Читать интересную книгу Тринадцатая ночь. Роман-гипотеза - Сергей Кредов

Период их тесной дружбы длился около полугола.

Карьера в разведке у обоих складывалась не слишком удачно. Не было ни у того, ни у другого «волосатой лапы» в руководстве ведомства. Они имели репутацию крепких середнячков. Лукин завис в социалистической Германии. А какой там простор для разведчика? В ГДР прекрасно работала «Штази», на долю послевоенных штирлицев выпадали писанина, отчеты, аналитика, за которую обычно выдавалась компиляция статей из местной прессы. Примерно так. А точно кто знает? Пронин с его французской специализацией, вернувшись из командировки в Африку, застрял на майорской должности. В какой-то момент он вполне смирился с тем, что с такой фамилией дальнейшего хода ему и не будет. «Как-как? Майор Пронин? – давились со смеху начальники, когда он являлся к ним с докладом. – Точно, Пронин, майор… Ну, брат, развеселил!»

Когда Лукин в начале 1990-х вдруг резко пошел в гору, став одним из руководителей Питера, Пронин находился во второй заграничной командировке – опять в Африке. Затем Лукин ушел в тень, перебрался в Москву, и там началось его второе – фантастическое восхождение к вершинам власти. Директор ФСБ, премьер-министр, преемник, президент Российской Федерации. Тогда родилась шутка: «Как много зависит от одной буквы! Человек с фамилией Пукин никогда не стал бы президентом России».

А человек с фамилией Пронин не станет даже подполковником, его замаринуют в майорах, – невесело думал Георгий Васильевич.

Он стал подполковником. И тут же вышел в отставку, незадолго до дефолта 1998 года. Вместе с такими же, как он, отставниками создал юридическую фирму. Ее назвали «Тесей» – таким был псевдоним Пронина в период его работы в Африке.

В 1999 году фирма резко пошла в гору. Этому предшествовали события, о которых речь впереди.

* * *

– Какие мои навыки тебя интересуют? – спросил Георгий Васильевич. Обращаться к Лукину на «ты», как раньше, оказалось легко – легче, чем он ожидал.

– Театральные. Другие тоже понадобятся, – не спешил раскрывать карты Владислав Владиславович.

– Я должен где-то изобразить президента Российской Федерации?

– Верно. Только не «где-то», а в прямом эфире перед многомиллионной аудиторией. Или в тебе актер погиб окончательно?

Пронин молчал. Он не мог понять: это прелюдия к серьезному разговору или уже самый разговор и есть?

– То, о чем мы тебя просим, связано с риском, Егор. С серьезным риском. Ты можешь отказаться. Но я хочу, чтобы ты согласился. Нам это действительно очень нужно. Очень.

Кому нам? Зачем нужно? «Теперь это другой человек, – ошарашенно соображал Пронин. – Никаких сантиментов. Уже отвык слышать “нет”. И как ловко ввернул про опасность – как будто это главное, что меня может остановить. При чем тут опасность? Это ведь не те приколы, которые мы разыгрывали в разведшколе. С другой стороны, все это в его стиле».

Пронин знал Лукина как мало кто. Но прежнего, двадцатилетней давности. Тот – в молодости даже в большей степени, чем сейчас, – производил впечатление человека в футляре, рационального, безусловно толкового, но как будто без искры божьей. А на самом деле он был способен на легкомысленные поступки и любил неожиданности.

Азартную сторону своей натуры Влад старательно обуздывал, но она часто давала о себе знать. Вот так когда-то он на голубом глазу (на сером своем глазу) предложил Егору разыграть спектакль с уходом от наружки. Теперь Лукин сидит перед ним с невозмутимым видом и предлагает всего-навсего сыграть роль президента России в прямом эфире!

– Поясни, наконец, что от меня требуется. Вы меня загримируете. Я постою на втором плане, где-то пройду, пожму руки, так?

– Загримировать-то тебя загримируют. Линзы, прическа, накладки и так далее – не проблема, сам знаешь. Походку ты вспомнишь. Но надо не просто постоять на втором плане – тут мы бы без тебя обошлись. Ты выступишь на митинге с речью на 2–3 минуты. Ничего особенно сложного. Я это делаю каждый день. И ты справишься.

– А где и когда?

– 1 сентября. В Беслане.

– Ты по каким-то причинам не можешь этого сделать?

– Я не могу этого не сделать, – сказал Владислав Владиславович. – В силу целого ряда обстоятельств, о которых ты узнаешь. Моя служба безопасности стоит насмерть. Они уверены, что готовится покушение. Петрович тебе расскажет детали. Я в это не верю, но какой-то риск, безусловно, есть. Некоторые силы в нашей стране, – добавил Лукин иронически, словно цитируя официальное сообщение, – не могут допустить такого развития событий. А некоторые очень даже хотят допустить.

