Читать интересную книгу Играй в традиции до конца - Роберт Маратович Кудзаев

У нас принято здороваться с соседями, знать их и всячески принимать участие в их жизни. Если кто-то проходил в те вечера не сказав, что все сволочи, денег нахапали и сидят, он сразу выбивался из коллектива. Нет, ему ничего плохого не сделают, но доверия к таким никакого. Наверняка квартиранты. А квартиранты бывают двух видов: военные и наркоманы.

Один заводила всех незаконченных ремонтов подъезда, в компании главной по сбору денег на краску сразу решили выдвинуть новому МУП ультиматум. Им нужен стол и две скамейки. И чтобы с навесом. И чтобы лампочка была, а то мужики дворовые иногда допоздна играют в нарды.

2.

Котельная находится в соседнем дворе, за ней гаражи, где научились курить все мальчики района, а кто-то даже потерял девственность. Когда мы были маленькие, ходить за котельную было почти уголовным преступлением, тем она и была привлекательнее. Там же мы обкидывали бомжа камнями в семь лет, там же дружно блевали перепитым “ягуаром” в четырнадцать.

Когда Артур стал начальником в управляющей компании все сразу вспомнили его вот таким маааленьким и как он по двору по другими детьми хвостиком ходил, так как они были старше. Вот я понятия не имею чем он занимался после школы только помню, что он всегда был где-то в районе двора. Что-то увозил, что-то привозил, какие-то пакеты, сумки туда-сюда. Всегда на своей белой приоре. На момент принятия высокой должности, он успел обзавестись сыном и женой. Ну точнее, в обратном порядке. Живут там же, каждое утро выходят всем семейством. Мать его, шумная такая, очень полная женщина, которая всегда знает как лучше, где дешевле и может определить разбавленное молоко не глядя на него. Каждое утро она выхватывает ребёнка из рук матери, беря на свои. А отец Артура просто выходил. Он всё делал просто. Просто выходил со всеми утром, просто никогда не работал, просто играл в бесконечные нарды с другими такими же простыми дядьками. Сколько себя помню, они и выглядели всегда так. Как будто им от рождения до старости было слегка за сорок, они были лысые с отросшими боками на голове как у Ленина, бессменные очки с перемотанной пластырем переносицей.

3.

Я до сих пор не смог постичь всех административных тонкостей взаимоотношений котельной и МУП, но летом, как раз между моим десятым и одиннадцатым классом, привычные четырнадцать дней тазиков в ванной затянулись. На двери подъездов расклеили листочки с объяснениями и извинениями. Разворотили сначала асфальт в обоих дворах, а потом и дорогу между нашими дворами. Даже ларёк, в котором жвачка когда-то стоила пятьдесят копеек, и тот пришлось подвинуть. Грандиозное действо понемногу перекочевало из августа в сентябрь. Спасибо, что на юге сентябрь мало отличается от августа, но тазы и ковшики уже начинали надоедать.

Подкатился одиннадцатый класс со зловещим ЕГЭ. Единый экзамен гораздо сильнее пугал моих родителей, чем меня. Я, в свою очередь, только месяц как придумал куда буду поступать. К тому времени я вообще ничего не представлял о журналистике, о журфаке. Школьником самым прилежным я не был, уже с девятого класса я начинал первый урок с похода за котельную мимо того самого ларька, где ребёнком покупал жвачки и чипсы. В старших классах я покупал поштучно сигареты, забирал по пути за котельную зажигалку, которая была засунута под маленьким навесом над замурованной дверью. В дождь мы там и курили.

4.

Некоторые спортсмены класса вместо сигарет баловались насваем. Объясняли это тем, что родители не спалят и “дыхалку не сбивают”. Вот уж не знаю. Затянуться дымом или положить под губу субстанцию с ароматом фекалий? Спорт требовал жертв.

В пятнадцать лет нас ещё не особо интересовали машины, но мне запомнилось, что “а вот Артур в нашей школе учился, зырь он теперь на двухсотке двигается”. До того, как я заболел автомобилями, для меня это была просто смена одной белой машины на другую. Большую белую машину. Он ставил её рядом с пятачком, где мы курили, обсуждали несуществующих девушек и кто кого избил вчера. Артур реально протирал тряпочкой машину каждое утро. Он приезжал из соседнего двора, когда быстрее пройти пешком. Двор в начале осени так и не заасфальтировали, он объезжал весь район, ставил машину, выходил и быстро протирал машину. При этом ничего не менялось, она так и оставалась грязной белой машиной с дверью, у который был другой белый цвет. Пожелтевший белый цвет.

5.

Мать начинала утро с фразы “Нет, ну это уже не дело, вот в суд на них надо будет подать! Я тебе поставила кастрюлю с водой, если что”. И если они с отцом уходили раньше меня, это был явный шанс, что в школу сегодня не надо. А раз не надо в школу, то и в кастрюлю можно кидать пельмешки, соль и одну лаврушку. Папа с молчаливым недовольством смотрел на чеки за отопление, которого не было. Их приносил я, потому что ключа от почтового ящика было два. Один на моих ключах, а другой в столе, о нём никто не знал. В день, когда принесли вручать ключи от ящика я был один. В этот же день у меня появилась замечательная нычка сигарет и спичек. Я забирал по пути со школы письма, среди которых были только рекламные газеты и извещения о задолженностях за отопление. Отца очень расстраивало, что горячую воду мы последний раз видели в середине лета, а отопление в день отключения его весной.

Выпускной класс был более интересным делом, чем бытовые неудобства. Меня даже немного веселило, что у соседей появилась общая тема. Кто-то грозил судом, кто-то вспоминал как в Советском Союзе было всё бесплатно и хорошо. Ну а мужики уже вот-вот шли бить всем там морды. Я не мерз, у меня был старый ноутбук, которому было очень плохо. Он грелся как электростанция и давно уже не работал без розетки. Я включал его, закрывал и засовывал наполовину под одеяло. Сомнительность затеи я начал осознавать только после двадцати лет.

6.

Снег в ноябре редкость, но стало уже совсем не весело наблюдать за происходящим. Каждое утро я лежал в постели в борьбе с собой, чтобы заставить себя пойти в эту ледяную ванную. Соседи перестали бубнить по вечерам, все просто приняли, что воды нет. Ну нет и нет. Я привычно вместо первого урока шел в противоположную от школы сторону, чтобы насладиться дымом и увидел, что Артур, который теперь ходил только в строгом костюме и заметно растолстел, ругается