Читать интересную книгу Время слез - Владимир Колотенко

Где же моя бутылка?!!

Ах, да… «Не забудь…».

Да помню я, помню!

И мой генерал, и головоногий моллюск, и мастодонт, и стадо властителей с Плюгавеньким во главе — все это так, лишь чердачная пыль. Дело ведь не в том, что они уроды, выродки, гадье и отребье… Все дело во мне. Все дело, конечно, в том, что…

— Йуууууууу!..

Да кто ты, кто ты такой в конце-то концов? Кто я? А по-моему я и есть тот самый, которого давно заждались, да, тот самый-самый, самый верный и праведный, самый точный и выверенный, самый что ни на есть честный и чистый, надежный и безупречный, самый бескомпромиссный, справедливейший из справедливых, самый-самый-пресамый…

Камень подними — и я там, дерево разруби — я там… Вот так.

Я пришел к вам, как тать. Не ждали? Да, и вот еще что, запомните: в этом своем священном деле я — мастер.

— Аааааааааааааааааааааааааа! — ору я.

— Своим ором, — говорит Юля, — ты оглушаешь Вселенную.

Но я же, я же не могу не орать! Тише! Тише вы все…

Своим ором я хочу оглушить не только Твою Вселенную, но и себя. Как вы не понимаете — в моем оре — тишина мира!!!

Ты то хоть понимаешь это?..

Милая Ли…

Мне ненавистен не только мой современник, но и Одиссей, заставляющий выедать глаза Пенелопе своим ожиданием — бац! И Отелло с тисками своих черных пальцев на белой шее Дездемоны — пожалуйста: ба-бах!.. Было бы разумнее расквитаться с самим Шекспиром за все его выдумки и загадки. И Отелло, и Дездемона продержались бы какое-то время. И Ромео, и Офелия, и Джульетта, и Гамлет. А леди Макбет, а Антоний со своей Клеопатрой? И у них был бы шанс.

Но стоит мне закрыть глаза — и их уже нет, а открою — в прицеле уже другой лоб. Чей же это высоколобый череп? Сократ. Ах, Сократ!

Закрыть глаза, открыть глаза, бац, бац, бац… Не оскудел бы запас патронов, не свела бы судорога палец. И не следует торопиться, справедливость очень терпелива, она не терпит суеты.

Смахнуть со лба пот рукавом…

Я не припомню за собой такого — вкалывать до пота лица…

Нам так и не удалось побывать в Кумранских пещерах. Нет, сказала тогда Юлия, Иерусалим не для меня.

А вот, лежа в водах Мертвого моря, она читает своего Ронсара. Дался он ей!..

Теперь таинственный и ненавистный квадрат Малевича, задающий мне уйму вопросов, это черное окно, форточка, по сути — дыра, через которую мне предлагают рассматривать мир. Почему квадрат, а не круг? А не ромб или куб, не овал или шестипалая звезда — лапа, в которой легко уместился наш шарик земли? Почему? Почему черный, а не красный, как красное колесо, почему не синий, как губы удавленного, не желтый, как глаза палача или, скажем, не фиолетовый, как нос алкаша? Почему, почему?.. Мне бы больше подошел малиновый, как мазок зари или нежно-розовый — как шеи фламинго. Но не этот ненавистно-призрачно-черный, не коричневый, не голубой и не змеино-жабье-зеленый.

Итак — бац! И квадрату крышка, в самом сердце квадрата — дыра. С вишневую косточку, (калибр — 7,22 мм). Теперь очередь, но какая! Девять дыр вокруг главной дыры — как сияние славы, круг ровнехонек, как края дыры. Не каждый на такое способен. До квадрата такой слепой черноты труден путь, а до россыпи дыр — короток: бац!.. Экий кураж! Это просто пожар в груди!

Ах, какая прелесть — Ты в черном свитере вполоборота! Здесь абсолютная гармония души и тела. И знаешь, что потрясает — Твои пухлые щечки с комочками Биша. Такие комочки есть только у годовалых детей. У взрослых же — это признак ювенилизации (омоложения), развития в начало…

Ты — взрослая! И уже — дитя.

Ты и пахнешь, как девочка — теплом и грудным молоком. Твои колени…

И тут все на месте — и стать, и шея, и спина, и угадывающаяся грудь, и плоский живот, и Твой славный пуп… И игривая челка, и даже прислушивающееся к моим словам краснеющее от моих комплиментов прелестное ушко, ждущее моих поцелуев…

Ах!

А какая кисть!

И какие пальчики — пальчики оближешь!!!

Я целую Твои запястья!

«Я целую Ваши руки, завидуя тому, кто целует всё то, чего не целую я».

Очень нра!!!

Но куда, брат, тебя занесло? В самом деле, не пьян ли, не псих? Нет, не пьян, нет, не псих. В мире столько закрученных вывертов и гипербол, столько глупости и простоты — ум кубарем. И на все, я же знаю, не хватит патронов. Поэтому я выбираю главные мишени, превратившие гармонию в хаос. Скажем, Гамлет. Или Матисс. В чем мантисса Матисса, где кончается Джойс? И с чего начинается совесть? И другие вопросы…

Гамлет — маска или порно? Тень игры или верх тревог? Сколько этих Гамлетов бродит по свету? Жизнь — театр, и в каждом из нас сидит Гамлет. И Отелло, и Дон Жуан…

А, да что там — все просто: бац! Гамлет мертв. И никто не встает на его защиту. А этот-то кто, вон тот в точечку или в капельку? Ах, Моне или даже Мане? Нет? Сера? Ах, Сера! Или даже Сезанн! Ах, Сезанн… А мы — тюк его! Бах-бац-бам, тра-та-та, тратата… В каждую точечку, в каждую капельку — бахбацбам… Дзынннь! Просто вдрызг! Что за вкусы, что за выверты. Вы взгляните, взгляните на это! Ах! Саль-ва-тор-да-ли! Ах-да-ах! Да, Дали!.. Что за липкое тесто времени, а корабль что в сетях паутины? Гений пука и помочи мочи. У меня ни капли жалости. Есть еще патроны? А порох? А злость? Есть! Полно! Хватит, хватит, и не надо жалеть…Я-стре-ля-ю-во-все-то-что-мне-не-на-вист-но.

