Синдбад недоуменно воззрился на нее, пытаясь припомнить, что же произошло вчера. Привлеченный рассказами об экзотической любви куртизанок Империи Ко, о ведомых им секретах истинного наслаждения, он полетел в квартал удовольствий. Видимо эта девушка и есть та самая многоопытная куртизанка. Правда выглядела она не слишком похоже на искушенную жрицу любви. Девушка старательно улыбалась, надо отдать ей должное, она была неплохой актрисой и легко провела бы человека менее проницательного, чем Синдбад. Но он слишком много лет провел, угадывая за любезностями дипломатов коварные замыслы. И сейчас от него не укрылось, что улыбка девушки выглядела приклеенной, а в глазах маячил призрак страха. Она смотрела на Синдбада, как на кобру, от которой ждут смертоносного броска.
Синдбад слегка встревожился. За долгие годы он повидал сотни женщин и по-своему даже гордился тем, что ни одна из них не ушла после ночи с ним разочарованной. А тут было не просто разочарование, а ужас.
«Что же я такого сделал? Превратился в самый ответственный момент в Зепара? Шайтан, ничего не помню. Ладно, разберемся по ходу».
Синдбад призвал на помощь свое самое мощное оружие — обворожительную улыбку.
— Доброе утро, моя прелестница, — вкрадчиво произнес он, бросая в лобовую атаку убойные дозы сияния легендарного героя и путешественника. — Я так ослеплен твой красотой, что совершенно потерялся во времени. Не подскажешь, который сейчас час и где мои спутники?
Его стремительный натиск возымел действие: девушка едва заметно покраснела, но тут же постаралась скрыть смущение, добавив патоки в и без того приторную улыбку.
— Близится полдень, господин мой. Ваш советник просил передать, чтобы вы возвращались в гостиницу, а ваш телохранитель обедает в соседней комнате. Вчера вы были так восхищены особой сливовой наливкой нашего заведения, что переборщили и познали истинное наслаждение — сон.
Картина начала проясняться.
«Ясно, значит, я вчера напился до беспамятства. Но тогда я должен был проспать всю ночь и не сделать ничего, что бы могло напугать эту маленькую птичку».
— Возможно, прежде ванны и завтрака вы желаете получить то, за что заплатили, господин мой? — как девушка ни старалась, на последнем слове ее голос дрогнул. — Тогда позвольте мне отдать вам свою самую величайшую драгоценность: жемчужину, сбереженную специально для вас.
И тут Синдбад наконец-то вспомнил ее. Когьёку — куртизанка, право первой ночи с которой он купил. Король мысленно поморщился, когда в голове всплыли подробности омерзительного торга. Конечно, глупо требовать добропорядочности от проституции — это грязное развлечение. Синдбад не брезговал им пользоваться и не питал иллюзий. Но все же такая открытая торговля невинностью девушки, словно на невольничьем рынке, коробила его. А уж в пьяном виде вообще разожгла праведный гнев и желание совершать подвиги.
«Шайтан! Я же спустил на нее все деньги».
— Так чего же вы хотите, господин мой? — спросила Когьёку, будто прыгнула в омут с головой.
— А чего хочешь ты? — ответил вопросом на вопрос Синдбад.
Деньги уже не вернуть, но он не собирался брать то, за что заплатил, силой. Женщины, даже куртизанки, хотели его любви, а Когьёку вот-вот упадет в обморок от страха. Меньше всего Синдбад желал причинить ей боль, пусть она всего лишь шлюха. В этом он не собирался уподобляться сильным мира сего, разрушающим чужие жизни в угоду собственной прихоти.
Когьёку ошарашено уставилась на Синдбада, разом забыв о своей роли жрицы любви.
— Разве имеет значение, чего я хочу?
— Конечно. — Синдбад улыбнулся ей, на сей раз ласково, ободряюще. — Если ты не хочешь близости, я не буду тебя заставлять. Оба партнера должны получать удовольствие.
— Удовольствие, — тупо повторила она.
Синдбад протянул руку, осторожно накрыл ее маленькую ладошку своей и ощутил едва уловимую дрожь.
«Бедная, напуганная птичка. Сколько же человеческих пороков ты успела повидать, что уже в таком юном возрасте боишься всего?»
