Читать интересную книгу Журнал «Вокруг Света» №03 за 2009 год - Вокруг Света

Метеоритные инкубаторы

Недавние исследования показали, что, возможно, именно ударные кратеры, образовавшиеся при падениях метеоритов, стали теми оазисами, где возникла и начала развиваться жизнь на нашей планете. Американо-канадская научная группа несколько лет работала в метеоритном кратере Хогтон на острове Девон в Канадской Арктике. Этот кратер диаметром 24 километра хорошо выражен в рельефе. В условиях холодной арктической пустыни в нем почти нет растительности, что облегчает геологическое изучение. Кроме того, ландшафт и климатические условия здесь в определенной степени напоминают марсианские, и поэтому прямо внутри кратера были установлены легкие каркасные домики палатки необычной, цилиндрической формы, имитирующие базу на Марсе. Здесь испытывались прототипы скафандров и средств передвижения по поверхности Марса — четырех- и шестиколесных «марсоциклов», на каждом из которых может ехать один человек. Именно в окрестностях этого полуфантастического поселения и были сделаны находки, позволившие по-новому взглянуть на роль ударных кратеров в зарождении и эволюции жизни.

Геолог Канадского космического агентства Гордон Осински, тщательно проанализировав минералы из пород, слагающих этот кратер, установил, что 23 миллиона лет назад при взрыве, образовавшем кратер, возникла сеть глубоких трещин, по которым из недр к поверхности стала поступать горячая вода с растворенными в ней солями. Через десятки тысяч лет температура этих геотермальных источников понизилась настолько, что в них смогли жить микроорганизмы. Сама впадина кратера также способствовала созданию благоприятных для жизни условий, защищая от внешних воздействий и концентрируя своими склонами солнечное тепло. В кратере возникло озеро, просуществовавшее продолжительный период, и сейчас слои отложений, накопившихся на его дне, служат свидетельствами изменений, происходивших на нашей планете в прошлом. Гидротермальные образования вообще считаются благоприятными местами для развития жизни, и именно их следы обнаруживаются во многих ударных кратерах.

На любой планете подобные кратеры представляют собой наиболее интересные объекты, которые потенциально могут хранить следы прошлой жизни. Прежде всего это относится к Марсу, где поиски следов жизни целесообразнее всего вести внутри метеоритных кратеров. Если ранее считалось, что их образование должно приводить лишь к таким изменениям окружающей среды, которые вызывают массовые вымирания видов, то новый взгляд свидетельствует об обратном: ударные кратеры могли быть удобными местами обитания живых организмов, особенно в холодных областях земного шара. Согласно современным представлениям, жизнь на Земле возникла около 3,8 миллиарда лет назад — как раз в то время, когда закончилась интенсивная метеоритная бомбардировка и кратеры в изобилии покрывали поверхность молодой планеты. Возможно, они и стали уютными «гнездышками», а скорее «аквариумами» для первых обитателей Земли.

Георгий Бурба

Мюнхен: между монархией и анархией

 

Несмотря на то что государственный гимн Германии начинается со слова Einigkeit («единство»), страна эта отнюдь не единая. Каждая из ее земель стремится сохранить максимум своеобразия. Бавария преуспела в этом больше других, неформально считаясь чем-то вроде страны в стране — со своими традициями, нравами, кухней и языком. И со своей великолепной столицей, во многом способной затмить Берлин.

«Вот собираюсь съездить в Мюнхен», — говорю я Рейнхарду, единственному настоящему баварцу в кругу моих знакомых. «В Мюнхен? А зачем?» — на лице коренного мюнхенца Рейнхарда написано полное недоумение. В этом весь Мюнхен: сюда не ездят. Здесь живут. Богатый, сытый город, где все — «самое лучшее» в Германии (от футбольной команды до оперы), не понимает и не принимает охотников до перемены мест. Турист вызывает у настоящего жителя баварской столицы даже не жалость, а презрение.

По этой же причине мюнхенцы старательно избегают достопримечательностей. Обитателю какого-нибудь респектабельного района — Лехеля или Швабинга — никогда не придет в голову в выходные прогуливаться по центру. Тот же Рейнхард, которого журналистская судьба заставила «эмигрировать» на неприветливую и неискреннюю (как он считает) «Рейнщину», признается, что первое время удивлялся кельнцам: «В воскресенье в центре яблоку негде упасть. А почему? Потому что все любуются на собственный город!» Для мюнхенца это немыслимо: его влекут не всем известные площади и улицы, а живописные предгорья Альп, до которых рукой подать, озеро Тегерн, деревни Верхней Баварии с их простой, но отменной кухней или тот же Фрайзинг — место, от которого «есть пошел» Мюнхен.

