Мне совсем не нравилось его насмешливое подшучивание, которое к тому же ставило меня в ложное положение. Я решила положить конец и тому и другому и, наклонившись к нему, сказала очень серьезно:
– Мистер Ле Гранд, я не думаю, что вы хотели нагрубить мне, но тем не менее вы это сделали. Позвольте объяснить вам кое-что.
Его голос, пронзивший темноту, казался удивленным.
– Конечно, мисс Сноу.
– Не думайте, что я домогаюсь сочувствия, рассказывая, что я совершенно одна на свете и у меня нет ни родных, ни близких. Это действительно так. Я получила место в доме ваших родственников – хозяин лавки сказал мне, что вы братья, – потому что я должна работать. Но я не понимаю – а я довольно понятливая, сэр, – почему это дает вам право говорить со мной неуважительно.
Какое-то время он ничего не отвечал, и были слышны только всплески воды на отмели, где резвилась рыба. Когда он отозвался, то в его голосе уже не звучала насмешка, которая так рассердила меня.
– Простите меня, Эстер Сноу, – сказал он.
– Прощаю, – сказала я спокойно, – но смотрите, чтобы больше этого не повторилось.
Его смех снова прозвенел в ночи:
– Вы сказали это совсем как учительница. Я опять почувствовал себя маленьким мальчиком в классе старика Мариотта. – Тут его смех замер, так как он занялся управлением лодкой и с большой ловкостью направил ее вверх по каналу, что вдавался в глубь побережья, оставляя речное русло позади.
– Этот канал ведет прямо к дому. Скоро вы уже будете в Семи Очагах.
Будь я пугливой по натуре (а я такой не была), это путешествие по каналу наверняка нагнало бы на меня страху. Под густыми куполами деревьев тьма была непроницаемая, серый мох свисал с ветвей и задевал мертвыми пальцами наши лица. Огромные птицы, треща крыльями, стремительно проносились рядом, и летучие мыши метались над нашими головами с дребезжащим писком. Я закрыла нос платком, так как зловонные испарения поднимались с болота и обволакивали нас.
Я укуталась в свою накидку от нездорового ночного воздуха, и хотя я подумала, что первый Ле Гранд поступил очень глупо, построив дом в таком забытом Богом месте, но оставила эту мысль при себе. Я заговорила лишь однажды, когда вдруг раздался такой жуткий рев, что, казалось, исторгать такие звуки могло только какое-то невероятное чудовище. Даже воды канала сотрясались от этих звуков.
– Что это? – спросила я Руа Ле Гранда.
– Ничего особенного, не бойтесь, – бросил он.
– Я не боюсь, а интересуюсь, что это.
Вопли усиливались. Казалось, что ревел уже не один монстр, а целая дюжина.
– Это аллигаторы на Черном Берегу. Но это далеко отсюда. Они приплывают в бухту с большого болота, но если их не тревожить, они не опасны.
Это прозвучало малоутешительно, но рев прекратился, и я ничего больше не сказала. А хотелось сказать, что, хотя тревожить аллигаторов я и не собиралась, мое мнение о его предке Ле Гранде – и так неблагоприятное – еще больше ухудшилось. Так в молчании мы плыли по каналу, который уже сузился настолько, что я могла руками достать до обоих берегов. Наконец я спросила Руа Ле Гранда:
– Зачем плыть в лодке, когда уже можно идти по земле?
– С обеих сторон трясина. Можно сразу увязнуть по горло. В детстве у меня была кобыла, я никогда не забуду, как стоял здесь и беспомощно смотрел, как ее засасывает это болото.
– Но зачем было выбирать такое гиблое место для жилья? – воскликнула я.
Его тело качалось из стороны в сторону вслед за веслом.
– Первый Ле Гранд был беженцем из Франции. – Он рассмеялся. – Он искал такое место, где его не смогут найти.
– А почему он бежал из Франции?
– Об этом он никому не рассказывал, Эстер Сноу. Когда человек покидает родную землю и меняет ее на чужую, он бежит от чего-то в своем прошлом. Так что наверняка он старается забыть об этом. – Он презрительно усмехнулся. – Пионеры, – фыркнул он.
– Вы хотите уверить меня, что пионеры – всего-навсего беглецы?
Он опять рассмеялся.
– А разве нет? – весело спросил он. – Разве они не те, кто всего лишь не смог справиться с трудностями, что выпадали на их долю?
Я хотела было поспорить, но тут передо мной встала моя собственная жизнь. Разве я сама не убежала от своего прошлого, потому что не могла смириться с нуждой? Разве это не свойственно человеческой натуре вообще – бежать и искать лучшей доли, когда жизнь становится невыносимой?
Но размышлять об этом было уже некогда, потому что лодка стукнулась о перекладину деревянного причала. Руа Ле Гранд привязал ее и найдя в темноте мою руку, помог мне подняться по ступенькам на пристань.
– Дом совсем рядом, – сказал он.
Я подождала под густыми кронами деревьев, пока он расталкивал Вина и давал ему приказания насчет моего багажа. Затем, взяв за руку, он повел меня по тропинке, которая кружила и извивалась в лабиринте деревьев и кустарников, пока наконец не вывела нас к дому.
Я почувствовала облегчение, когда увидела его. Он был такой высокий и прочный, увенчанный квадратной башенкой. На фоне вечернего неба действительно темнели высокие силуэты семи каминных труб. Однако этот дом не соответствовал тому, что я ожидала. Так как это был вовсе не изящный дом с белыми колоннами. Этот был сложен из темного кирпича, и, если бы не свет, падавший через высокие длинные окна и не отражение его на крыльце, дом выглядел бы, пожалуй, мрачно и печально.
На первой ступени Руа Ле Гранд остановился и осторожно отпустил мою руку.
– Здесь я должен оставить вас, Эстер Сноу. Желаю вам удачи в Семи Очагах.
– Спасибо. И еще раз хочу поблагодарить вас за то, что пришли на помощь незнакомке, мистер Ле Гранд.
Он взял мою протянутую руку и пожал ее тепло и крепко.
– Мне даже жаль, – начал он, затем остановился. Минуту он стоял молча, держа мою руку в своей. Потом его настроение вдруг переменилось. Он освободил мою руку и пожал плечами: – Может быть, вы и преуспеете в Семи Очагах. Сразу видно, что вы отважная девушка.
– А чтобы „преуспеть“ в Семи Очагах, нужна отвага?
Он не ответил, так как по тропинке подходил Вин с моим сундуком на плече. И бросив негромкое „Доброй ночи“, Руа Ле Гранд быстро пошел к причалу. А Вин со словами „Сюда, мэм“ подвел меня по ступенькам к крыльцу. Открыв дверь, он подождал, когда я перешагну через высокий порог.
Я оказалась в большом зале с великолепной лестницей, который с обеих сторон открывался на две широкие комнаты с очень высокими потолками. В одной горел камин, отблески огня которого я видела через окно, а в другой стоял накрытый для обеда стол, уставленный хрустальной посудой и серебром. И когда я поднималась вслед за Вином по лестнице, которая в одном месте изгибалась как рука в локте, спокойствие вернулось ко мне. С первого взгляда я заметила в обеих комнатах множество солидных ковров и прекрасных старинных вещей. „В этом доме, – подумала я, – обитают благородные люди“.