Читать интересную книгу Сидр для бедняков - Хелла Хассе

Он видит Софи: она сидит за столом против него, оглядывает присутствующих, строго наблюдая за подачей блюд и в то же время не теряя нити разговора. А вот она под вечер усаживается с рукодельем на свою любимую скамью в саду и ведет неторопливую беседу, или стоит в спальне перед трельяжем, в котором отражается чистый профиль блондинки, или в изящном пеньюаре при слабом свете ночника ходит по комнате с ребенком на руках, и небрежно заколотые вверх локоны образуют у нее на голове подобие шлема. Всегда и везде от нее так и пышет неукротимой энергией и покоряющей женственностью, и он не в силах противостоять их напору. После рождения младшего ребенка она на время притихла, будто ушла в себя, но, заметив, что все в доме идет не так, как надо, стряхнула апатию и скоро вновь обрела свой прежний стиль. Даже не верилось, что эта молодая самонадеянная матрона еще вчера была скромной второкурсницей Лейденского университета, неизменной участницей теннисных состязаний и танцевальных вечеров.

Софи всегда была в курсе всех начинаний мужа, всех его дел; существо совсем иного склада, чем Рейнир, извечная противница, она одновременно притягивала его как магнит. Жила Софи велениями тела, бездумно подчиняясь инстинктам, но как бы постоянно наблюдая за мужем из своего непостижимого мира, из неприступной крепости; это вызывало в нем злость и боязнь утратить свою независимость. Однако бунт его всегда кончался тем, что он возвращался к жене, осыпал ее бурными ласками, стремясь всецело отдаться ей, а не владеть ею. «Если это то, что тебе надо, бери, требуй чего угодно», — бормотал он вперемежку с поцелуями, вне себя от ярости и унижения, которому она вновь и вновь подвергала его, считая, что она одна вправе казнить и миловать, что она одна в состоянии подчинить себе мужчину. Софи спокойно переносила его бунт, с почти нечеловеческим хладнокровием дожидаясь, когда буря утихнет и наступит примирение, столь же неистовое и отрадное, как гроза после долгой засухи. Нет, с Мартой Рейнир никогда не испытывал ничего подобного. «Тебе хорошо?» — спрашивал он Софи, вглядываясь в ее лицо в рамке рассыпавшихся по подушке волос. Ее шепот, легкая улыбка — ничто не пленяло его так, как изгиб ее губ и влажный блеск зрачков, когда она искоса смотрела на него из-под полуопущенных ресниц, — на короткое время это избавляло Рейнира от мучительного отчаяния и сознания своей вины.

Там, где издали виднелись лишь кусты, Марта разглядела теперь серую стену, увитую плющом и жимолостью. За стеной высились пышные кроны деревьев. Она пошла вдоль канавы, ища ворота или калитку, но стена казалась бесконечной.

Стало темно, как в сумерки. Марта перебежала каменный мост: внизу, под кустами, наверно, протекала речка.

Внезапно перед ней словно из-под земли вырос незнакомый старик в полосатой рубашке.

— Механик, — с трудом выдохнула Марта. — Есть тут станция обслуживания?

Старик посмотрел на нее как на пришельца из другого мира. Решив, что он не понимает, Марта повторила вопрос. Он сглотнул и поднес руку к открытому вороту рубахи, будто желая что-то утаить.

— Non, non, non[2], решительно замотал он головой. — Pas ici[3].

— Гастон! — послышался за стеной женский голос. Только сейчас Марта заметила домики, прятавшиеся в листве, которая утратила дневные краски и стала серо-черной, как на фотографии. Она пошла на голос. Старик, что-то бормоча, поплелся следом. Из-за угла налетел ветер, взвихрив палую листву, дорожную пыль, пожелтевшие обрывки газетной бумаги. В одном из домов у маленького открытого окошка стояла женщина и что-то говорила. При виде Марты она оборвала фразу на полуслове.

— Скажите, пожалуйста, нет ли здесь поблизости автомастерской? — повторила Марта свой вопрос.

Женщина не ответила и скрылась в глубине темной комнаты. Марта обернулась было к старику, но и тот исчез. Где-то рядом кудахтали и хлопали крыльями куры. Стукнула дверь. Мимо пробежали ребятишки — не испуганные, как сначала показалось Марте, но с такими озабоченными и серьезными лицами, словно выполняли важное дело.

Небо нависло над верхушками деревьев, как наполненный тьмой и грохотом мешок, вот-вот готовый лопнуть. Марта пошла за детьми вдоль домов, похожих на грязные известковые гроты или на пещеры, высеченные в сером камне. Между домами и проезжей дорогой росли сорняки, там и сям пропаханные колесами телег. Из крайнего дома доносился гул голосов. Какой-то человек в берете выбежал оттуда, по-видимому продолжая спор с кем-то, оставшимся в комнате. Он бросил взгляд на Марту, с тревогой поглядел на небо и пошел запирать сарай. Мимоходом Марта прочла на табличке у крыльца: «Д. Марешаль».

