Читать интересную книгу На углу, у Патриарших... - Эдуард Хруцкий

Котов вздохнул:

— Подвалила нам госпожа удача.

Все трое встали, разом закурили. Помолчали, потом Сергей сказал:

— Миша, в дежурке возьми себе «Калашников».

В подъезде дома, построенного в начале тридцатых в стиле нищенского конструктивизма, они остановились.

— Миша, ты останешься здесь, — сказал Никольский и кивнул на закуток рядом с лестницей. — Если Разлука спустится вниз, а нас не будет, открывай огонь на поражение.

— А где же вы будете? — удивился Лепилов.

— Значит, на том свете, — объяснил Котов.

— Типун вам на язык! — Лепилов перекрестился истово и испуганно.

— А если он придет с улицы, — продолжал Сергей, — спокойно пропускай.

Котов и Никольский пешком поднялись на третий этаж. За одной из дверей гремела музыка. Котов пальцем указал на эту дверь и вопросительно взглянул на Сергея. Тот кивнул.

— А тут, — шепотом поведал Никольский, указывая на соседнюю дверь, — надежный общественник живет.

Он подошел к этой двери и позвонил. Загремели цепи, защелкали замки, и дверь растворилась. На пороге стоял суровый гражданин немалых лет в форменной военной рубашке и тренировочных штанах. Он только раскрыл рот, как Сергей втолкнул его в квартиру, шагнул вслед за ним и закрыл за собой дверь. Котов остался ждать. Ждал он недолго: сопровождаемый Сергеем суровый гражданин вышел на площадку, решительно направился к Нинкиной двери и длинно позвонил. Котов и Никольский достали пистолеты.

— Ну, кто там? — раздался лихой бабий голос.

— Егоров, — четко доложил суровый гражданин.

— Что надо?

— А ну-ка, дверь открой и музыку заглуши, шалава!

Дверь распахнулась. В дверном проеме, уперев руки в бока, стояла шикарно декольтированная развеселая Нинка.

— Ах ты, козел старый! — только и успела сказать Нинка, как Котов и Никольский уже ворвались в квартиру. Котов мгновенно зажал Нинке рот и прошептал ей на ухо:

— Тихо!

— Постоялец дома? — тоже шепотом спросил Никольский.

Нинка отрицательно помотала головой — говорить-то не могла. Котов отпустил ее.

— Ну что, майне кляйне Нинон, допрыгалась? — поинтересовался Никольский.

А Котов добавил:

— Была ты веселая потаскуха, а стала пособницей убийцы.

— Ты чего, мент, несешь?! Какого еще убийцы?! — И без того большие Нинкины глаза, казалось, стали величиной с блюдца. В них застыл нешуточный испуг. Но проглядывала в расширившихся ее глазах и отчаянная, залихватская какая-то готовность сопротивляться — остервенело, до истерики.

Никольский указал на дверь смежной комнаты.

— Это комната постояльца?

— А тебе какое дело?! — тотчас окрысилась Нинка.

— Открой.

— Покажи ордер! — визгливо потребовала девица. Истерика у нее была уже на подходе: вот-вот заблажит надсадно, с подвыванием и зубовным скрежетом да вцепится ногтями в физиономии обоим ментам.

Котов переложил пистолет из правой руки в левую и отвесил Нинке жесткую пощечину. Добавил только:

— Вот и показал.

Нинка вздрогнула, пошатнулась, ухватилась за щеку. Зато дурь сразу осыпалась с нее, как разорванные бусы. Она зашлась в театральных рыданиях.

— Еще один ордер показать? — поинтересовался Котов. Нинка мгновенно перестала рыдать, хлюпнула носом и сказала:

— А там открыто.

В соседней комнате был свободен лишь пятачок перед тахтой, на которой, видимо, и спал постоялец. Все остальное пространство занимали радио — и видеотехника, свернутые в трубки картины, антикварные вазы, фарфор, фигуры из бронзы и серебра. Тут и там лежали дорогие шубы.

— Твой постоялец комиссионку открывает, что ли?

Котов изучал бумагу, которую достал из кармана. Поизучал недолго и сообщил:

— Сходится, Сережа.

— Что сходится? — влезла в разговор Нинка.

— Все сходится, — ответил ей Котов. — Твоему постояльцу — вышка, тебе — срок, а нам — по медали.

— А я знала, я знала?! — заверещала Нинка, испугавшись окончательно. — Подруга привела мужика, сказала, председатель акционерного общества из Тюмени!

— Что за подруга? — быстро спросил Никольский.

— Лидка-барменша!

— Из «Аистов», что ли?

— Ну да!

— Давно он у тебя живет? — задал вопрос Котов.

— Второй месяц.

— Краденое помогала сбывать?

— Краденое, не краденое — я не знаю. Он просил — я вещи Лидке относила.

— Какие вещи? — потребовал уточнить Котов.

