Читать интересную книгу Тамерлан — покоритель Азии - Александр Якубовский

После смерти эмира Казагана в Мавераннахре не было сильного правителя. Страна находилась в состоянии полной феодальной раздробленности. По словам Низам ад-дин Шами, в Мавераннахре в 50-х годах XIV века было несколько более или менее крупных владений, которые никому не подчинялись и враждовали друг с другом.

Шахрисабз (Кеш) с областью подчинялся Хаджи Барласу. Ходжентом и его вилайетом владел Баязид, глава джелаиров. Балх и часть вилайета находились в руках эмира Хусейна, внука Казагана. Родство с Казаганом давало Хусейну надежду поднять свой политический авторитет. Другой частью Балхского вилайета владел Илчи-Буга, по-видимому глава племени сульдуз. Шипурган захватил Мухаммед Ходжа Аперди. В горах Бадахшана своевольничали шахи Бадахшана. Хутталяном владел вышеупомянутый Кейхосрау и т.д.

Низам ад-дин Шами, перечисляющий все эти владения, замечает, что каждый из владетелей, даже обладавший небольшой военной силой, держал себя по отношению к другим владетелям высокомерно, вследствие чего в стране не прекращались раздоры и смуты, а дела государства пришли в полное расстройство. Более всего от этих смут страдали райаты (крестьяне).

С каждым годом положение Мавераннахра ухудшалось. Отсутствие сильного правителя в Мавераннахре хорошо было известно за пределами страны, и это обстоятельство прежде всего учел хан Моголистана Туглук-Тимур, который решил напасть на Мавераннахр, ограбить его и подчинить себе. В связи с этим Туглук-Тимур и провел два похода — 1360 и 1361 годов.

II. Молодые годы Тимура

Как уже было отмечено в официозных источниках, о детстве и молодости Тимура сведений не имеется. Подробные данные о его жизни начинаются лишь с похода Туглук-Тимура (1360). Однако у Ибн Арабшаха, в русской летописи и у Ори Гонзалеса де Клавихо имеются некоторые детали, проливающие свет на биографию Тимура до 1360 года.

Тимур родился в селении Ходжа Ильгар, недалеко от города Шахрисабза, был сыном Тарагая, барласского бека, не очень, по-видимому, богатого, но достаточно влиятельного. С юности Тимур любил лошадей, был хорошим наездником, прекрасно стрелял из лука. Среди сверстников он всегда пользовался авторитетом и даже любовью, рано проявив качества вожака. Вот почему в дни молодости Тимура к нему тянулись такие же, как он, молодые барласы, охотно становясь его нукерами (в данном случае конными слугами). У Тимура, так же как и у его отца в молодые годы, было не более трех-четырех нукеров. «Говорят, — пишет Клавихо, — что он с помощью своих четырех или пяти слуг начал отнимать у соседей один день барана, другой день корову». Постепенно молодой Тимур собрал небольшой отряд конных, хорошо вооруженных людей, которых он в обстановке феодальной анархии направлял в набеги за добычей на земли своих соседей и на караваны проезжавших купцов. По словам Клавихо, который слышал немало рассказов о молодости Тимура, когда набег Тимуру удавался, «он пировал со своими людьми; частью за это, частью за то, что он был человек храбрый и доброго сердца и хорошо делился тем, что у него было, собирались к нему другие люди, так что наконец у него было 300 всадников. Когда их набралось столько, он начал ходить по землям и грабить и воровать все, что мог, для себя и для них; также выходил на дорогу и грабил купцов». По-видимому, личная храбрость, щедрость, уменье разбираться в людях и выбирать себе помощников, а также ярко выраженные качества вожака, главаря создали Тимуру в долине Кашкадарьи среди барласов, особенно в кругу военной кочевой молодежи, широкую популярность.

Клавихо писал о молодости Тимура со слов лиц, которые были в курсе всего, что рассказывалось тогда в обществе о могущественном эмире Средней Азии. Рассказывая о дальнейшей биографии Тимура, Клавихо приводит эпизод, происшедший в Сеистане. Как-то ночью Тимур «напал на стадо баранов, и в это время пришли сеистанцы, бросились на него и на его людей, многих убили, а его свалили с лошади, ранили в правую ногу, от чего он стал хромым, также в правую руку, от чего он лишился двух маленьких пальцев». С этого времени Тимур и получил прозвище Тимурленг, то есть Тимур-хромец, в европейском произношении — Тамерлан.

Биографы не приводят в качестве источника сведений о молодых годах Тимура данных, имеющихся в русской летописи. Насколько они соответствуют действительности, мы еще будем иметь возможность убедиться. Летопись именует Тимура Темир Аксак (турецкий перевод имени Тимурленг — Тамерлан). Родина Темир Аксака — «Междуречье», область между Амударьей и Сырдарьей.