Стопстопстоп, передышка, мир. Лоб мой взмок и ладони влажны… Перекур. Передышка. Пива! Нужен пива глоток. Или рюмочка коньячку? «Где же кружка?». И где же моя бутылка с вином? Наполовину пустая. Или все еще наполовину полная? Лечь на спину, ноги выбросить нарастяжку, руки — в бок, веки — напрочь, запечатать, задраить, как люки в танке, темнота, ночь, тишина и покой… Ни единой мысли, ни плохой, ни хорошей, ни шевеления ни одной мозговой извилины, ни ветерка, мозговой штиль, а не шторм, мертвая тишина, мрак вселенского абсолюта…

Ты же пьян, таки пьян!!!

Ничегошеньки! Я?! Ни-ни…

Полежать, поостыть. Так — несколько десятков секунд, три, четыре, пять, шесть, целая минута и вдруг первая тревожная мысль: хватило бы только патронов. Хватит, хватит… Сэкономлю на ком-то, на толстотелом Рубенсе или на тонюсеньком жаленьком Кафке. И на Ге, и на По, можно и на Ги де Мопассане или на Золя, и на Чехове, на Моэме, и на деде Хеме или на Флобере, точно — на Флобере, да, на Густаве — целый диск, можно целый автоматный рог и гранат с десяток, и снарядов ящик, на Флобере, на Сенеке, Канте, Гете и на Руссо, и еще на Гомере, на Гомере — конечно, и на Прусте, но не на Рембо…

А всех этих Толстых, Достоевских и Гоголей, Гегелей и Спиноз, Шопенгауэров и Шпленглеров, Марксов, Энгельсов и их Ко — всех в расход. Ведь это они все — творцы истории — сделали мир таким кривым и вонючим.

Но не трожь Монтеня! И Ларошфуко. Кьеркегор и Ницше? Этих и подавно! А Святой Августин, а Платон и Плотин? Моисей, Соломон, Клеопатра, Таис, Аспазия, Мона Лиза?.. Всех — к собачьим чертям! Как только все они стали моей легкой добычей, у меня пропало желание нажимать на курок. Но дело сделано, ничего уже не вернешь.

Хорошо, что Леонардо удалось ускользнуть.

Отлепилась бумажка на бутылке, я приклеиваю ее еще раз. Читаю: «Не забудь…».

Я, конечно, готов запустить ею в стену — бац!

Нельзя — ведь могу и забыть.

И, конечно, удивительная гармония фона, свитера, цвета волос и провально призывной умопомрачительной черноты дивных глаз…

Ну и какая Мона, какая Лиза может соперничать своей улыбкой с тааааааа-акими губами!!!!

И та-а-а-а-а-кой родинкой!!!!

Йуууууууулька, я Тебя люблю!!!

Смахнуть слезу…

«Ты волнуешься?» — спрашиваю я себя и сам отвечаю: «Немножко». «Ничего, все волнуются» — успкаиваю я себя.

Пока мне удается немногое, а еще столько нужно успеть…

Я расстреливаю Наполеона и Гамлета, и Дон-Жуана…

Гамлета-то за что? Гаргантюа или Пантагрюэль? Может быть, Рабле? Или Рембо с его неистовым неприятием этого мира?

А Рембрандт, а Эль-Греко? Или, скажем, Лаокоон? Или рококо, Ренессанс?.. Как мне убить рококко? Как мне перестрелять всех impressio и expressio Ван Гога или Гогена, Сера, Сюзанна или того же Матисса с его танцующими головешками? Откуда эти лица берутся, как они попадают на мушку и в поле зрения моего прицела? Это как кадры хроники: Цезарь, Гитлер, Нерон, вдруг Гомер и Руссо…

И Переметчик… И этот ублюдок тут! Что за имя такое? Надо же — Пере-Метчик! Надо же! Так выверено и точно! О, уррррод! Как же он выполз на свет божий? Кто, кто взял на себя труд выволочить это чудовище из логова тьмы и невежества? Какая сука? И всех этих, кто иже с ним, всех этих рябомордых швецов, кисельных пасечников и квадратноголовых кинг-конгов? Какая сука?..

Сумасшедший дом, шестая палата…

Меня часто спрашивают, зачем я так красно и яростно называю эти черные имена. А как же! Я их не называю, видит бог — выплевываю. А то! Я сыт этой блевотиной, сыт по горло… И должен же этот мир в конце концов випрямиться, прозреть. А для этого он должен знать всю эту нечисть поименно… Чтобы даже их внуки и правнуки, а потом и пра-правнуки сочились судорожным стыдом при одном только упоминании этих существ. И не беда, что у этого Переметчика нет и не будет собственных детей — тут уж, слава богу, природа и история отдохнут — у него не будет не только будущего, у него не будет даже спичек, чтобы разжечь под собой очищаючий огнь — милостивый костер покаяния…