Среди погибших возниц, приказчиков, писарей и воинов охраны имелись и туранцы, и шемиты, и кофийцы, и даже рыжебородый асир, давно уже ходивший с ир'Аледашем и встретивший смерть от разбойничьей стрелы. В Туране предпочитали огненное погребение, кофийцы хоронили своих мертвецов в богатых саркофагах, шемиты – зарывали в землю… Ни один из этих ритуалов не удалось бы совершить посреди бесплодного моря песчаных дюн и нагромождения голых скал. Поэтому караван двинулся дальше, оставив обочь дороги большой каменный курган – керн, скрывший мертвые тела.
По крайней мере воин из далекого Асгарда таким последним пристанищем остался бы доволен.
Убытка имуществу купцов не воспоследовало, почитай, никакого – несколько убитых лошадей да пара вспоротых в спешке тюков не в счет. Гельге Кофиец, хоть и потерявший в схватке двух охранников из десяти, что шли с ним, сиял, как новенький империал, чего нельзя сказать об ир'Аледаше. Весь путь до переправы через Хелиль туранец проделал словно бы в глубокой задумчивости. Сейчас он в одиночестве курил кальян в собственном просторном шатре: силуэт, подсвеченный пламенем близкого костра, ясно выделялся на тонкой полотняной стенке.
Что же до Конана, то вокруг него в эту минуту было чрезвычайно шумно. Прибившиеся к костру воинов возчики-хауранцы – нынешним вечером сословные различия забылись – наладились сплясать хетташ, хауранский национальный танец, и Дагоберт безуспешно пытался аккомпанировать им на неведомо откуда вытащенной лютне. Молодой, не старше самого Конана, крепко сбитый туранец по имени Хали, без устали подливая варвару вина, подбивал его побороться на поясах, с другой стороны вино киммерийцу подливал Самдик из Аграпура, вдохновенно расписывая прелести туранских танцовщиц. Кто-то рассказывал в третий или четвертый раз про свою доблесть в недавней стычке, другой хвастался добытой в бою симитаррой из узорчатой вендийской стали. У соседнего костра веселились тургауды Гельге Кофийца – оттуда доносился грохот сталкивающихся кружек и похабные песни, исполняемые кто во что горазд, но с большим воодушевлением.
– …В самом деле, Конан, что тебе делать в этом Аките? Скажу я тебе, дыра дырой! Пойдем до Хоарезма, я тебе покажу такое, чего ты в жизни не видал! Вот представь, в прошлом году мы с Ишмиком…
– Да погоди ты со своим Ишмиком! – воскликнул Хали, воздевая к черному небу руки в жесте возмущения. – Ставлю на кон этот вот кинжал из самой Зингары против твоего дырявого плаща, что побью тебя на поясах, киммериец! Я был лучшим в квартале кулачным бойцом, клянусь рукой Эрлика, мне случалось стоять против троих разом и выйти победителем! Ну, разомнемся?
– Идет, – согласился варвар, поднимаясь. Он не любил хвастунов, к тому же, сколько ни старался добросовестно напиться, в этот вечер чувствовал себя трезвее трезвого. Туранец же, вставая, покачнулся и едва не сверзился в костер.
Немного доблести будет, если я его повалю, подумал Конан, стягивая через голову рубаху. Туранец уже швырнул свою рубаху наземь, рядом вонзил упомянутый кинжал и выпрямился, играя внушительными мускулами. Его кожа влажно блестела в свете костра.
– Эй, там! – зычно крикнул Самдик, вскакивая. – Дайте места! В круг, в круг! Потеха воинов!
– Хур-р! – раздались одобрительные выкрики со всех сторон. – В круг! Потеха воинов!
Самдик, добровольно взявший на себя обязанности судьи, спросил:
– Готовы? – и, получив утвердительный ответ, взмахнул рукой промеж поединщиками, приглашая к схватке.
Конан не знал правил, но не раз участвовал в кулачных поединках в своем родном клане, еще будучи мальчишкой, и подозревал, что различие невелико. Кроме того, он полагался на свою силу и пару-тройку хитрых уловок, показанных ему приятелями по развеселой и не всегда безопасной шадизарской жизни. Едва Самдик подал сигнал, туранец бросился, пригнувшись, вперед, сграбастал варвара за шею и попытался свалить самой обычной подножкой. Конан без особого труда вывернулся и попробовал в ответ провести захват противника за шею сзади.
Круг расширялся – привлеченные азартными воплями, подходили новые зрители.
Дважды полетев спиной вперед на землю, Конан стал осторожнее. Хали с самого начала провел его, показав, будто едва держится на ногах, тогда как на самом деле был не так уж пьян. К тому же он и впрямь отлично владел приемами туранской борьбы, которых киммериец, естественно, не знал. Когда варвар, лихо прокатившись по траве во второй раз, в ярости попытался использовать свой излюбленный прием «кулаком под ложечку», зрители возмущенно засвистели, а «судья» развел поединщиков и укоризненно поцокал языком.
Впрочем, и Хали, испытав киммерийца, держался настороже.
Они снова сошлись, и на сей раз Хали поднырнул под расставленные руки Конана, пытаясь схватить его под коленями и опрокинуть на спину. К этому моменту варвар уже уяснил из раздающихся вокруг азартных воплей, что для победы в поединке туранец должен приложить его к земле одной или двумя лопатками либо удерживать в захвате не меньше десяти ударов сердца. Значит, нужно обязательно устоять и не позволить Хали завладеть положением. Поэтому, лишь только заметив атакующее движение туранца, Конан чуть отпрянул в сторону и сам подался навстречу противнику. Земля стремительно пронеслась перед его глазами, потом мелькнул частокол ног, обступивших тесный круг. Киммериец почувствовал, как мощные мускулы Хали окаменели в попытке разорвать захват, удвоил нажим, перекинул руку…
– …Восемь! Девять!! Десять!!!
– Киммериец выиграл!
– Варвар победил!
Конан обнаружил, что прижимает туранца к земле захватом, при котором продетые под мышки противника руки сплетены в замок на его затылке. Он расслабил пальцы, встал и помог подняться Хали. Парень тяжело дышал и потирал шею, но улыбнулся Конану без малейшей обиды.
– Кинжал твой, – просто сказал туранец. – Хорошо дерешься. Кто тебя научил «железному замку»?
Конана хлопали по спине, кто-то сунул ему в руку кубок с вином, который варвар осушил одним глотком. Круг не расходился – по примеру первых поединщиков на спор вышли Дагоберт и один из тургаудов. Конан, натянув рубаху, хотел было присоединиться к зрителям, но тут чьи-то железные пальцы крепко взяли его за плечо.
– Иди за мной, – сказал Септах. – Тебя хочет видеть хозяин.
Киммериец невольно бросил взгляд на просторный шатер ир'Аледаша и отметил, что на полотняной стенке появилась еще одна тень.
* * *
Септах проводил киммерийца до самого шатра, откинул перед ним полог, но сам остался снаружи. Конан вошел, гадая, что может означать эдакое приглашение. За время короткого пути до хозяйской палатки он обдумал возможные подвохи и рассудил, что повода для немилости он ир'Аледашу вроде не давал. Стало быть, разговор предстоит вполне приятный и для него, Конана из клана Канах, возможно, небесполезный. Внутренность шатра освещали несколько вычурных масляных фонариков вендийской работы. Как видно, в масле, питавшем фитили лампад, содержались благовония, и от их сладкого, густого аромата у варвара на миг закружилась голова.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});