Читать интересную книгу Крест и порох - Андрей Посняков

Митаюки кольнуло в сердце детскими воспоминаниями – и сразу отпустило. Она не могла поверить, что со времени ее беззаботного ученичества минула всего одна зима… Ей казалось – прошла уже целая жизнь.

– Ты, главное, не разговаривай, – уже в который раз напомнила сир-тя пареньку. – Греби к берегу, к перелеску. К причалам не приставай, хозяева иногда обижаются. А нам споры ни к чему.

Вскоре челнок ткнулся в пологий травяной край поросшей осокой луговины. Маюни, выпрыгнув, полувытащил однодревку, спрятал под рогожку весло.

– Пошли, – оправила кухлянку юная шаманка.

И повела паренька вовсе не на центральную площадь, где бегали дети и тренировались воины, а на край селения, к дальним от святилища чумам. Там свернула к грядкам, на которых росли различные приправы и коренья, поклонилась одной из женщин, рыхлящих землю:

– Хорошего тебе дня, хозяюшка! Беспокоит тебя дева Митаюки-нэ из далекого Яхаивара, живущая ныне с родителями наособицу. Нет ли у тебя сына, каковой хотел бы украсить свое жилище достойными настоящего воина украшениями?

– Хорошего тебе дня, гостья из далекого Яхаивара, – выпрямившись, отерла лоб кареглазая огородница. Вытертая малица, темные запыленные волосы, усталость во взгляде и эмоциях. Женщина лет тридцати, уже забывающая далекую молодость с ее мечтами, клятвами, стремлениями. – Зачем тебе мой сын, Митаюки?

– Нам в семье не удается охотиться, а одежда истрепалась. Зато у нас есть два бивня троерога, которые украсят любое жилище и покажут силу и могущество его хозяина. Мы хотели бы обменять бивни на новые кухлянки или меха для них.

– Ох, дитя мое, не вовремя ты пришла с такими просьбами, – отерла лоб женщина. – Ныне окрест селения нашего племя дикарское объявилось, злобное и бесчисленное. Угодья наши топчут, леса портят, зверя распугивают. Воины и шаманы наши многими сотнями ворога сего истребляют, однако же меньше его все не становится. Уже многие храбрецы головы свои в битве сей сложили, иные к братским селениям разъехались помощи искать. Ныне у нас бивнями не хвалятся, хвалятся походами.

– Но ведь в селение дикарей воины не пустят?! – испугалась Митаюки. – Заночевать здесь можно али бежать лучше без промедления? Полон ли ваш Дом Мужей?

– Мыслю, с полста воинов имеется. Да и помощник верховного шамана, на совет отъехавшего, тоже колдун умелый. И не один, есть еще юноши обученные да шаманки опытные. Нет, не ворвутся. Супротив мудрости числом не справиться. Они же дикари!

– Да, – согласилась Митаюки. – Шаманы наши даже с менквами управляются. А уж простых дикарей приструнить им и вовсе несложно. А не посоветуешь ли, хозяйка, может, все же найдутся те, у кого чумы новые али сыновья мужают? Вдруг понравится тут кому-либо мой обмен? Ведь не каждый дом способен бивнями троерога на входе похвастаться! Могучий сие зверь, так просто не дается.

– Попробуй к самому крайнему чуму сходить, – подумав, указала вдоль огородов женщина.

– Благодарствую, хозяюшка, – низко поклонилась Митаюки, жестом позвала за собой паренька и пошла в указанном направлении.

Так, переходя от чума к чуму, сетуя на плохую охоту, на разгул расплодившихся дикарей и беспокоясь о спокойном ночлеге, юная шаманка узнала, что воинов в селении не просто всего полсотни осталось, но и то, что из них только с десяток опытных, а остальные – юнцы совсем, только-только драться учатся. Что из умелых шаманов в святилище остался лишь один да несколько его учеников. Талантливых, но – всего лишь учеников. Что изрядная часть мужчин полегла в схватках с бесчисленными кровожадными дикарями, настолько тупыми, что колдовству не за что зацепиться в их разуме, и давящими самых могучих воинов своим числом, заваливающим их своими мертвыми телами, отчего сир-тя просто задыхаются под тяжестью вражеских трупов…

Когда шестая собеседница внезапно заинтересовалась бивнями – Митаюки чуть не выругалась, столь большим было ее разочарование. Но никуда не денешься. Обещала – надо меняться.

Вместе с пожилой хозяйкой они отправились к озеру, Маюни откинул рогожу, показывая товар.

– Эка какие! – восхищенно цокнула языком женщина. – Я и не думала, что столь огромные бывают!

– Неподалеку от нашего дома утонул, – поспешила развеять любые подозрения Митаюки. – Отец токмо и успел два рога отломать да мяса чуток срезать, а опосля пропала туша.

– Нуеры, вестимо, утащили, – охотно поверила в историю явно знатная здешняя сир-тя. – Они как за тушу драться начинают, окрест токмо деревья трещат. Ладно, так и быть, сговоримся. Но токмо при условии, что вы их до чума донесете и по сторонам от входа стоймя вкопаете!