— Три шубы норковых и песцовый жакет.

— Она тебе деньги за них отдавала? — спросил Никольский.

— Про деньги я ничего не знаю.

— А постоялец за эти труды с тобой расплачивался?

— Он мне только за квартиру платил.

— Ты фраерам лапшу на уши вешай, — сказал Никольский. — Нам не надо.

И выдвинул верхний ящик ближе всего находившегося к нему комода. В ящике лежали пачки денег, перетянутые резинками. Котов присвистнул. Никольский за ручку дернул второй ящик комода. Ящик не поддавался, он был закрыт на ключ. Спросил:

— Где ключ?

— У постояльца.

— Придется нам твою мебель попортить, — вроде бы огорчился Никольский.

— Да делайте, что хотите! — заорала Нинка.

— Тихо. Не ори, — сказал Котов

Он достал связку ключиков, пластиночек, крючков, выбрал подходящий инструмент, поковырялся им в замочной скважине и легко выдвинул ящик. В нем лежали обрез, двустволка, три пачки охотничьих патронов, финка, две фомки и россыпь патронов к пистолету «ТТ».

— Дура ты, дура, Нинка! — окончательно расстроился Никольский.

— Помоги, начальник! — взвыла уже без притворства Нинка.

За Никольского спокойно ответил Котов.

— Ты нам будешь помогать, и мы тебе поможем.

Никольский направился в столовую. Нинка и Котов — за ним. Втроем уселись за обеденный стол. По-прежнему лилась из магнитофона веселая музыка. Пела группа «На-на».

— Эх, выпить бы! — вздохнула Нинка.

— Да и выпей! — разрешил Никольский.

Нинка кинулась к буфету, схватила бутылку «Амаретто», фужер и, только вернувшись за стол, поняла свою бестактность:

— А вы?

— А мы клиента подождем, — ответил Сергей.

Хорошо одетый народец перемещался в броуновском движении по залу, где проходила презентация. Наташа и Тарасов остановились возле буфетной стойки.

— Что вам, Наташенька?

Не знаю, — пожала плечами девушка. Не привыкла она к подобным мероприятиям, столь любимым демократической интеллигенцией, противны были ей царившие здесь халява, спесь и холуйство. Наташа словно в зверинец попала, к неким экзотическим животным, название которых вроде бы вертится в голове… Ага, вспомнила девушка, свифтовские йэху, конечно же!

— Компари и перье даме, — заказал бармену Тарасов. — И мне тоже.

— Может, водочки, Алеша? — обратился к нему высокий красавец с седой бородой, оказавшийся рядом. — Такая непруха!

— А в чем дело? — спокойно поинтересовался Тарасов.

— Месяц лицензию выбиваю. Всех обошел. И никак! — Седой в отчаянии всплеснул руками. — Посоветуй, — добавил он просительно.

— Дорого, Боря. Потянешь? — с наигранным сочувствием осведомился Алексей.

— Лучше сейчас дороже, чем потом! — воскликнул бородач с деланной обреченностью, сквозь которую сквозила радость.

— Погуляй пока! — властно велел Тарасов.

Красавец отошел.

— Занятная публика? — спросил Алексей у Наташи.

— Очень. Спасибо, что привели, искренне ответила девушка.

Действительно занятное местечко, размышляла она. Зоопарк человеческих типов, если можно так выразиться. Здесь, пожалуй, не менее интересно, чем в питерской кунсткамере. Незаметно, исподтишка Наташа внимательно изучала окружающих.

— Тут почти как у вас в музее, да? Но экспонаты поновее, — хохотнул Тарасов.

Наташа от души рассмеялась: прямо в яблочко он попал, почти угадал ее мысли. Только выразился помягче: среди своих он здесь все же, сам из йэху, негоже ему слишком уж унижать «соплеменников» перед чужеродной экскурсанткой.

К стойке приблизилась царственного вида брюнетка.

— Здравствуй, Алешенька! — Наташу она игнорировала.

— Ирэна, ты ослепительна, как всегда, — Тарасов поцеловал ей руку.

— Да что ты!.. — отмахнулась Ирэна. — Вчера на приеме во французском посольстве была одна… Алеша! Какие у нее камешки! Все бабы позеленели.

— И ты?

— А я до сих пор синяя — не видишь?

Царственная взглянула наконец на Наташу и, удивленно подняв брови, удалилась.

— Будет о чем рассказывать друзьям? — улыбнулся Тарасов.

— О-о! — протянула Наташа и снова рассмеялась.

Они перебрались от стойки в тихий уголок.

— Весь музей придет слушать? — жадно поинтересовался Тарасов. Он уже ясно представлял себе, как все эти голоштанные музейные служаки сбегутся внимать откровениям редкой счастливицы из их круга, волею щедрого и благородного кавалера случайно оказавшейся на настоящем великосветском рауте.