«Об этом же Темир Аксаке рассказывали, что по происхождению не царского был он рода: ни сын царский, ни племени царского, ни княжеского, ни боярского, всего лишь низший из самых захудалых людей из числа заяицких татар, из Самаркандской земли, из Синей Орды, что за Железными Воротами. По ремеслу он кузнец был черный, по нраву же и повадке — безжалостен, и разбойник, и насильник, и грабитель. Когда раньше работал у одного хозяина, тот, видя его злонравие, от него отказался и, избив, изгнал от себя; он же, не имея пропитания, разбоем кормился.

Однажды, когда он был еще молод и с голоду крадя кормился, украл он у кого-то овцу, но люди тотчас выследили его. Он же пытался убежать, но быстро многими был окружен, схвачен и связан крепко и всего его избили нещадно, и решили убить его до смерти; и перебили ему ногу в бедре пополам, и тут же бросили как мертвого, недвижимым и бездыханным; ибо решили, что умер, и оставили псам на съедение. Лишь только зажила у него эта смертельная рана, поднялся, оковал себе железом ногу свою перебитую — по этой причине и хромал; потому прозван был Темир Аксаком, ибо Темир означает железо, а Аксак — хромец; так в переводе с половецкого языка объясняется имя Темир Аксак, которое значит Железный Хромец, ибо, от вещи и дел имя получив, делами своими прозвище себе добыл.

Так и потом, исцелившись от ран, после страшного того избиения, не изменил прежнего злобного нрава, не смирился, не укротился, но только больше испортился; сильнее прошлого и пуще прежнего стал он лютым разбойником. А потом к нему пристали молодцы лихие, мужи свирепые, всякие злые люди, похожие на него, такие же разбойники и грабители — и стало их очень много. И когда стало их числом до ста, назвали его своим атаманом; а когда стало их числом до тысячи, тогда уже князем его звали; а когда они сильно умножились, больше числом стали, многие земли попленили, многие города и царства захватили, тогда и царем его своим нарекли».

В рассказе летописи лежат те же данные о юности и молодых годах Тимура, что и в сообщении Клавихо. Новым является лишь упоминание о том, что Тимур «по ремеслу он кузнец был черный». Интересно, что и этот факт не является простым изолированным осмыслением летописца самого прозвища Тимура «Темир Аксак» («Железный Хромец»), а одной из версий происхождения Тимура в рассказе Ибн Арабшаха, автора упомянутой книги о могущественном среднеазиатском эмире. Вообще рассказ Ибн Арабшаха ближе к летописным сведениям о молодости Тимура, чем рассказ Клавихо. Ибн Арабшах говорит не только о том, что отец Тимура был бедный кузнец; так же, как и летопись, он приводит рассказ об украденной Тимуром овце и о пастухе, который вместе со своими товарищами рассек Тимуру стрелой бедро и плечо. У Ибн Арабшаха также имеется рассказ о постепенном увеличении числа нукеров в дружине Тимура, шедших охотно за ним на любой грабительский набег. Размеры и характер набегов определялись наличностью людей, лошадей и вооружения.

Сравнивая описания молодых лет Тимура у Клавихо, Ибн Арабшаха и в летописи, мы имеем все основания сказать, что сходственные и независимые от официозной версии данные о ранней биографии Тимура черпались во всех трех случаях из широко распространенных о нем в народе рассказов. Где летописец мог услышать эти рассказы? Нам представляется, что от купцов и других московских людей, которые бывали в городах Золотой Орды, Сараях, Астрахани, Сарайчике. Сношения же Золотой Орды со Средней Азией, мирные и военные, хорошо известны, особенно после походов Тимура против Тохтамыша в 1391 и 1395 годах.

Исключительное сходство летописного рассказа с версией Ибн Арабшаха невольно заставляет нас сблизить эти никак не связанные между собой источники.

Из биографии самого Ибн Арабшаха мы узнаём, что он бывал в Хорезме, Сарайчике, Астрахани, Сараях и в Крыму и, следовательно, мог сам быть распространителем сведений о Тимуре, тем более что эта тема его всегда волновала.

Возвратимся, однако, к Тимуру. Владея с детства тюркским и таджикским языками, Тимур хорошо знал не только кочевую, скотоводческую, но и оседлую, земледельческую среду. Более того: он хорошо знал и городскую жизнь благодаря частым посещениям Шахрисабза, власть над которым тогда была в руках барласского бека Хаджи Барласа. В те годы в духовной жизни людей из среды мусульман большую роль играли мусульманские шейхи. В Шахрисабзе большой популярностью пользовался шейх Шемс ад-дин Кулаль, или, как его именует другой источник (Ибн Арабшах), Шемс ад-дин Фахури. Шемс ад-дин был духовником отца Тимура — Тарагая, и последний сумел внушить сыну свои симпатии к шейху. Хотя Тимур никогда не отличался особой религиозностью, многие свои успехи он приписывал молитвам шейха Шемс ад-дина Кулаля.