Читать интересную книгу Россия неизвестная: История культуры вегетарианских образов жизни с начала до наших дней - Петер Бранг

«Некоторые, может быть, скажут: „Это сектантство“, некоторые уже и говорят: „братцевых надо отлучить от церкви“, а я вам скажу: я отлучил вас от всего дурного: от пьянства, разврата, курения табаку, балалаек и всех развратных увеселений, но от церкви я вас не отлучал, а наоборот призываю вас к церкви» 33.

Заметно, как здесь пересекаются линии «религиозного» и «светского» вегетарианства. И. Чуриков указывает на оздоровительные преимущества вегетарианского образа жизни, ему известно, что ими начинают интересоваться правящие классы. В следующее воскресенье, 10 января 1910 года он проповедовал:

(…) В газетах пишут, что и в Америке 300 000 рабочих отказались от мяса, потому что оно стало дорого. Дорогая цена мяса насильно отнимает его у людей; но я бы хотел, чтобы вы отказались от него не насильно, а добровольно, по рассуждению. Поэтому я очень рад, что сразу столько откликнулось на мой призыв. Если откликнулось полторы тысячи, то две с половиною животных останутся живыми. (…) Когда не было мяса – не было и болезней. Поэтому постники здоровы и долговечны.

Некоторые говорили мне: «а как же львы едят мясо – и какие они сильные и долговечные!» А я спросил их: сколько их? «Мало», – ответили они.

Так и вас, кровожадных, будет мало. Тарас Бульба съедал трехмесячного агненка и четверть вина выпивал и вышел на поединок против своих детей и одного из них убил.

Не есть мясо полезно еще и потому, что если ты кого обидишь, то тебе скажут: «мяса не ешь, а людей обижаешь», и стыдно тебе станет, и этот укор будет тебе во спасение» 34.

Три года спустя за трезвенников заступится Н. М. Жданов 35 в своей речи 14 мая 1913 года в Александровском зале петербургской Думы. По его словам, в этом движении, которое охватило широкие круги городского населения, можно видеть «тот тип деятельного православного человека, который с древних времен никогда не переводился на Руси. (…) На Руси всегда были люди, которые, хотя и не принадлежали к монашеству или духовенству, но брали на себя задачу в своей жизненной деятельности осуществлять заветы христианской нравственности. Всегда, с самых древних времен, были на Руси и странники, и богомолы, и чернички, и прозорливцы, и блаженные, которые и в городах, и в селах, и в деревнях, и на погостах брали на себя задачу послужить ближнему, посоветовать ему (…)» Вверяться духовному водительству другого человека – «это психологическое свойство русского человека». В монастыре Оптина пустынь у старцев побывали не только убогие и хилые, униженные и оскорбленные: «Там были и Гоголь (…), и братья Киреевские (…), и Толстой, и Достоевский».

Таким образом, и низы городского населения обрели духовных наставников в лице «братца» Чурикова в Петербурге и «братца» Колоскова в Москве: это движение представляет собой «проявление старчества ХХ века, образовавшегося и развившегося на почве жизни низов городского населения». Ивана Колоскова еще задолго до начала его проповеднической деятельности на родине, в Тульской губернии, «называли монахом за то, что он выделялся своим неуклонным благочестием, не пил, не курил, строго соблюдал посты». После того, как судьба привела его в Петербург на беседы братца Ивана Чурикова, он переселился в Москву и там на своих собраниях успел сподвигнуть тысячи людей к перемене их образа жизни. Колосков «звал их не к борьбе социальной, а к той душевной реформе, которая заповедана христианской нравственностью». А «в литературе, направленной против трезвенников, это движение нередко называется антигосударственным, сеющим вражду» 36.

На свидетельствах о распространении отказа от употребления «убойной» пищи в церкви и в сектах я остановился по двум причинам. Во—первых, потому, что масштабы этого рода «вегетарианства» представляют собой отдельную проблему духовной и социальной истории России 37. Во—вторых, также и потому, что эта готовность к воздержанию не только в церкви, но и в сектах, связанная с религиозными представлениями, не была лишена влияния на судьбы «новейшего» вегетарианства, возобновленного во второй половине XIX века. Готовность к воздержанию возбуждала подозрение, что за ней скрываются сектантские устремления. Правда, в течение веков в разных частях Европы не раз возникали религиозные движения, проповедующие растительный режим питания. Достаточно указать на богомилов и катаров 38. Но распространение этих движений, как и жестокое преследование их со стороны церкви и государства, имело место сотни лет тому назад. Люди, примкнувшие в Западной Европе или в Северной Америке к новому движению вегетарианцев, начавшему быстро расти приблизительно с 1850–х годов, не находились под подозрением в ереси и не должны были бояться соответствующих санкций (русские духоборцы в Канаде были исключением). И все же им приходилось считаться с тем, что на них смотрят как на чудаков; они и их окружение также были вынуждены мириться с известными неудобствами того рода, какие были описаны почти сто лет назад П. Гоффманном, профессором философии из Гента, – это описание, заметим, актуально и сегодня 39. Однако и в царской империи, и в Советском Союзе было иначе. Тот, кто даже «просто так», по личным мотивам, хотел обойтись без мяса, навлекал на себя подозрение. Ведь значительная часть сект, преследовавшихся властью и считавшихся опасными для существующего порядка, веками проповедовала воздержание от мяса. Проповедовал его и Толстой в рамках своего особого истолкования христианского благовестия.

