славы достались и Сергею. Еще бы, его мыслительный процесс, хотя бы наполовину, но увенчался успехом.
Хотя конструкция и вызывала доверие, а желание посетить тундру было ну очень большим, однако на вопрос «Кто полетит первым?», желающих не нашлось.
Сергей обвел всех своим светлым и чистым взглядом.
— Да-а-а-а! Все большие и тяжелые. Первый летчик должен быть не тяжелым, чтобы самолету было легко взлететь.
Поиски были недолгими. На этот случай всегда присутствовал резервный вариант.
— Первым пилотом будет моя сестра Лена.
— Ура-а-а-а! — радостно закричали дети. Вместе со всеми радостно кричала и хлопала в ладошки счастливая Леночка.
Чтобы сестренке не было жестко сидеть в эмалированном тазике, заботливый братик на дно любезно постелил подол от старого ватника. Леночка с помощью ребят забралась на конструкцию и села в тазик. Ручками она взялась за штурвал. Все присутствующие замерли в ожидании чуда. За крыльями самолета стояло четверо крепких мальчишек, которые должны были разогнать самолет. Серега уже приготовился дать обратный отсчет точно так, как делают на космодроме во время запуска космического корабля.
— Стойте. Подождите, — от кучки детишек отделился мальчик и подбежал к Сергею. Он снял со своей головы настоящий танкистский шлем и протянул ему. — Вот. Без шлема никак нельзя.
Серега по-взрослому пожал руку мальчонке. Шлем он надел на голову Леночки и застегнул тесемки.
К полету всё было готово, и ничто ему не препятствовало.
— Пять! Четыре! Три! Два! Один! Пуск, — во все горло закричал Сергей, и ребята, поднатужившись, налегли на крылья. По крыше затопали в разгоне четыре пары детских ног. Остальные восторженно закричали: «Ура-а-а!!!».
Оторвавшись от крыши на глазах у изумленной публики, аэроплан камнем рухнул на землю с двухметровой высоты. Постепенно прекратилось: «Ура-ра-ра-а-а-а».
Через секунду в тишине послышался слабый, нарастающий от обиды плач Леночки. Все кинулись ее успокаивать. И только один мальчишка остался на месте. Он смотрел то на крышу, то на обломки летательного аппарата. Потом с досадой махнул рукой. Подошел к остальным ребятам. Взял Леночку за руку.
— Не плачь, Лена. Подумаешь, не полетел. Завтра сделаем новый самолет с мотором!
Дядя Валя
Всю свою жизнь дядя Валя посвятил морю. Очень давно в молодости он работал штурманом на больших судах торгового флота. Бороздил просторы Черного и Средиземного морей, выходил за их пределы в Атлантический и Тихий океаны. Нередко он бывал в иностранных портах. Дядя Валя мог часами рассказывать о своих, порой веселых, а порой трагических, случаях, которые происходили с ним в том или ином походе или иностранном порту.
Великие стройки манили молодые отчаянные головы. Вот и дядя Валя устремил свой взгляд на неизвестную Камчатку. Для работы в море и на стройках постоянно требовались крепкие руки. Он завербовался в рыболовецкую артель возле поселка. Артель с годами стала рыболовецким колхозом. Дядя Валя работал, управляя рыболовными ботами, а затем перешел на рыболовные сейнеры.
Не знаю, что изменилось в его жизни, но в последние годы его местом работы был капитанский мостик на малом буксирном катере, который нежно прозвали «ЖУК». Работа ему нравилась, и относился он к ней с почтительной ответственностью. Его «ЖУК» выходил в открытое море. Всегда он с одного или с двух бортов тащил непосильную ношу. Это были прорези, наполненные рыбой, и плашкоуты, наполненные различными грузами и товарами. Все это доставлялось как в наш поселок, так и в поселки, расположенные севернее по западному побережью Камчатки. Нередко дядя Валя участвовал в операциях по спасению терпящих бедствие моряков.
Здесь, на Камчатке, дядя Валя встретил красивую и очень веселую девушку по имени Нелли. Она так же, как и он, в свое время приехала на полуостров по зову сердца и комсомольской путевке из Таджикистана. На протяжении многих лет никто не видел, чтобы они ругались или ссорились. Их дом всегда был наполнен уважительным отношением друг к другу, шутками, смехом и весельем. Такой же, как мама веселушкой, росла их дочь. Конечно, по характеру дядя Валя и тетя Нелли были прямой противоположностью. Он всегда отличался некой серьезностью, вдумчивостью и молчаливостью. Она была непоседой, болтушкой и заводилой в любой компании.
Возможно, и сама профессия отложила на характере дяди Вали свой отпечаток. Он не считал себя «морским волком», но как истинный моряк отличался спокойной, слегка вальяжной, раскачивающей его могучее тело походкой. Делал он все медленно и аккуратно. Возможно, его морская душа была недостаточно приспособлена к размеренной семейной жизни. Он тяжело переносил жизнь на берегу и грезил морем. И поэтому отличительной чертой его характера была, как ни странно, Великая лень.
С первыми октябрьскими морозами судоходство по речке постепенно прекращалось. Промысловые суденышки и буксиры выводились на берег для зимнего ремонта. До ледохода и открытия новой навигации у дяди Вали начинались нормированные рабочие дни. Как правило, он работал с утра и до обеда.
После закрытия навигации все его тело, разум и сама сущность были поглощены Великой ленью. Приходя с работы, он мог часами играть и ласкать своих домашних любимцев, коих у него было несметное множество. По доброте душевной и чуткому сердцу дядя Валя подбирал и приносил в дом всех брошенных и обездоленных кошечек и собачек. Кто-то из них затем перекочевывал на катер, а зимой обратно в дом.
Кто-то был подарен. У кого-то со временем находился хозяин. Как бы там ни было, а никто из принесенных в дом животных никогда не оказывался снова на улице.
Домашние любимцы всегда ждали прихода хозяина. Они с беспокойством всматривались вдаль. В какой-то миг животные замирали. Уши всех, даже тех, у кого они по своей природе и не должны торчать вертикально вверх, поднимались и вертелись в разные стороны. Затем дружная компания весело взвизгивая, крутя хвостами, кто подпрыгивая, а кто, наоборот, перекатываясь, устремлялась в сторону, откуда должен идти хозяин.
Прием пищи в семье дяди Вали имел свои неписаные традиции. Они явно кому-то не нравились. Причиной служило пиршество хозяина и его домашних питомцем. Они ели тут же с хозяином. Кто-то из рядом стоящих на столе и под столом тарелочек и крышечек, а самые любимые из одной тарелки с хозяином. Безграничная любовь к животным отнюдь не была односторонней. Животные отвечали тем же и даже больше. Дверь дома никто и никогда не запирал на замки и засовы. Она закрывалась всего лишь на крючочек и лишь затем, чтобы ее