Георгий Васильевич много раз слышал про те и другие силы. И какие ставки стоят на кону в последний год президентства Лукина, в 2007-м, он прекрасно себе представлял.

– А если я не смогу? Положим, я не справлюсь, что тогда?

– Тогда поеду я. Других вариантов просто не существует.

– Не будем больше про риск. Согласись, Влад, что есть миллион других обстоятельств, которые превращают эту затею в авантюру. Как я понимаю, обнаружить, что ты – это не ты, не должен вообще никто?

– Об этом будут знать три человека: мы с тобой и Петрович. Мои домашние не в счет.

– И твой знаменитый лабрадор…

– С Кони будет сложнее всего. Но мы с ней договоримся.

– Нет, подожди! – Георгий Васильевич чувствовал, что разговор направляется в такое русло, что ему все труднее отказаться от участия в этой странной, мягко сказать, акции. – Ты тянешь меня в какие-то частности. Я пока не понял главного. Например, изображаю я президента, и тут звонит Буш. Что я должен ему говорить? Может, мне войну кому-нибудь от твоего имени объявить?

– Тебе никто не предлагает управлять государством.

Лукина, по-видимому, начал забавлять этот разговор. Он слышал от своего друга вопросы, которые и сам задавал себе еще не так давно. Президентство тоже ведь обрушилось на него как снег на голову. Еще недавно – безработный после проигрыша его командой выборов в Санкт-Петербурге, затем стремительно – преемник, главнокомандующий, разговоры с Бушем, палец на ядерной кнопке. А Егор совсем не изменился: такой же честный, надежный, ответственный, немного наивный, совсем не думающий о своей шкуре, когда слышит слово надо. Напряжение первых минут их встречи спало. Разговор был построен правильно: предположение, что Пронин может испугаться, практически предопределило его согласие сыграть предназначенную ему роль.

– Оставь свои амбиции, Егор, управлять страной тебе не придется. Тебе надо, соблюдая определенные предосторожности, слетать в Беслан и вернуться обратно. Плюс время на вход в игру и выход из нее. Буш до тебя так просто не дозвонится. Такие процедуры долго согласовываются МИДами. К тому же, уверяю тебя, разговор с Бушем мало чем отличается от любого другого делового разговора: «ты сказал, я услышал», игра в «да и нет не говори». Нас с тобой этому двадцать лет назад обучили. Профессионал твоего уровня сможет час разговаривать с Бушем, и тот ничего не заподозрит. Ну, а на случай форс-мажора рядом с тобой остается Петрович.

– А ядерный чемоданчик?

«Не туда, не туда…» Георгий Васильевич и сам догадывался, что ядерный чемоданчик – это скорее элемент ритуала. Им еще в разведшколе рассказывали о том, как Рейган однажды застрял в лифте, и Америка на полчаса осталась без ядерного зонтика.

– Эта штука тебе абсолютно точно не пригодится.

Пронин почувствовал, что он находится во власти своего собеседника. Он уже сказал «да». Ну и ладно, не боги, в конце концов, горшки обжигают. Почему не провернуть эту операцию, раз им так это нужно?

Самые главные вопросы Влад, конечно, продумал, пора переходить к ним.

В общих чертах план Лукина выглядел так. Вечером 31 августа, накануне поездки в Беслан, Пронина доставят в Горки-9 – подмосковную резиденцию президента России. Здесь с ним поработает гример из спецлаборатории ФСБ. Для верности в Беслане на «президенте» будут легкие дымчатые очки – распустят слух, что у него после отдыха в Сочи разыгралась аллергия на солнечный свет. Все последующие действия будут объяснены необходимостью соблюдать повышенные меры безопасности. На президентском борту вместе с ним из обычного окружения летит только Петрович. Местных руководителей попросят в Беслан не приезжать, чтобы не осложнять задачу спецслужбам. Лукин переговорит с ними накануне. Прибудут журналисты президентского пула, камеры основных федеральных каналов, три западных плюс республиканские – Осетии, Ингушетии и Чечни. Отдельной встречи с прессой не планируется. Митинг во дворе недавно построенной бесланской школы, посвященный началу учебного года, начинается в 13:00. Участие президента в этой акции вообще не будет анонсироваться. Просто в дневных теленовостях внезапно начнется прямая трансляция из Беслана. Школьников и их родителей с трибуны поприветствуют учителя, старейшины, затем произойдет главная сенсация: неожиданно к микрофону выйдет президент Российской Федерации Владислав Владиславович Лукин. Сдержанно-оптимистическая речь: перевернута трагическая страница истории, все бандиты получили по заслугам, вечная память погибшим, жизнь продолжается… Достаточно снять сюжет минут на пятнадцать, его повторят в вечерних выпусках новостей, фрагменты покажут основные зарубежные телекомпании. Сильная и очень, очень нужная акция.