– Воля твоя, хозяйка, – кивнула Митаюки. – Все сделаем!

По очереди дотащив тяжеленные бивни до нужного дома, молодые лазутчики чуть передохнули, после чего взялись за работу: юная шаманка, стоя на коленях, рыхлила острым камнем землю, Маюни ее выгребал. Пожилая сир-тя ходила рядом и, видя, как споро продвигается работа, довольно потирала руки:

– Муж вернется – ахнет!

– Чум у тебя богатый, хозяйка, – не переставая рыхлить утоптанный песчаник, польстила Митаюки. – Видно, что муж вождь великий. В поход, вестимо, ушел?

– Нет, к соседям на Белое озеро с верховным шаманом поплыл, помощи просить, – ответила сир-тя. – Совет молчит почему-то. Поначалу мудрейшие из мудрейших нас защитить согласились, даже шаманы сильнейшие к нам сюда собрались. Однако же мудрецы сии ныне куда-то пропали. Передумали, вестимо. Приходится иных помощников искать.

– И скоро муж вернется? – совсем уже обнаглев, спросила шаманка.

– Решились на сие пять дней тому, пути ровно столько же, – стала загибать пальцы хозяйка. – Там отдохнут с дороги, камлание общее проведут, совет устроят да обратно пять дней… Вестимо, токмо через десять дней ждать нужно.

– Коли песок вокруг водой каждый день поливать да ногой хотя бы притаптывать, то через десять дней насмерть встанут, – посоветовала девушка. – Как деревья корнями прирастут!

– Дитям младшим укажу, – кивнула сир-тя. – Совет добрый, благодарю.

Женщина сходила в чум, вынесла закончившим работу гостям две сшитые из небольших кусочков меха кухлянки – разномастную россыпь треугольников и квадратиков. Видать, из обрезков делала, чтобы не пропадали. Но получилось красиво, прямо лучше цельных. Протянула кувшин:

– Вот, испейте. Умаялись, наверное.

– Благодарствуем, хозяюшка.

Передавая друг другу кувшин с густым, чуть едким киселем, молодые люди быстро осушили его до дна, после чего отправились на озеро, ополоснулись, переоделись в новую одежду.

День подходил к концу, и по краям главной площади уже вовсю полыхали очаги, на которых жарились мясные туши, запекалась рыба, варились коренья. Сир-тя, понятно, не знали голода, имея возможность одною своей волей приводить на убой любого лесного обитателя и загонять рыбу прямо в корзины. Посему каждый, кто желал, мог кушать то, что хочет, и безо всяких ограничений. Зная о сем, Митаюки смело повела спутника к кострам. Выбрала тот, где собралось побольше женщин, с которыми она беседовала, нарезала себе и Маюни ломтей жареного мяса.

– О, юная гостья! – окликнула ее одна из женщин. – Ну как, сменялась?

– А то! Нравится? – Митаюки покрутилась, расставив руки.

– Да ты просто красавица! Воины, как бабочки на цветок, слетаться будут!

– Юна я еще для воинов. До новой весны подожду, – ответила девушка.

– А по мне, так вполне уже созрела!

– Твои бы слова да красивому воину в уши! Жалко, сыновей у тебя нет, – рассмеялась шаманка. Этим милым женщинам она уже казалась своей.

После ужина прошло камлание, обращенное к духам ночи и Нум-Торуму о ниспослании покоя и благоденствия. Шаман в костяной маске, делающей его похожим на человека с голым черепом вместо головы, прошел вокруг священной березы. Он бил в бубен, призывая внимание великого доброго бога. Колдуньи разошлись вдоль берега и пропели воззвание, умиротворяющее духов ночи, убеждая их уснуть и не причинять вреда мирным сир-тя.

Принесенная в жертву ящерица напитала силой оберег, висящий на нижних ветвях священного дерева. Будучи сплетен из прутьев ивы, лютиковых лиан, жил животных, составляющих знаки вод и земель, символы богов и демонов, имена прародителей и младших детей, этот оберег накрывал своей мощью все озеро, и если здешним обитателям будет грозить беда, то он завянет, обвиснет, заплачет кровавыми слезами, предупреждая о болезнях, нашествии дикарей, наводнении или урагане. Именно поэтому подобные большие родовые амулеты висели открыто, на людных местах, дабы все сир-тя видели, что селению ничего не грозит, что они могут жить спокойно, не боясь опасностей и несчастий.

Разумеется, наводнения, ураганы или даже непогода в священных землях сир-тя, созданных мудростью великих предков, были великой редкостью, а про войны и нашествия дикарей никто и вовсе никогда не слышал. Но вот болезни, даже мор бывали. Да еще иногда случалось бешенство у мирных травоядных ящеров, и монстры начинали носиться туда-сюда, драться, кидаться на все, что только движется или просто не нравится. И если такому созданию попадалась на пути человеческая деревня…