Судя по громким голосам в доме, Марта решила, что там собрались гости. Но за окнами вдруг стало очень тихо.

Едва она робко поднялась на крыльцо, как в дверях появилась женщина, желтолицая, худая, с короткими, черными с проседью волосами. Обтерев руки подолом мешковатой юбки, она поглядела на Марту живыми молодыми глазами, которые никак не соответствовали ее изможденной фигуре и старческому лицу. Ни взгляд ее, ни тонкие сжатые губы не выражали ни малейшей приветливости.

— Nous avons des ennuis avec notre voiture[4], — смущенно пробормотала Марта. Ей казалось, что она неудачно подбирает слова и ее не понимают. — Mon… il у a quelqu’un la-haut sur la colline, dans l’orage[5].

— Грозы еще нет, — возразила женщина. Она стояла неподвижно, осматривая Марту с головы до ног. — Что у вас с машиной?

— Право, не знаю. Я пошла искать механика.

Женщина покачала головой.

— Вы что, журналисты?

— Мы из Нидерландов. В отпуске. Думали, сегодня вечером будем в Париже и там заночуем. Нет здесь кого-нибудь, кто сумел бы нам помочь?

Женщина пожала плечами. Марта ждала ответа, прекрасно понимая, что недоверчивость собеседницы вызвана не столько нежеланием помочь, сколько стремлением выиграть время.

— Что ж, посмотрим. Войдите!

В комнате с низким потолком было так темно, что Марта несколько раз наткнулась на мебель.

— Обождите здесь, — коротко бросила хозяйка и скрылась за боковой дверью.

Над столом керосиновая лампа. Стулья беспорядочно сдвинуты, точно комната в спешке покинута людьми. На плите громоздились пустые бутылки и стаканы. Мухи ползали по столу, подбираясь к разлитым лужицам. Пахло парусиной, плесенью, едой и еще чем-то кислым и неприятным. За окном стонали от ветра деревья. Но громовые раскаты доносились как будто слабее. Ждать пришлось довольно долго, наконец хозяйка возвратилась с человеком в берете, которого Марта уже видела на улице. Он задал ей несколько технических вопросов, ответить на них Марта не смогла. Не добившись от нее толку, он вышел из дома и стал открывать двери сарая. Ржавые петли скрипнули, створки зашуршали по давно выбитым канавкам. Марта, выбежавшая из дома вслед за мужчиной, видела, как он, что-то бормоча себе под нос, вытащил из сарая моток троса и швырнул его в старенький «форд». Машина была без стекол, без дверей, на высоких, старомодных колесах и все же внушала доверие. Марта хотела сесть рядом с водителем, но он сказал:

— Не надо. Подождите здесь.

Однако женщине, наблюдавшей с порога за его действиями, это не понравилось, и она начала что-то говорить. В ответ он разразился запальчивой тирадой, которой Марта не поняла. Женщина умоляюще подняла руки, потом беспомощно уронила их на свои тощие бедра. Весь в клубах пыли, «фордик» помчался по улице. Марта неуверенно проводила его взглядом: найдет ли он Рейнира по ее объяснениям? Первые капли дождя упали ей на руки и на шею.

— Ne restes pas la?[6] — сказала за ее спиной женщина.

— Это мсье Марешаль? — спросила Марта, указав на дощечку с фамилией, а потом на удалявшуюся машину, которая уже миновала мост и почти скрылась из виду.

— Да, мой муж.

Марта прошла в дом. Ей хотелось заговорить, нарушить угрюмое молчание хозяйки, но та возилась у плиты, собирая в ведро бутылки и стаканы.

— Я тут видела детей. Куда они все подевались?

— Ушли, — не сразу ответила хозяйка. — В школу, узнать насчет процессии.

Марте вспомнилось, что утром, когда они проезжали через поселки и деревни, им попадались группы детей, одетых во все белое.

— По случаю Вознесения? — нерешительно спросила она, стараясь показать заинтересованность.

— Да, об этом заботится кюре, il se donne bien de la peine[7].

Женщина вышла из комнаты с полным ведром посуды. Марта придвинула стул к окну. Подоконник был усыпан дохлыми мухами. Она подняла с полу газету и смахнула мух на улицу. Между небом и землей висела сероватая мгла.

Марта подошла к столу и раскрыла газету. Она оказалась местной, жирные шапки сообщали о забастовках в промышленных городах на севере страны. Упоминалось происшествие в Рубе — стычка между полицией и демонстрантами, один полицейский убит, убийца скрылся. Газета была вчерашняя. Утром Марта и Рейнир немного заблудились в Рубе. Они долго кружили по улицам меж серых бараков, плутали среди закопченных виадуков, железнодорожных путей и фабричных предместий. На стенах попадались плакаты, но Марта не придала им значения.