он и исчез за дверью.
Долго ждать его не пришлось, минут десять он всего отсутствовал — вернулся с бумажным пакетом, где что-то позвякивало.
— Во, два пузыря Агдама, как раз в эту сумму уложились, — и он гордо продемонстрировал свой улов.
— Не, Михалыч, — честно ответил я, — на вторую я не претендую, можешь себе оставить.
— Что, не по нраву тебе Агдам? — спросил он.
— Да пойдёт, конечно, — ответил я, — только в больших дозах тяжело потом переваривается.
— Заходи, — распахнул он дверь своей комнаты, — будь, как дома.
Я огляделся — комната у него была чуть больше моей, но ненамного, и такая же вытянутая, чуть ли не шесть на три метра. В ней, в комнате этой, имел место стол, крепкий такой, явно в сталинские времена сработанный, три жестких венских стула, продавленный диван, этажерка с разным барахлом, телевизор Горизонт на длинных чёрных ножках в углу и собственно всё. Куда ж он одежду-то складывает, подумал я и тут же узрел два встроенных шкафа… точнее две кладовки, как их называли в этом времени. Ага, сюда, значит, складывает.
— Чего озираешься? — спросил он меня, — садись. Я щас закусь с кухни принесу.
И он вышел на минутку, а когда вернулся, в руках у него был полбуханки ржаного, кусок докторской колбасы и пара свежих огурцов.
— Наливай, чего тянуть-то, — скомандовал он, выставляя на стол два гранёных стакана.
Я и налил примерно наполовину. Выпили без тостов.
— Как жизнь-то, паря? — спросил он меня, схрумкав половину огурца, — что-то ты пропадаешь часто.
— Жизнь идёт, Михалыч, — уклончиво отвечал я, — как паровоз. То ускорится, то постоит возле полустанка. Бывает, что и в тупик заезжает.
— Девка-то твоя куда делась? — задал он наболевший вопрос. — Красивая была, зараза.
— Была, да вся вышла, — отвечал я, наливая по второй, — нашла себе другого хахаля, с деньгами и должностью. У тебя самого-то жены не было что ли никогда?
— Была жена, — с грустью сказал он, допивая второй стакан, — как же без жены-то… померла только… лет десять уже как. Второй раз не женился, поздно уже мне. Я тебе вот какой совет могу дать, — и он почему-то сразу замолчал.
— И какой совет ты мне дашь? — уточнил я, — чего замолк-то?
— Иногда надо остановиться и отдохнуть. А когда всё само собой уляжется, опять что-то делать можно…
— Мысль глубокая, — задумался я, — ну давай по последней, да пойду я спать — завтра тяжёлый день ожидается.
31 августа 1990 года, пятница
Утром я газетку почитал, Известия — кто-то забыл её на кухонном столе, а я умыкнул. Узнал, что вообще в мире делается. А делалась там сплошная война в Персидском заливе… если кто-то забыл, напомню — Саддам Хуссейныч в июле еще взял и захватил Кувейт, мировая общественность возбухла и решила отомстить тирану. И весь август там шли боевые действия, кои, кажется, уже были близки к завершению. А кроме Хуссейна в мире объединились, наконец, две Германии, и ещё товарищ Горбачев реабилитировал всех диссидентов, включая Солженицына. И стартовала программа «500 дней» имени Явлинского-Шаталина… бред, конечно, собачий, впихивать такую сложную проблему, как переход от социализма к капитализму, в узкие временные рамки. Оно и не вышло ничего, как мне подсказывает память — пустобрёх и балабол этот Григорий Алексеевич, и больше никто.
Из культурных новостей почерпнул для себя что меценаты нынче куда-то все подевались — некая Паола Волкова лила крокодильи слезы на этот счёт. А Михаил Михайлович Жванецкий тиснул удивительно несмешную юмореску под заглавием «Там, где нас нет»… что поделать, Михал-Михалыч был продуктом жизнедеятельности страны, которая умирала на глазах. Жванецкий тоже умер в 91 году вместе со страной, а дальше это была уже какая-то загробная жизнь.
Ну и в разделе «Спорт» имела место длинная статья о том, как живут футбольные федерации республик, отказавшихся играть в чемпионате СССР, а именно — Грузии и Литвы. Ничего хорошего у них не наблюдалось, если коротко. А если длинно, то Ахалкаци, текущий футбольный лидер Грузии, бодрился и подпрыгивал, как у них все отлично — 18 клубов играет, скоро в еврокубках будем побеждать… ага-ага, за пределы отборочных туров никто из грузинских клубов за последние 30 лет не выходит. Сборная тоже играет среди таких корифеев футбола, как Албания, Лихтенштейн и Мальта.
А литовский футбольный функционер, бывший тренер Жальгириса, честно признавал, что в общей лиге уровень футбола был гораздо выше, чем в отдельных курятниках. В графе «программа передач на сегодня» обещали четвёртую серию загадочного сериала «Лифт для промежуточного человека», а после программы «Время» совсем уже непонятных «Глембаев». И уже ближе к ночи ожидался очередной «Взгляд» под управлением Листьева, Захарова и Любимова. Да, искусство в большом долгу, вздохнул я и отложил газетку, потом сполоснулся под душем, пока его никто не занял, и побрёл выполнять программу на сегодня.
А сегодня мне надлежало утрясти программу выступления знаменитых рокеров, раз, договориться о встрече на высшем уровне по банковским проблемам, два, и что-то ещё там… ах да, стрясти деньги за иномарки с Гены, а то ведь он и замылить их может, это на два с половиной максимум тянет. И с кабельным предпринимателем Саней тоже можно бы порешать наболевшее… о, кстати по его каналу можно толкнуть рекламку концерта. Насчёт рекламы в других местах это отдельная большая тема, её под третьим номером засчитаем.
Когда выходил из арки своего дома, неожиданно наткнулся на одноклассницу Зину… ну ту, которая пристала ко мне во время первого выноса мусора.
— Привет, Лётчик, — обрадовалась она мне. — Что-то ты пропал куда-то с концами.
— Да никуда я не пропал, — отговорился я, — просто в соседний дом переехал, — и я махнул рукой в сторону десятого дома.
— Что, с Иркой своей разругался что ли? — спросила она с весёлой ухмылкой.
— Угу, — не стал отпираться я, — разводимся мы на днях.
— Да ты чо!? — сделала она круглые глаза, — даже так? Значит ты теперь свободный кавалер получаешься — пригласил бы куда-нибудь такую же свободную девушку.
— Извини, Зина, с деньгами напряги, — хмуро ответил я, — как заработаю, так обязательно. А пока никак…
И я бочком протиснулся в эту арку, а из неё быстрым шагом направился на остановку — вот только Зиночки мне сейчас не хватало для полного счастья. Была она, если честно, страшная и непропорционально сложенная, ноги короткие, туловище длинное. И очень-очень разговорчивая.
Поездка до площади Сусанина пролетела незаметно, первым номером своей программы дня я после недолгого размышления поставил Гену-секретаря. Он был на месте и даже ничем не занят… ну если не считать