я еще когда-нибудь и начну на страницах книги или в журнальной публикации.
О повседневной деятельности Верховного Совета СССР, его комитетов и комиссий, о неблаговидных поступках отдельных наиболее заметных его представителей, о царившем в этом органе духе двоедушия и лицемерия и прочих любопытных частностях много чего интересного можно поведать читателям, интересующимся событиями новейшей истории. Я вскользь упомяну об этом, когда стану излагать историю оглашения на закрытом заседании Верховного Совета СССР ведомственного документа за подписью Ю. В. Андропова о пресловутых «агентах влияния».
Да и в последующие годы группа самозваных шарлатанов с депутатскими значками, сплотившаяся вокруг небезызвестной Сажи Умалатовой и ставшая бойко торговать наградами, воинскими и специальными званиями несуществующего более Союза ССР, тоже славы и доблести высшему органу советской власти не добавила. Получать из рук откровенных прохиндеев генеральские звезды – это, по моему разумению, просто-напросто бесчестие. Надеюсь, я высказался достаточно определенно, г-н Величко и подобные вам не в меру амбициозные бывшие военнослужащие КГБ и Вооруженных Сил СССР? Все не терпелось тщеславному люду генеральские лампасы на кальсоны нашить да купленные на Арбате ордена с помощью чеченской пассионарии на грудь повесить. А еще и значок «Академии безопасности и правопорядка» – практически точный аналог депутатского знака Государственной Думы – на обвешанный новодельными «наградами» современной России свежесшитый генеральский мундир нацепить. Позор, да и только. Ну чем такие люди, по большому счету, отличаются от того откровенного прохиндея с чекистскими знаками отличия на груди, который приперся, ни много, ни мало, в мундире Маршала Советского Союза (!) на трибуну Красной площади в день 70-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне? Да еще при этом нагло разъяснял изумленным согражданам, что ему, дескать, лично Л. П. Берия это звание присвоил каким-то «закрытым указом» за какие-то «особые заслуги»…
На мой взгляд, КГБ СССР как орган защиты безопасности Советского государства погубило избыточное, в чем-то даже намеренно показное законопослушание и очевидная несамостоятельность в своих действиях из-за постоянно навязываемой с 1957 года линии ЦК КПСС на преобладание главенствующей роли партийных установок в сравнении с буквой и духом норм действующего законодательства.
Бог ты мой, сколько сил и энергии угробили впустую в масштабах целого ведомства на создание двух никчемных, как показали последующие события, документов – законопроектов о КГБ СССР и о системе органов государственной безопасности в СССР! Двенадцать раз рассматривали эти законопроекты – вначале при В. М. Чебрикове, а затем и при В. А. Крючкове – на заседаниях Коллегии и на совещаниях руководства КГБ СССР! Куча сотрудников отнюдь не оперативного звена выковала себе на них известные ныне фамилии и высокие воинские звания, получили за вылизывание каждой запятой в текстах этих бумажонок самые высокие ведомственные награды. А реального проку-то от этих принятых в мае 1991 года законов много сталось в решающий момент бытия СССР – когда государство уже стояло на краю пропасти, находилось накануне дня своей гибели?
Кстати, и само название ГКЧП – Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР – родилось не на пустом месте, а прямо проистекало из особенностей советского законодательства того периода, оно отражало именно это избыточное стремление к законопослушанию руководства вооруженных сил, органов безопасности и правоохранительных органов страны. Ведь существовали всего лишь две правовые возможности введения чрезвычайного положения на отдельных территориях страны – либо через Указ Президента СССР, либо через решение Верховного Совета СССР.
Еще в конце марта – начале апреля 1991 года, в период подготовки зарубежной поездки М. С. Горбачева в Японию и Южную Корею (президент, как всегда, предпочитал оставаться в тени решающих событий, точнее за кулисами театра драмы и трагедии в привычной для него роли кукловода), готовилось введение в действие «первого варианта ГКЧП». Он создавался на основе предложений А. И. Тизякова, который и был истинным автором этой аббревиатуры, хотя в подготовленной им аналитической записке даже речи о создании «чрезвычайного комитета» тогда не шло, подразумевалось лишь формирование какой-то невнятной «комиссии». Тогда же был отработан и организационный алгоритм правового, законодательного обеспечения этого решения, который, к сожалению, так и не был приведен в действие.
Кстати, никаких «печатей ГКЧП», вопреки утверждениям некоторых «взад-впередсмотрящих», в тот период не изготавливалось. То, что российские зрители позднее лицезрели на телевидении в заставке передачи Политковского или Млечина (кажется, «Особая папка»), было августовским творением умельцев из ЦНИИСТ ОТУ КГБ СССР – была такая хитрая научно-исследовательская контора в структуре центрального аппарата, там при необходимости могли очень оперативно изготовить все, что требовалось для дела…
За основу организационного решения был принят уже обкатанный к тому времени механизм чрезвычайного сбора членов Пленума ЦК КПСС. Предполагалось собрать в Кремле максимально возможное количество депутатов действующего состава Верховного Совета СССР, используя для этого любые виды транспорта с целью их экстренной доставки из любых мест пребывания – хоть из глубинки страны, хоть из-за рубежа. Любыми усилиями, не считаясь с величиной затрат, с активным задействованием, при необходимости, самых различных транспортных средств всех силовых структур – МО, МВД и КГБ СССР. Практическая готовность к осуществлению такого сбора депутатов к августу 1991 года была очень высокой.
Так что у А. И. Лукьянова, что бы он ни говорил сейчас, была полнейшая возможность, даже при строжайшем, самом скрупулезном соблюдении всех регламентных норм, открыть экстренное заседание Верховного Совета СССР не 26 августа, а 23 или даже 22 августа 1991 года. Существовали и абсолютно надежные гарантии обеспечения необходимого кворума для открытия такого заседания и начала его работы. Каким образом это достигалось – было бы уже не заботой Председателя Президиума ВС СССР, за ним оставалось лишь само решение о немедленном созыве внеочередной сессии по требованию народных депутатов группы «Союз». Не захотел, однако, тоже носом стал крутить в разные стороны на всякий случай, соломку для страховки стелить…
Не зря в информационной записке КГБ СССР от 20 июня 1991 года, т. е. составленной непосредственно по итогам закрытого заседания Верховного Совета СССР (конкретные результаты которого явные и скрытые прогорбачевцы, в том числе и Лукьянов, успешно «замотали», пустив депутатский пар в свисток), отмечалось следующее: «В окружении Буша также расценили действия Лукьянова во время его визита в Лондон как первую серьезную попытку начать возможную работу по замене М. С. Горбачева. Они считают, что Лукьянов во время переговоров в Лондоне пытался “показать себя Западу как возможный преемник Горбачева”»[2].
Я сидел в кремлевском зале во время закрытого заседания Верховного Совета СССР, на котором выступили В. П. Павлов, В. А. Крючков и Б. К. Пуго. Находился то непосредственно позади В. А. Крючкова, то рядом с ним и поэтому имел возможность видеть и слышать не только то, что творится на трибуне