– Значит, – сказал дон Мартин, – вот кого еретики присылают в качестве послов?
Эван старался не показывать своего страха перед ледяным презрением наместника.
– Я всего лишь скромный посланник, милорд.
Он поспешно представил себя и Дрейка.
– Зачем вы прибыли сюда?
– Джон Хокинз, капитан нашей флотилии, приветствует вас.
Произнося заготовленную речь, Эван видел, как советники наместника придвинулись ближе к столу. Эван не спускал глаз с дона Мартина. У него было чувство, будто он смотрит на змею – у наместника был такой же гипнотически притягивающий, но смертельно опасный взгляд.
– При всем уважении к вашему превосходительству, – Эван заставил себя продолжать, – вам придется выполнить ряд условий, прежде чем наш капитан позволит вам войти в порт Сан-Хуан.
– Условия!
Дон Мартин сидел неподвижно, но его глаза метали молнии и голос звучал подобно раскатам грома.
– Я прибыл сюда как верховный представитель Новой Испании с флотом и огромной военной силой, а вы смеете говорить мне о каких-то условиях? И преграждать путь?
– Сэр, единственное, чего хочет наш капитан, – это сохранить мир и дать небольшой отдых своим людям.
– Что происходит? – поинтересовался Дрейк.
Эван вкратце пересказал ему разговор. Дрейк погладил рыжую бороду.
– Не могу винить его за то, что он оскорбился. В конце концов, этот бедняга проделал такой длинный путь, а увидел английскую эскадру у ворот своего королевства. Естественно, что этому напомаженному ублюдку такой поворот дела не понравился.
– Будьте любезны, следите за своими выражениями, – произнес на чистейшем английском языке один из сидевших за столом мужчин.
Дрейк и Эван удивленно посмотрели на говорившего. Эван сразу же решил, что это отец девушки, за которую он вступился – такое же царственное выражение лица и те же светло-серые глаза. Он был уже немолод, но все еще красив. Его кожа и белки глаз имели желтоватый оттенок, что свидетельствовало не об одном приступе тропической лихорадки.
– Дон Мартин не говорит по-английски, – объяснил он посланцам, – но если вы будете продолжать оскорблять его, боюсь, мне придется посоветовать ему выгнать вас немедленно.
Краска разлилась по лицу Дрейка, окрасив его до кончиков ушей.
– Говорите на языке короля, дон Филипп! – потребовал дон Яго, стукнув ногой по полу.
Эван откашлялся и снова обратился к наместнику на испанском:
– Сэр, возвращаясь к нашим условиям, мы просим только…
– Никаких условий! – взорвался дон Мартин. – Я наместник короля! У меня тысяча людей, и я войду в свой собственный порт тогда, когда захочу.
Эван почувствовал, как его охватывает гнев, опасный для благополучного завершения их предприятия.
– Милорд, мы представляем Ее Величество королеву, и капитан Хокинз – тоже наместник королевы. У нас достаточно пороха, и мы хорошо умеем стрелять, так что испанским солдатам есть о чем подумать.
Такая самонадеянность поразила испанцев. Дон Филипп обменялся взглядом со своим соседом – мужчиной с длинными черными волосами, сидевшим на стуле как-то неловко.
– Господи, Эван, – зашептал Дрейк. – Что ты сказал?
– По-моему, я только что пригрозил сражением.
– Отличная работа, – криво усмехнувшись, пробормотал Дрейк.
Первым взял себя в руки наместник.
– Корсар с чувством собственного достоинства, – заговорил он. – Очень необычно. Молодой человек может передать своему капитану, что мы заключим с вами договор.
Эвану можно было порадоваться уступке. Но наместник улыбнулся холодной уверенной улыбкой дуэлянта, готового нанести последний смертельный удар.
– Просто удивительно, – заявил Дрейк, прижимая к груди договор и письма, когда они плыли обратно, к своим кораблям. – Мы заключили удачное соглашение с этими коварными хитрецами.
– Ты думаешь? – Эван вспомнил загадочную улыбку наместника. – А я сомневаюсь.
– Да что тут сомневаться, – Дрейк похлопал по документам. – Здесь все, чего мы хотели. Нам позволяют починить корабли и закупить провиант. А мы сохраняем контроль над островом в качестве гарантии нашей безопасности. Ни один вооруженный испанец не высадится на острове. К тому же мы обмениваемся десятью заложниками, – удовлетворенно улыбнувшись, он откинулся на борт шлюпки. – Для флотилии из десяти ней справных кораблей мы заключили неплохую сделку!
В эту ночь Эван спал очень плохо, постоянно ворочаясь в своей подвесной койке и просыпаясь от каждого скрипа дерева. В предрассветных сумерках он оставил тщетные попытки уснуть и вышел на палубу.
Обе флотилии стояли на якоре. Испанские и английские корабли отделены были друг от друга не более чем двадцатью ярдами.[7] Спокойная вода имела темный, непроницаемый оттенок чернил. Эван вскинул голову: где-то между материком и островом послышался всплеск.
«Это, должно быть, рыба», – успокоил он себя. Но звук повторился, за ним послышался знакомый скрип уключин и приглушенные голоса.
Эван перегнулся через перила, вглядываясь в темноту, пока не заболели глаза. Неясная тень скользнула по волнам в направлении испанского флагмана. Вдруг тень обрела отчетливые очертания, и подозрения Эвана стали твердой уверенностью. Охваченный тревогой, он поспешил к капитану Хокинзу.
– Сэр, я думаю, они перевозят войска с материка на свои корабли.
У Хокинза не возникло сомнений в правильности предположения Эвана. На рассвете он отправил Роберта Барнета, владеющего испанским помощника капитана флагманского корабля «Джизус оф Любек», чтобы тот выразил протест наместнику короля.
Когда Барнет сел в шлюпку, у Эвана внезапно возникло чувство, что он больше никогда не увидит своего товарища. В ожидании день тянулся бесконечно. Даже Дрейка не было рядом, чтобы скоротать время. Его друг во главе большой группы моряков отправился на остров охранять пушки. Безоружные испанские моряки тоже высадились на остров, согласно договору.
Хокинз приставил к испанским заложникам дополнительную охрану. Их было только девять, десятый еще не прибыл. Видимо, наместнику трудно было искать добровольцев на роль заложников, и это обстоятельство еще более настораживало Эвана.
К вечеру Барнет не вернулся, и нервное напряжение Эвана достигло предела.
– Я еду на остров, – сказал он Хокинзу. – Возможно, мое знание испанского поможет выяснить, что они замышляют.
Он непроизвольно, положил руку на пристегнутые к поясу ножны с кинжалом.
– Нет, – Хокинз нахмурился. – Никакого оружия. Даже столовый нож нельзя. Мы поклялись честью.
Эван не возражал. Хокинз был прав. Какое бы предательство ни готовили испанцы, англичане сдержат свое слово. Эвану вовсе не улыбалась перспектива умереть во имя чести, но еще менее ему хотелось жить, зная, что он нарушил данное слово. Оставив в каюте кинжал, Эван направил маленькую шлюпку к низкому острову, ощетинившемуся стволами орудий.