— После первой ночи нас проверяют, — едва слышно произнесла Когьёку. — Если вы ничего не сделайте, то меня продадут снова и на сей раз точно Боссану… Пусть лучше это будете вы!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Когьёку подняла на Синдбада взгляд полный такой отчаянной надежды и мольбы, что пробилась сквозь окутывавшую его сердце защитную броню из расчетов, хитрости и цинизма, пронзила острой стрелой жалости.
«С меня не убудет подарить ей пару часов счастья, а в проклятом, полном злобы мире станет чуть меньше страданий и боли».
— Иди сюда, — с мягкой улыбкой шепнул Синдбад и привлек трепещущую Когьёку к себе. — Ничего не бойся и доверься мне, я проводил корабль невредимым через самые опасные рифы.
***
Когьёку выскользнула из Покоев Первой Ночи. Она шла медленно, окутанное негой тело двигалось с трудом. Когьёку поймала себя на том, что улыбается. Никогда еще она не была так счастлива, омертвевшую душу заполняло тепло.
Когьёку поднялась на второй этаж, направляясь в свою комнату: сейчас ей как никогда хотелось побыть одной, насладиться в полной мере новыми ощущениями, обнять пушистый светлый комочек в душе и нежно лелеять.
— Стерва!
Из-за поворота коридора на нее вылетела Цайшен и вцепилась в волосы, грубо возвращая с небес на землю.
— Хитрая тварь! Это я должна была провести ночь с ним!
Девушки покатились по полу, Когьёку пиналась и пыталась сбросить с себя Цайшен, та немилосердно таскала соперницу за рыжие локоны.
— Пре-кра-тить! — От рыка Фаран, казалось, затряслись стены.
Она оттащила Цайшен от жертвы и отвесила ей подзатыльник. А затем, дивное дело, помогла Когьёку встать с пола.
— Ты в порядке? — с притворной лаской спросила Фаран. — Сорок тысяч… Самая высокая цена за всю историю «Белой лили». Ты молодец, Когьёку! Как только Юй Лянь уйдет на покой, ты станешь главной куртизанкой. Ты — гордость нашего дома.
Лицо Фаран исказила алчная гримаса, и Когьёку передернуло.
«Главная куртизанка… возможность самой выбирать клиентов, дорогие подарки и почет. Я ведь стремилась именно к этому».
Но после встречи с Синдбадом бордель начал казаться Когьёку еще более отвратительным, чем раньше. Синдбад открыл для нее другую жизнь, лучшую, настоящую. Он позаботился о ней, помог преодолеть страх перед первой ночью, был нежен и осторожен. Для него она была не просто куклой, которую можно дергать за конечности и крутить, как вздумается. С ним Когьёку в полной мере осознала, что значит быть человеком, а не вещью для утех. Одна только мысль, что другие мужчины осквернят ее, вызывала ужас. Нет, она сохранит верность ему!
«Чего ты хочешь?»
«Я хочу быть с вами всегда!»
Рядом назойливой мухой жужжал голос Фаран, ругавшей Цайшен и расточавшей похвалы Когьёку. Та методично кивала, но мысли ее витали далеко. Она приняла решение.
«Я не могу больше здесь оставаться».
Когьёку вернулась в свою комнату и начала готовиться к побегу. План у нее уже был, раньше она не раз прокручивала в голове возможные варианты побега, но ее всегда останавливал страх остаться одной во внешнем мире. Теперь она была не одна.
Синдбад обмолвился, что завтра днем отплывает в Синдрию, Когьёку собиралась найти в порту его корабль и незаметно прокрасться на борт. Она надеялась, нет, даже была уверена, что Синдбад не откажет ей в помощи. Она могла бы работать у него во дворце простой служанкой, делать самую грязную работу — лишь бы рядом с ним и в свободном мире.
За обедом Когьёку украла несколько кусочков хлеба и яблок себе в дорогу. Денег у нее не было, но она надеялась, что сможет быстро найти Синдбада, и они не понадобятся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Фаран проявила невиданную щедрость и разрешила Когьёку отдохнуть в эту ночь.
— Тебе надо беречься для самых лучших клиентов, — с мерзкой улыбкой сказала Фаран.
Всю ночь Когьёку проворочалась без сна, раз за разом прокручивая в голове план, представляя реакцию Синдбада.