– Справлюсь, государь, если ты не выступишь против меня! – решительно молвил князь Александр. – А если будешь воевать с Ногаем, то и тебе, государь, помогу!
– Даже так? – вздрогнул Тохтэ. – Неужели ты думаешь, что Ногай осмелится воевать со мной?
– Об этом знает только Господь, – громко ответил князь Александр, – но я чувствую: быть войне!
– Спаси, Аллах! – вскричал Угэчи. – Что ты мелешь, глупый урус? Разве ты не понимаешь, что никому не устоять против славного Ногая?
– Еще как устоим! – вдруг кто-то громко сказал по-татарски за спиной князя Александра. – Неужели мы, такие молодцы, не защитим Смоленск и своего царя?
– Кто это молвил? – сдвинул брови хан Тохтэ. – Ну-ка же, подойди ко мне, самоуверенный урус!
Из-за спины князя Александра встал и медленно пошел к золотому трону молодой рослый княжич Василий.
– Это я, государь, молвил такое непотребное слово! – громко сказал он и присел на корточки рядом со своим отцом. – Если ты недоволен, государь, тогда вели казнить меня!
– Ишь ты, какой храбрый! – усмехнулся, оглядев с ног до головы молодого русоголового князя, Тохтэ-хан. – Неужели ты готов воевать с самим отважным Ногаем? Как твое имя, урус?
– Это мой сын, государь, – сказал с дрожью в голосе князь Александр, – старшенький, Василий. Прости же его за юную глупость!
– Ладно, прощаю твоего Вэсилэ, – весело сказал ордынский хан. – Он еще молод и горяч…Однако любит меня, своего государя. Готов за меня сражаться! И это хорошо!
– Я всегда готов, государь, отдать за тебя свою жизнь! – выкрикнул с горячностью княжич Василий. – Только позови! Я всегда готов к войне, если тебе будет нужно! Я очень хочу отомстить этому бесстыжему старику Федору за своего деда Романа.
– Будет об этом! – усмехнулся хан Тохтэ. – Тогда я оставляю за тобой, Алэсандэ, твой Смулэнэ, а темника Ногая против тебя не поддержу! Защищай же свою землю так, как можешь! Ну, а твоему сыну Вэсилэ, – он поднял вверх руку, – я дарю еще одно, славное имя – «Храбрый» – за его преданность и бесстрашие! Пусть его теперь зовут «Вэсилэ-Храбрый»! А там и удел ему подберем…Может, подарить ему Брэнэ?
– Там сейчас сидит князем славный Олег Романыч, Божий, праведный человек! – сказал со смущением в голосе князь Александр.
– Ну, тогда подождем, – улыбнулся хан Тохтэ. – Может, и прогоним того Олэгэ! Пусть себе молится своему распятому Богу! Какой из него коназ, если он не ходит на войну, а только молится Богу?
– Спаси нас, Господи! – громко сказал князь Александр и перекрестился. Также поступили и остальные князья, храня молчание.
– Ну, а теперь – идите себе с миром! – сказал Тохтэ и поднял руку. – Но если случится война, то будьте мне, своему государю, верны! Поняли?
– Поняли, наш славный государь! – ответили хором русские князья.
ГЛАВА 3
КРОТКИЙ ПРАВИТЕЛЬ
Декабрь 1290 года был суровый. Холода стояли такие лютые, что трескался на Десне лед. Даже обильные снега не смягчали жестокой стужи. Снежные сугробы, завалившие большие дороги и лесные тропы, стали непроходимым препятствием даже для охотников, пользовавшихся лыжами: снежные завалы под воздействием сильных холодных ветров покрывались сверху ледяной коркой.
Однако жители Брянска, лишенные возможности охотиться в такое ненастье, не испытывали серьезных трудностей ни в пище, ни в занятости. Созданный покойным князем Романом в городе и уделе порядок обеспечивал горожан на такой случай всем необходимым: княжеские склады ломились от изобилия зерна, сушеного и копченого мяса, рыбы, кож, шкур и даже привозных иноземных товаров.
Не бедствовала и местная брянская знать, имевшая, также как и князь, изобилие в запасах продовольствия, кормах скоту и необходимых для повседневной жизни вещах.
Что касается бедноты, не умевшей вести собственные дела и жившей, «как Господь подаст», не задумываясь о завтрашнем дне, то и о ней позаботился брянский князь: все, кто хотел заработать себе на пропитание, получали поддержку от князя и его людей.
Даже снежные завалы, вьюги и метели были источником пропитания городской бедноты: все желавшие заработать на хлеб ежедневно, едва забрезжит рассвет, охотно принимались княжеским казначеем в особом работном доме, построенном неподалеку от центральных крепостных ворот, и назначались на работы по очистке улиц и городских площадей от снега. За эту работу труженики получали не только хлеб, мясо и рыбу, но даже определенную денежную плату, выдаваемую ежедневно после выполненных княжеских работ. Горожане, желавшие хорошо заработать, принимали живое участие и в более трудоемких делах – в строительстве изб, мостов, православных храмов. Князь расплачивался с наемными тружениками щедро, однако никогда не выдавал им на руки серебро: ценный металл, хранимый в больших дубовых бочках в слитках-гривнах, предназначался для других целей.
Часть княжеского серебра уходила на выплату ордынского «выхода», немало драгоценного металла шло на церковные нужды, но основное богатство тщательно хранилось про запас, на непредвиденный случай (то ли на возможные военные походы, то ли на подкуп влиятельных ордынских людей, подарки дружественным князьям и нужды церкви).
Во время правления князя Романа Михайловича княжеская казна процветала: серебряных и золотых слитков, постоянно обновляемых связок мехов скопилось больше, чем у князей соседних уделов, вместе взятых, поскольку они вели между собой бесконечные войны, привлекали на свою сторону татар, и тем самым нещадно расточали свои богатства.
С простым людом княжеские чиновники расплачивались своеобразной мелкой монетой: стеклянными бусинами, кусочками стеклянных или медных браслетов, кусками медной или оловянной проволоки, пряслицами. Когда требовалось уплатить большую сумму, выдавали на руки куны или мортки – небольшие кожаные треугольники, ранее вырезавшиеся из звериных морд, а затем и из прочих кож – с особым на них княжеским знаком, подделать какой в ту пору было непросто.
За такую мортку целая семья из шести-семи человек могла безбедно прожить два-три дня. Сытно жилось брянцам под рукой хорошего хозяина – князя Романа!
– Только не забывай о труде, работай, не покладая рук, и голод никогда не посетит твою избу, – как бы завещал горожанам славный брянский князь. Его сын Олег ничего не изменил в созданных отцом порядках. Даже слуги у нового великого черниговского князя остались прежние. В простенке княжеского терема с утра до самой ночи сидел верный слуга Злотко, возмужавший, с большой русой бородой, княжеским домом управлял Милко Ермилич, которому уже пошел семидесятый год, княжеское воинство возглавлял тоже престарелый соратник князя Романа – воевода Добр Ефимович.