер, гауптман графа Зейдлиц, — гордо ответил пленный.
Это был мужчина средних лет, ростом почти два метра. Угловатое, грубое лицо его было гладко выбрито, на щеке бугрился шрам от старого ожога.
— Моё имя Алексей Дубровский. Столбовой дворянин. Зачем же вы приехали к нам, господин Келлер? — я защёлкнул на его запястье браслет.
— Граф Зейдлиц приказать приехать. Я исполнять.
— Вашему роду придётся заплатить крупную сумму.
— Я! Мой род заплатить… Э… герр Дубровский, у нас много… э… раненный. Есть раненый.
— Раненые есть?
— Я, я, раненый. Там, — он указал на дверь в конце коридора почти возле самого обрушения.
Проверив соседние двери, мы прошли туда, куда указывал барон.
В комнате действительно оказались люди — шесть эфирников. Четыре из них имели ранения. Один находился в очень тяжёлом состоянии. Он лежал на полу с проломленной грудной клеткой. У двоих — ожоги. Пришлось их вытаскивать. Каждый, разумеется, обзавёлся браслетом.
Мы с Горбатовым встретились у ворот. Неподалёку стояла вереница автомобилей, освещая фарами чёрную скалу разрушенного дома. Вокруг суетились люди с оружием. Пальто их были грязные и помятые. Некоторые имели и вовсе крайне плачевный вид.
Как оказалось, Горбатов взял в плен трёх шереметевских дружинников. Те тоже пытались удрать, но были встречены нашими стражниками и решили не сопротивляться. Помимо них, у нас в плену находилось одиннадцать немцев, в том числе барон Келлер, который, судя по всему, и руководил данной группировкой.
Впрочем, некоторые всё же сбежали. По словам Горбатова, за бараком в заборе оказалась брешь, ведущая на деревообрабатывающий завод Зубкова. Сколько человек ушло, понять было трудно, но явно, не слишком много.
— Звоните завтра Шереметеву, пусть забирает следующую партию пленных, — пошутил я.
Горбатов рассмеялся:
— Да, рано его человек уехал. Но с другой стороны, пускай за деньгами съездит, а потом ждём обратно в гости.
Пальто и костюм Горбатова почти не пострадали. Многим стражникам досталось сильнее. Мимо пронесли двух раненых и стали укладывать в кузов стоящего неподалёку грузовика.
— У нас-то большие потери? — я бросил взгляд на трупы, которые лежали в снегу у дороги.
— Много погибло, — Юрий Степанович резко стал очень серьёзен. — Мы же на них прямо в лоб пошли. Наверное, человек двадцать вместе с раненными, может, больше. А у вас сколько?
— Двое и ещё двое ранены.
— Как вы подключились, сразу легче стало. А потом мой человек полдома обвалил — и там, наверное, с десяток похоронило. А кто остался, побежали наутёк.
— В общем, с этими разобрались. Дальше-то что? Завод Зубкова надо брать. Кто сбежал, могут там засесть. Опять драться придётся.
— Не беда, будем драться. Раз уж начали, надо довести дело до конца. Только прежде, как говорится, давайте перегруппируемся. Ух, я этому Зубкову задам, — со злостью в голосе проговорил Горбатов. — Ишь чего удумал — врагам помогать. Подлец он, как есть, подлец.
Затянутое тучами небо уже начало светлеть, когда мы отправились на завод Зубокова. В бывшем бараке обнаружилось много оружия и патронов, охранять их остались три стражника, ещё нескольким людям пришлось заниматься ранеными и пленными. Последних пока заперли на складе, но вскоре собирались перевезти в другое место. За тяжёлыми приехали два лекаря.
В общем, мороки оказалось много.
Для штурма завода осталось человек тридцать. Часть поехала к проходной, а я, Горбатов, Ника с Кузьмой и все стражники, прибывшие со мной из Москвы, пролезли через дыру в заборе и двинулись по территории предприятия.
Сопротивления не встретили. На проходной сидел хмурый усатый охранник в потёртой шинели. Он сказал, что пару часов назад были тут какие-то господа в количестве шесть человек, но убежали. Горбатов велел ему запереть проходную и никого не пускать. Наши парни поставили поперёк дороги машину и стали разворачивать рабочих, которые ползли к началу смены.
Я и Юрий Степанович отправились в двухэтажное здание заводской конторы. Через час сюда на всех парах примчался Зубков.
Горбатов сидел за столом в кресле управляющего и просматривал папки с бумагами. Я развалился на диване у стены. В коридоре послышалась ругань, и в кабинет влетел господин Зубков — коренастый мужчина с крупной головой. Он тяжело дышал, словно от долгого бега. В глаза его числись то ли растерянность, то ли страх, то ли гнев.
— Вы что себе позволяете, господин Горбатов? — возмутился он. — Это… это грабёж среди бела дня! Что вы делаете на моём заводе?
— Мы сидим и думаем, как делить будем, — ответил я. — И оставить ли вам что-нибудь или пинками вас гнать отсюда.
— А вы ещё кто такой, молодой человек?!
— Я-то? Будущий совладелец данного предприятия, как и Юрий Степанович.
— Что? Да как вы…
— Господин Зубоков, — холодно и зло проговорил Горбатов. — Вы — негодяй и подлец. Давно с Шереметевыми дружите? Что на вашем предприятии делали приезжие немцы?
— Какие ещё немцы? Что вы такое несёте? — чуть не взвизгнул Зубков.
— Только не говорите, что не знали о сотне дружинников гостивших по соседству.
— У меня уважаемый господин арендовал склады. Не стану же я отказывать арендатору. А как он использует площадь — так это не моя забота. Пусть хоть немцев, хоть цыганский табор туда заселит. А вы… вы всё мне разнесли. Вы заплатите!
— Нет, это вы заплатите, господин Зубков, — произнёс сквозь зубы Горбатов. — С московскими князьями спелись да? Думаете, они вас спасут? Вы очень наивны, если верите в это. Ярославль — наш, и никто, ни одна собака сюда нос не сунет. А если на своих московских друзей полагаетесь, так катитесь к ним и жалуйтесь, сколько душе влезет, только без толку это. Они себе-то помочь не могут. На кой им сдался мелкий дворянин с паршивым заводиком?
— Подумайте хорошо, — добавил я спокойным тоном. — У