разворачивающуюся перед нами сцену.
– Он не такой. – Совсем уже тихо проговорила Люси.
– Ну а какой? – Ира сделала особенное ударение на “какой”.
Люси ничего не ответила. Ира широко улыбалась. Она знала, что сейчас наступил тот самый момент так ею любимой правды. Она скажет сейчас все то, о чем уже давно догадалась. И ее не сможет остановить ни Ксюша, ни кто-либо другой.
– Ты же не знаешь, какой у тебя отец. Ты даже не знаешь, кто он, чем занимается, и где вообще живет. Может, он бухает в соседнем дворе вместе с моим. Ты же его ни разу не видела. Твоя бабушка все это время врала, чтобы не расстраивать любимую внученьку. Теперь бабушки нет, и врать теперь тоже не кому. Родители тебя просто бросили, также, как и всех нас. Ты никому не нужна. Никто за тобой не приедет. И не в какую Францию ты не поедешь. И никакая ты не Люси. Ты Люда. Люююю-даааа. – Ира насмешливо растянула ее имя. – Люда, Люда, Люда. – Ира начала громко, на всю гостиную, скандировать ее имя.
Размахивая руками, она стала агитировать других присоединиться к ней. Скучающие ребята, учуяв развлечение поинтереснее шарадных щелбанов, тоже начали выкрикивать имя Люси.
– Люда, Люда, Люда, Люда, Люда. – Писклявые, хриплые, басистые, звонкие и громкие голоса начали доноситься отовсюду.
Люси побледнела и встала, зажав в кулаки края своих штанин. Она стояла неестественно прямо, вытянувшись, как струна и с ужасом смотрела на орущих ребят.
Я, поддавшись общей волне, тоже начала дразнить:
– Люда, Люда, Люда.
Во всем этом было что-то упоительное. Мы окружили ее, смеялись, и кричали, кричали ее имя. Наташенька, которую напугали громкие крики, начала жалобно хрюкать.
Люси задрожала. По ее щекам потекли слезы. Она, как загнанный зверь, начала отходить к коридору.
– Я Люси, Люси! – Ее голос звучал тихо, из-за сдерживаемых рыданий она еле могла говорить.
– Ты Люда! – Смеясь, орала Ира.
Мы вплотную подходили к Люси. Мальчики кривлялись, кто-то свистел, кто-то громко смеялся. Рот Люси скривился от рыданий. Всхлипнув, она резко развернулась и побежала от нас по коридору. Мы в догонку продолжали свистеть, смеяться и орать:
– Люда, Люда, Люда.
Вечером мы нашли Люси лежащей лицом вниз на своей кровати, под одеялом. Она не отреагировала на наш приход. Было похоже, что Люси спала, хоть ее дыхание и было неровным.
– Ничего, скоро придет в себя. – Ира завалилась на свою кровать.
Мы все переоделись, с трудом уложили разволновавшуюся от всего пережитого Наташеньку, и разошлись по своим кроватям. Я еще раз кинула взгляд на горку с одеялом на кровати Люси. Мне было немного стыдно.
Ночью я проснулась от громкого плача. Приподнявшись на кровати, и прислушавшись в темноте, я поняла, что это плачет Наташенька. Скинув с себя одеяло, я встала и, тихонько подойдя к ней, взяла Наташеньку на ручки.
– Тише, тише. – Я пыталась ее успокоить.
Наташенька не переставала реветь и протягивала куда-то вперед свою ручку. Я посмотрела в ту сторону и замерла. В темноте белела аккуратно заправленная, с расправленной подушкой и свернутым одеялом, пустая кровать Люси.
Я принялась всех будить.
– Люси нет, Люси нет! – Я тормошила сонных девочек. Те, еще толком не проснувшись, озирались по сторонам, и видя кровать Люси, вскакивали со своих мест.
В шкафу мы не нашли принесенных Люси желтой юбки, блестящей блузки и побитых туфель. Также мы нигде не увидели учебника по французскому языку – Люси взяла все свои вещи. Ира, увидев опустевшее место, несколько секунд просто молча на него смотрела. И вдруг она резко рванула с места в коридор. Мы побежали вслед за Ирой. Обежав все углы и обыскав все комнаты, мы поняли, что Люси в доме нет. Нужно было идти к дежурной воспитательнице. Мы спустились на первый этаж – там располагалась административная часть и находилась спальня дежурного воспитателя. С дико стучащими сердцами, мы сначала слегка постучались в дверь спальни. Не получив ответа, мы начали бить в дверь сильнее и сильнее, больно ударяя свои руки.
– Да что происходит? – Послышалось с другой стороны двери.
В комнате завозились, зашаркали ногами и, повернув ключ, распахнули дверь.
– Екатерина Андреевна, Люси сбежала.
Целый месяц велись активные поиски Люси. Помимо полиции, ее искали группы волонтеров. По городу были развешены объявления с описанием Люси, но не было ни одной фотографии – никто не успел ее сфотографировать до исчезновения, а старые фотографии попросить было не у кого. Периодически появлялась информация, что якобы нашлась похожая девочка в соседних городах. Когда волонтеры и воспитательницы выезжали туда, выяснилось, что это совсем не Люси, и что девочка никуда не исчезала, а просто была потеряна в магазине, парке, на улице не уследившими за шустрыми детьми взрослыми.
Кто-то говорил, что видел похожую девочку на перроне вокзала. Были слухи, что какая-то маленькая девочка ехала одна в вагоне поезда. Но это все были лишь истории – каждый раз менялись названия вокзалов, появлялись уж совсем странные и фальшивые детали – якобы увиденная девочка совсем не говорила по-русски, и лепетала исключительно на французском. Спустя месяц поиски стали утихать. Надежда найти Люси становилась все меньше и меньше.
В нашей комнате мы, оставаясь наедине, не говорили про произошедшее. Каждый чувствовал вину на себе, и нам казалось, что если мы заговорим об этом, то наша вина станет как будто официальной. Наташенька и Ксюша с большим трудом переживали исчезновение Люси – Наташенька сильно плакала, а Ксюша не могла себе простить, что ее не было рядом, когда Люси в ней так нуждалась. После случившегося с Ирой произошли большие изменения. Она вообще перестала смеяться. Теперь Ира редко что-либо говорила и практически ни с кем не общалась. Только покорно выполняла работу, поступающую от воспитательниц по детдому, и готовилась выпуститься в большой мир. Обязанности главной в комнате переняла на себя Ксюша.
Однажды ночь я проснулась от плача и уже по привычке подошла к кровати Наташеньки, чтобы ее успокоить – ночные истерики теперь с ней стали происходить регулярно. К своему удивлению, я обнаружила, что Наташенька крепко спит, и что плач раздается с другой стороны комнаты. Я пошла на звук, и увидела, что плачет Ира.
– Ты чего? – Я села на край ее кровати.
Ира замотала головой.
– Да ладно тебе. – Я положила руку на плечо Иры. Ира скинула мою руку.
– Я любила правду. А теперь и ее ненавижу.
Ира выпустилась в большой мир раньше положенного – за полгода до своего восемнадцатилетия. Она нашла работу в