2.
Послышался звон колокола, призывавший всех членов общины собраться вместе. С решением не следовало тянуть, нельзя тратить столь драгоценное время на такое ничтожное дело. Утро караван должен встретить в пути.
Предводители секты и старейшина Гриер сидели на широкой доске, положенной поперек двух верстаков. Перед ними лежала Библия – Ветхий завет, позади находился зажженный фонарь. Вокруг висело еще несколько фонарей, освещавших пространство между стоявшими кругом повозками.
Сирене позволили кое-как одеться. Беатриса настояла на этом и даже дала ей свое платье, причесаться Сирена уже не успевала, у нее не оставалось времени и на то, чтобы надеть чулки и туфли. Нельзя заставлять старейшин ждать. Ей пришлось стоять перед ними бледной, с растрепанными волосами, пока остальные собирались вокруг, шушукаясь и показывая на нее пальцами.
Прошло целых пятнадцать минут, прежде чем пришли наконец все члены общины. Сирена стояла, выпрямившись и устремив взгляд в темноту. Ее абсолютно не волновало, о чем шептались и хихикали мормоны, и поэтому она не желала смотреть, в их сторону. Она знала, что старейшина Гриер здесь, понимала, что за его спокойным властным взглядом пряталось с трудом сдерживаемое вожделение, однако она не подавала виду, что ей об этом известно. Только гордая, независимая поза помогла девушке сдержаться и не убежать от этого унизительного, несправедливого суда.
Один из судей прокашлялся.
– Ты, Сирена Уолш, обвиняешься в том, что совершила грех, предложив себя мужчине за деньги. Это серьезное обвинение. Ты понимаешь?
– Да, – ответила Сирена и повысила голос, услышав нарастающий шум: – Это ложное обвинение. Я не приглашала старейшину к себе в повозку, он вошел, когда я спала.
– Ложь! – закричала Беатриса, сидевшая там, где находились другие жены и дети старейшины: Агата с поджатыми губами и высоко поднятой головой, за ней Лесси, с глазами, полными слез, нервно теребившая подол платья.
Старейшина поднял руку, призывая всех к тишине.
– Зачем мне было это делать, дитя мое? – проговорил он спокойным голосом, грустно посмотрев на Сирену.
– Вы сказали, что меня нужно спасти. – Сирена поглядела ему прямо в глаза. – Вам, наверное, казалось, если вы ляжете со мною, то мне придется стать вашей женой, и это будет для меня большой честью. Вы заявили, что такой союз является священным, что бы молились обо мне и пришли ко мне в повозку, услышав ответ на вашу молитву.
– Богохульство. Это богохульство! – закричал один из старейшин, покраснев от гнева.
– Порождение Ехидны! – воскликнула Беатриса. Крепко сжав руки, Сирена обернулась к ней.
– Можете считать мои слова богохульством, но я лишь повторяю то, что услышала от старейшины.
– Ты лжешь, лжешь! – продолжала кричать Беатриса. Ее глаза пылали ненавистью.
– Тихо! – крикнул один из старейшин, стукнув кулаком по доске. – Замолчите все.
Когда голоса стихли, он повернулся к сидящему рядом Гриеру.
– Мы выслушали эту девушку, брат Гриер. Теперь мы хотим узнать, что скажешь нам ты, и выяснить наконец, как было дело.
Серебряные волосы старейшины блестели при свете фонаря.
– Подобные измышления огорчают меня, глубоко огорчают. Но, как бы то ни было, думаю, мое доброе имя не опорочат и более серьезные обвинения, чем эти отчаянные нападки девушки, напуганной чудовищным преступлением, которое она совершила. И хотя я серьезно озабочен состоянием ее души, я уверен, что искупление еще возможно. Ей следует смирить плоть и изгнать из головы преступные мысли. Очистившись от скверны, она должна занять, достойное место среди нас. Она сама упоминала о возможности стать моей женой. Наверное, это именно то, чего она желает, несмотря на то что ей якобы не хочется стать одной из нас. Если Богу угодно, чтобы путь ее спасения проходил через меня, я готов. Я приму это как священный долг и буду рад видеть, что она рассталась с греховными помыслами и приняла покров благодати.
– Ты слишком щедр, брат Гриер.
– Вот именно, слишком! – заявила Беатриса. – Ее нужно выбросить вон, как мусор, грязь.
– Это напрасная, никому не нужная жестокость, – оборвал жену старейшина, – из-за этого с ней может случиться беда: бродяги, преступники, превратности стихии; наконец, ей ничего не стоит просто сбиться с дороги.
– Уж лучше пусть опасности угрожают ей, чем твоей бессмертной душе. А потом, разве такие, как она, боятся мужчин, пусть даже преступников и бродяг? И заблудиться ей будет очень трудно, ведь наши повозки оставляют следы.
– Она права, – согласился один из старейшин. Сирена сделала шаг вперед.
– Она действительно права, – сказала девушка. – Я уйду от вас с превеликим удовольствием. Право же, ничто не доставит мне большей радости.
– Видишь, как она тебя благодарит! – воскликнула Беатриса.
– Неправда, – возразил старейшина, нахмурившись. – Она не может считать так на самом деле.
– Нет, нет, – послышался еще чей-то голос. – Она может умереть. Я не хочу, чтобы она уходила. Что я буду делать без нее?
Так заявила Лесси. Ее лицо заливали слезы, в покрасневших глазах застыло выражение страха, но она продолжала еще что-то кричать.
– Замолчи, – оборвала ее Беатриса, – тебя вообще никто не спрашивает! Кого волнует, чего ты там хочешь?
– Меня, – сказал старейшина. – Это очень важно. Ты хочешь, чтобы эта женщина вошла в нашу семью, Лесси?
– О да, сэр, очень хочу.
– Значит, не такая уж она и плохая?
– Нет, сэр. Она всегда была очень добра ко мне.
– Это можно расценить как одну из ее добродетелей.
Первый старейшина кивнул в знак согласия. Беатриса, злобно посмотрев на мужа, замолчала. Сирена, переводя взгляд с одного старейшины на другого, читала по их лицам, что избежать брака с Гриером ей удастся, только покинув караван. «Святой» смотрел на нее выжидающе, приложив руку к груди. В его взгляде, казалось, сквозила жалость, и все-таки выражение этих глаз вызывало у девушки дрожь. Она вновь вспомнила его грубые руки, ощупывающие ее тело.
– Нет, нет, нет!
Слова сорвались с губ непроизвольно, но она не взяла бы их обратно, даже если бы могла эта сделать.
– Нет, – повторила Сирена. – Так же сильно, как я хочу быть твоей сестрой, Лесси, я не желаю стать женой старейшины Гриера. Я отказываюсь от этой… чести.
– Твои желания сейчас не имеют никакого значения.
– Нет? Тогда я обещаю тебе, старейшина Гриер, что, если ты назначишь мне такое наказание, ты очень сильно об этом пожалеешь. Я буду тебе плохой женой. Со мной ты познаешь куда больше огорчений, нежели приятных минут, думаю, ты это уже понял. Никакой любви ты от меня не дождешься, обещаю. И я очень сомневаюсь, что не изменю тебе при первой же возможности.