Читать интересную книгу Хроника белого террора в России. Репрессии и самосуды (1917–1920 гг.) - Илья Ратьковский

1917 год

Октябрь 1917 г.

28 октября 1917 г. юнкера, освобождавшие от красноармейцев Московский Кремль, взяли в плен сдавшихся им в ходе переговоров солдат 56-го запасного пехотного полка, а также охрану кремлевского арсенала. Им было приказано выстроиться, якобы для проверки, у памятника Александру II, а затем по безоружным людям (спустя час после построения, согласно воспоминаниям слесаря Арсенала Карзыкина[44]) внезапно был открыт пулеметный и ружейный огонь[45]. Солдат 56-го полка расстреливали у памятника Александру II, солдат арсенала – во дворе арсенала[46].

Согласно ряду советских данных (скорее всего завышенных) в результате было убито около 300 человек[47]. Данная цифра характеризует, на наш взгляд, общее количество пострадавших, включая и раненых. Встречающаяся же цифра в 500 жертв (В. Б. Жиромская[48]) имеет скорее отношение к общей численности лиц, подвергнувшихся обстрелу со стороны юнкеров. Критически настроенный к советской власти известный историк С. П. Мельгунов приводил два свидетельства о кремлевских расстрелах. О минимальных солдатских потерях в 15 человек говорил Филатьев, при этом указывая, что и юнкеров погибло также 15 человек. Большие приведенные потери характерны для прокурора московской судебной управы Стааля, который писал, что юнкера потеряли одного человека, а расстреляли 101[49]. Очевидно, что эти данные очень различаются и вызывают сомнения как в отношении погибших солдат в одном случае, так и в отношении погибших юнкеров во втором. Однако уже эти свидетельства показывают противоречивость данных. Цифры жертв и обстоятельства расстрела приводятся также в описаниях других очевидцев и участников событий, признающих сам факт массового расстрела.

Присутствовавший при указанном расстреле начальник кремлевского арсенала генерал М. Н. Кайгородов оставил мемуары, где описывал, как после этой перестрелки долго подбирали различные фрагменты человеческих тел. Сам расстрел в его описании выглядел следующим образом: «Солдаты склада в количестве 500 человек (выделено мной. – И. Р.) были построены без оружия перед воротами арсенала. Несколько юнкеров делали расчет. В это время раздалось откуда-то несколько выстрелов, затем юнкера открыли огонь из пулеметов и орудия от Троицких ворот. Выстроенные без оружия солдаты склада падали как подкошенные; раздавались крики и вопли, все бросились обратно в ворота арсенала, но открыта была только узкая калитка, перед которой образовалась гора мертвых тел, раненых, потоптанных и здоровых, оставшиеся раненые стонали; лежали обезображенные трупы»[50].

Очевидцем событий был также сын известного русского писателя из донских казаков Александра Серафимовича (Попова). Он оказался в плену у юнкеров и был свидетелем кремлевского расстрела. Произошедшее с сыном писатель А. С. Серафимович описал в очерке «Осиное гнездо»:

«Во время Октябрьской революции кто-то вызвал меня к телефону. Подхожу. Голос:

– Вы – писатель Серафимович?

– Да.

– Кремль только что взят юнкерами. Ваш сын вместе с другими пленниками поставлен под расстрел.

Я заметался.

– Но я вывел его, не беспокойтесь. Сейчас он в дворцовой канцелярии. Тут другая опасность: было разорвали его дворцовые служители, – их собралось человек сто. Хотел увести его и его товарища к себе на квартиру, не пускают, говорят, большевиков покрываю. Грозят мне. Я – офицер… Употребляю все усилия…

– Я сейчас приеду…

– Боже вас сохрани… только испортите дело… Я все сделаю, что в моих…

Я судорожно вцепляюсь в трубку, – он перестал говорить. Боюсь выпустить, – последняя нить, соединяющая с сыном… Звоню куда попало. Потом бросаю – и в Кремль.

На улице – мой мальчик. Нет, это не он, это – чужой: чужое лицо, чужие глаза… Это не он.

Дома рассказывает спокойно-равнодушно, чужим, неузнаваемым голосом, темно усмехаясь.

Их поставили в шеренгу. Приготовили пулеметы. Юнкера вытаскивали револьверы, подносили к лицу его и товарища, долго держали и злорадно смеялись:

– Ну, что, приятно издыхать?…

Подошел донской офицер.

– Ты откуда?

– Я с Дону, донской казак…

Офицер, держа в одной руке револьвер, другой размахнулся и сшиб кулаком сына, потом его товарища – рабочего.

Мимо проходит молоденький офицер, на год раньше окончивший гимназию Адольфа, это сын директора гимназии, Стрельцов, недавно произведенный в офицеры. Он вместе с юнкерами расстреливает безоружных, сдавшихся солдат. Сын обращается к нему:

– Подтвердите, что я гимназист из гимназии Адольфа.

Стрельцов поворачивается к юнкерам и говорит:

– Этого первого надо расстрелять: он – большевик, и отец его – большевик.