Оплот монахов

Расположенный примерно в 30 километрах от Мюнхена, город Фрайзинг дал баварской столице и стране две фундаментальные вещи: христианство и пиво. В 724 году епископ Корбиниан явился сюда с миссионерскими намерениями к Гримоальду — герцогу из первой династии племенного союза баваров. Они пришли на землю, где раньше жили кельты, откуда-то с берегов Эльбы и Влтавы, из Богемии (Чехии). А эта страна тогда уже была заселена в основном славянами. Теперь в Германии часто и охотно шутят, что баварцы-то, мол, и не германцы вовсе.

Так или иначе, первосвятитель Корбиниан обнаружил, что здешние жители уже усвоили некоторые протохристианские верования, конечно, в причудливом смешении с разнообразными языческими. Он навел порядок в этой хаотической религиозной практике и основал на горе Нэрберг бенедиктинский монастырь.

Там в начале XI века и сварили первое немецкое пиво: монахи, как известно, — мастера готовить всякие укрепляющие тело и веселящие дух напитки. Фрайзингский сорт выпускается по сей день, а сам Фрайзинг, как и прежде, — оплот жизнерадостного и жизнестойкого баварского католицизма. Здесь, скажем, и сегодня запрещено чему бы то ни было (включая столбы телефонной связи) «возноситься» выше соборных колоколен. А еще этот городок — традиционный конечный пункт велосипедных прогулок мюнхенцев.

Но что касается приезжих, их всегда неудержимо тянет в центр. Не станем противиться этому обычаю и мы, тем более что расстояния тут невелики. Ведь центр сложился в те времена, когда Мюнхен был всего лишь деревней при монастыре.

Колокольня Фрауенкирхе — уникальная площадка для осмотра города с высоты птичьего полета

К слову о монахах

Члены нескольких церковных орденов, прежде всего бенедиктинцы и францисканцы, вершили историю и определяли облик Мюнхена с самого момента его основания. Уже в раннем Средневековье вокруг фрайзингского аббатства, отпочковываясь одно от другого, выросла целая сеть монашеских поселений. Одно из них так разбогатело, что позволило себе что-то вроде выездной общественной дачи — хутор на соседнем холме Петерсбергль («Петрова горка»). Этот Петерсбергль и упоминается в одной аугсбургской хронике как вилла Мунихен («у монахов»). Запись датируется 1158 годом, он и считается временем основания Мюнхена.

В том же памятном 1158-м произошло еще одно событие: герцог саксонский и баварский Генрих, по прозвищу Лев, из рода Вельфов спалил единственный мост через реку Изар около Фрайзинга, чтобы лишить тамошнего епископа доходов от солевой торговли (по реке белое золото переправляли из зальцбургских приисков на север). Новый же мост Генрих построил как раз возле деревни Мунихен — тут имелся небольшой островок посреди реки и сооружение получалось короче.

На «Петровой горке» — единственном холме посреди плоского, как тарелка, Мюнхена — так и стоит самая старая церковь города, Святого Петра. Но самый известный городской собор — построенная уже в конце XV века Фрауенкирхе, освященная во славу Девы Марии.

Колонна Марии (Мариензойле) была установлена на центральной площади в 1638 году после изгнания шведов

Как и почти на всех мюнхенских церквях, на нем лежит тяжелый отпечаток барокко. Его главная, хоть и сомнительная с религиозной точки зрения, достопримечательность — так называемый след дьявола: вмятина в форме человеческой ступни на одной из плит недалеко от входа. В той части, где должен быть отпечаток пятки, имеется некое углубление — след от копыта, как говорят знатоки чертовщины. Вокруг роятся легенды. По одной из них, строитель собора Йорг фон Хальсбах заключил, как водится, пакт с князем тьмы. Последний взял на себя обязанности прораба в обмен на душу первого, кто войдет в храм. Но когда настал час расплаты, хитроумный Хальсбах отказался выполнить обещание на том смехотворном основании, что дьявол скверно сделал свою работу — в церкви нет ни одного окна (на самом деле они есть, но от входа их действительно не видно, а проникать глубже в храм нечистый не отваживался). В ярости он топнул ногой, оставив пресловутый след, и провалился куда следует.