Приведем только один пример (в последующих главах еще будут приведены дополнительные). В 1913 году в ВО Н. Лапин, молодой крестьянин из Саратовской губернии, сообщал в статье под заголовком «Почему я сделался вегетарианцем» о том ужасе, который у него еще с детства вызывал убой скота. Когда ему исполнилось 18 лет, ему попалась в руки книга И. Горбунова—Посадова «Сострадание к животным и воспитание наших детей», и с тех пор он начал жить вегетарианским образом. В деревне говорили, что он не сможет вынести всех тягот крестьянской работы, а вскоре пошли слухи, что это пришел на землю Антихрист и начинает обольщать людей. Духовенство подозревало его в толстовстве: «что, дескать, кто к нему присоединится, тот сам себя проклянет» 40.

Широкое распространение сект, как и обхождение с ними властей, нашли известное отражение в русской литературе, правда, до революции 1905 г. только в скрытой форме: тема эта была табу. Она, как правило, обсуждалась только в публикациях по богословию и психиатрии 41. У Тургенева в «Записках охотника» загадочный Касьян с Красивой Мечи порицает помещика за то, что тот занимается охотой: «Святое дело кровь! Кровь солнышка не видит, кровь от свету прячется». Правда, эти запреты касаются только диких зверей. Касьян допускает забой домашних животных: «А человеку пища положена другая; пища ему другая и другое питье: хлеб – божья благодать, да воды небесные, да тварь ручная от древних отцов». Н. Л. Бродский в свое время высказал мнение, что тургеневский Касьян принадлежит к секте «бегунов». Н. С. Лесков в некоторых своих повестях затрагивает тему вегетарианства среди приверженцев русских сект, главным образом из круга «штундистов» (об этом см. ниже). Понятно, что царское правительство испытывало опасения: около 1900 года одних штундистов разных группировок насчитывалось, согласно иностранным источникам, два миллиона 42. И в начале XXI века сектантство играет в огромной России значительную роль. (см. гл. Х).

Экскурс: Г. Р. Державин и пост

Православная «культура поста» в XVIII веке побудила поэта Г. Р. Державина (1743–1816) к размышлениям о человеческих обычаях еды. В «Санкт—Петербургском вестнике» за 1779 г. он опубликовал краткое «Рассуждение о посте», в котором касается пифагорейцев и их взглядов, впрочем, не называя этого философского течения 1. Державин отдавал себе отчет в том, что в более теплых местах жить вегетарианским режимом легче, чем на крайнем севере (слова «вегетарианский» еще не было). Он даже замечал, что уровень образования того или иного слоя населения может сказываться на обычаях питания и поста.

Привожу его замечания в несколько сокращенном виде.

Жизнь наша есть время искушения, а пост время воздержания. (…)

Многие думают, что пост не в брашне состоит, но в отчуждения от злых дел. Священное писание говорит то же; я, против сего не споря, говорю с философом: «Человек! Правило тебе в жизни сей – терпи и убегай» (…)

Некоторая древняя секта не употребляла мяс; она, не за—колая себе в пищу никакого животного, довольствовалась одними плодами и разными растениями.

Для чего ж? Станется, она или жалела пожирать животных, кои все имеют некоторые сходства с человеком, как то: телесные чувствования и тому подобное, или верила переселению душ человеческих в скотов, или, может быть, из опытов знала, что мяса разгорячают кровь, утучняют тело и способствуют усиливанию стремления страстей наших. Спросите вы меня: верю ли я всему этому? Не знаю. Древний Зинон однако говорит: страсти в нас от скотства происходят; я разумею чрез сие обжорсто, плотоугодие и роскошь, чему, кажется мне, согласно и в священном писании у нас не иное что как Зиноном 2 называемое скотство именовано чревобесием 3 и включено в число смертных грехов.