Затрещали пулеметы. Корчась в стонах и крови, попадали солдаты. Иные неподвижно лежали, и пелена пепельности быстро набегала на лица. Незадетые солдаты бросились бежать и рассыпались на площади, прячась, куда попало.

Сын с товарищем рабочим забились за немецкую пушку, все стараясь почему-то одну голову спрятать между спицами колес»[51].

Юнкер Александровского училища В. С. Арсентьев вспоминал о последствиях расстрела следующим образом: «Когда все более или менее успокоилось, мы вышли на площадь; там лежали раненые и убитые солдаты и юнкера, висели вырванные снарядами железные цепи от тумб. Когда мы присоединились к роте, то выяснилось, что когда 56-й полк был выстроен и юнкера были заняты счетом солдат, то из казарм или Арсенала раздались выстрелы в юнкеров – это и было сигналом для оставшихся в казармах начать стрельбу из удержанных винтовок из верхних помещений в находящихся на площади юнкеров; за этим-то оружием и побежали встреченные нами на лестнице солдаты. В ответ на это юнкера открыли стрельбу, а батальонный командир Александровского училища полковник Дренякин приказал открыть стрельбу из орудия через запертые Троицкие ворота; снарядом был убит фельдфебель 6-й роты Александров (племянник богача Третьякова) и еще человек пять юнкеров»[52]. Этот же снаряд разбил стекло у Троицких ворот на привратной иконе; лампада была выворочена со своим кронштейном, но сам ее стакан остался цел и долго хранился у меня»[53].

Можно привести воспоминания и одного из солдат кремлевского 56-го полка: «…Не прошло и 30 минут, как поступило приказание выходить во двор Кремля и выстраиваться поротно. Ничего не зная, выходим и видим, что к нам пришли „гости“ – роты юнкеров, те же наши броневики, которые мы ночью не пустили, и одно орудие – трехдюймовка. Все перед ними выстраиваются. Нам приказано расположиться фронтом к окружному суду. Юнкера нас окружили с ружьями наготове. Часть из них заняла казармы в дверях, в окнах тоже стоят. От Троицких ворот затрещал пулемет по нас. Мы в панике. Бросились кто куда. Кто хотел в казармы, тех штыками порют. Часть бросилась в школу прапорщиков, а оттуда бросили бомбу. Мы очутились кругом в мешке. Стон, крики раненых наших товарищей, через 8 минут бойня прекратилась. Выходят офицеры и махают руками: „Стой, стой, это ошибочно“. Остановив, выспрашивают. Подымаемся с земли и опять двигаемся друг на друга. И что же? Пододвинулись друг к другу и опять слышим, затрещали пулеметы по нам. Опять прекратили. Опять выходят офицеры и говорят: „Ваши стреляют, встань же“. Но рабочие арсенала видели все, как нас расстреливали, и поняли, что с ними может быть то же. Они поставили в окнах арсенала пулеметы и открыли по цепи юнкеров стрельбу. Юнкера выкатывают пулемет, ставят около Царь-пушки и открывают стрельбу по окнам арсенала…»[54].

Несмотря на определенные противоречия, имеющиеся свидетельства указывают на десятки погибших. Согласно обобщенным данным очевидцев событий, во время перестрелки было убито и ранено шесть юнкеров и порядка двух сотен солдат. Можно согласиться с высказываемым мнением об отсутствии четкого приказа на расстрел пленных, признавая вместе с тем, что этот расстрел стал одним из первых самосудных актов расправы неустановленных лиц со стороны юнкерско-добровольческого элемента.

Октябрь 1917 г. В Петрограде известный правый деятель, создатель «Союза Михаила Архангела» В. М. Пуришкевич (скрывался в городе по поддельному паспорту на фамилию Евреинов) говорил участникам своей подпольной антисоветской группы «Русское собрание»: «Необходимо… ударить в тыл и уничтожать их беспощадно: вешать и расстреливать публично в пример другим. Надо начать со Смольного института и потом пройти по всем казармам и заводам, расстреливая солдат и рабочих массами»[55]. Организация Пуришкевича состояла в значительной степени из офицеров. Среди ее членов были генералы Д. И. Аничков, К. И. Сербинович (оба выпускника Академии Генштаба), доктор, зауряд-полковник В. П. Всеволожский (Председатель Санкт-Петербургского/Петроградского Автомобиль-Клуба в 1912–1916 гг. и с весны до осени 1917 г.), полковник Ф. В. Винберг (уехал позднее в Киев), инженер Парфенов, поручик Н. А. Штыров, капитан Д. В. Шатилов, прапорщик Е. Зелинский, штабс-ротмистр барон де Боде, бывший председатель монархистского союза студентов-академистов Н. О. Граф, юнкера С. А. Гескет и герцог Д. Г. Лейхтенбергский, офицер П. Н. Попов (более известный как П. Н. Шабельский-Борк). Часть из них примет впоследствии активное участие в Белом движении, в т. ч. в осуществлении его репрессивной практики.