Читать интересную книгу Рождественский квест - Валерий Цуркан

Рядом проходила дорога. Парковая улица, вспомнил он, прокрутив карту в голове. Скользнул в механике по прилегающему к парку пространству и ощутил машины. Много машин. Он знал, какие автомобили использовала Германия в войну, историю техники и оружия изучал досконально, его иной раз даже упрекали за это. Но видел эти древности лишь на картинках ди иногда на исторических автовыстывках и потому по одним только ощущениям не мог определить ни типов, ни марок. Для этого нужно посмотреть на машину, «скользнуть» в механике по её узлам.

Колонна приближалась. Это были грузовые автомобили. Некоторые везли солдат, другие провиант и боеприпасы, за третьими волочились орудия.

Где-то ухали артиллерийские разрывы – линия фронта проходила невдалеке от оккупированного города. Гулко хлопали орудийные залпы, приглушённые снеговым одеялом. Кто-то кого-то утюжил плотным огнём.

Колонна достигла Екатерининского парка и машины медленно, с надрывом проезжали мимо, иногда пробуксовывая на скользкой дороге. Сергей чувствовал, как натужно ревели двигатели, да для этого и не обязательно было «погружаться» в механику, рёв натруженных моторов был хорошо слышен. Выходить на трассу он опасался и продолжал пробираться, прикрываясь деревьями. По глубокому снегу идти было неудобно и тяжело, но выходить на утоптанные тропинки – всё равно, что лезть под пули.

Техника растянутой колонной шла по Парковой улице. Вероятно с Гатчинского шоссе. Иногда ревели танки и очень редко – мотоциклы. Зима – не лучший сезон для мотопехоты. Где-то вдалеке рычал бульдозер, расчищая заваленную снегом дорогу, делая огромные сугробы на обочине. Утро оккупированного города начиналось.

Шёл вдоль ограды, прячась за стволами деревьями, изредка выглядывая и наблюдая за дорогой. Свет фар вырывал кусок заснеженной улицы и разбитые фасады зданий на той стороне, грузовик проезжал, и мир снова погружался во тьму. Иногда слышались гортанные крики солдат, сидящих в кузовах. Или лязгали прицепленные за фаркопы орудия. Сквозь пролом в ограде, оставляя за собой длинную траншею, выбрался поближе к дороге, и тут один из проезжающих двухосников остановился и свернул к обочине. Фары погасли, тент распахнулся, и из грузовика стали вылезать замёрзшие солдаты. Приглядевшись, Сергей узнал машину. Это был «Рено» с его характерно скошенной кабиной. Он много читал о том, что фашисты вовсю использовали технику побеждённых государств, и только сейчас увидел это своими глазами.

– Verdammte Winter!1 – выругался лейтенант, выскочивший из кабины.

Солдатня побежала к сугробам, и Сергей постарался побыстрей зарыться в снег. Не хватало ещё, чтобы его поймали фашисты, которым приспичило сбегать до ветру. Хорошо, что хоть не попал под их истинно арийские струи. Солдаты встали так близко, что слышно, как журчит по их сапогам.

Да, не так он представлял себе первую встречу с оккупантами.

– Schnell ins Auto!2 – скомандовал офицер, и солдаты побежали назад, застёгивая на ходу ширинки.

Сергей понимал, что всё это только цветочки по сравнению с дальнейшими приключениями. Наверно, к завтрашнему утру он возненавидит и Беляева, и его рукопись, а уж как будет ненавидеть Игоря Ивановича Незнамова! Впрочем, Сергей надеялся добраться до дома Беляева без лишних эксцессов, взять книгу и переждать до следующего утра где-нибудь в спокойном месте.

Двигатель взревел, и машина тронулась с места, оставив после себя клубы едкого дыма. Хрононавт вернулся за ограду и двинулся дальше, изредка пригибаясь и прячась за сугробами. Снега навалило много, и идти не так уж и просто – приходилось, как ледоколу, прокладывать путь.

Грузовики продолжали въезжать в город. Колонна была очень длинной. Большегрузные авто и маленькие, юркие кюбельвагены, орудия, лёгкие и средние танки. Сергей наконец-то узрел всю эту технику собственными глазами. И даже потрогал, иногда «соскальзывая» в механику. Танков было мало, они, скорее, сопровождали колонну, чем были в её составе. Русская зима фашистам пришлась явно не под душе, и они не горланили песен и не играли на губных гармошках, как это часто показывали в военных фильмах. Впрочем, в кино чего только не показывали. На деле всё было не так.

***

Он брёл по пояс в снегу. Продирался как трактор. Не чувствовал холода и даже вспотел. Но стоило остановиться, холод сразу овладевал им. По ощущениям – градусов тридцать пять, весьма необычно для этих мест. Вспомнил о рукавицах и вытащил их из карманов, ругая себя за то, что не догадался надеть раньше. Пальцы уже почти не слушались, и едва не потерял рукавицы, пока натягивал. Надо было с самого начала об этом подумать. Не хватало ещё умереть от обморожения в метре от дома номер двадцать один.

Машины на Парковой улице перестали громыхать, видно, проехали остатки колонны. Немцы продолжают укреплять город, накачивают силой. Сколько таких колонн уже вошло в Пушкин? Сколько сейчас здесь врагов? Ведь это плацдарм для нападения на Ленинград, тут и авиация, и танковая дивизия, и пехота. «Мама дорогая, куда я вляпался!», – с тихим ужасом подумал Сергей. И раньше знал, что будет нелегко, но только сейчас это дошло до него по-настоящему. А ведь как хорошо было бы просто прийти, увидеть и забрать.

Снова пробрался поближе к ограде и неожиданно услышал впереди неясный шум. В первое мгновение решил, что показалось, но вскоре понял, что нет, и правда, в нескольких метрах что-то происходит. И тут заметил тёмный силуэт. Кто-то по-пластунски полз по насту. Человек это или зверь, разобрать невозможно. Сразу сообразил, что если человек, то уж точно не из оккупантов – те бы таиться не стали, сказали бы «хенде хох» и пальнули по нему. В этот момент ветер разорвал пелену облаков, и лунный луч осветил сугроб. Это не человек. Чёрная тень метнулась к нему, и Сергей едва успел выставить перед собой руки. Кто-то навалился, опрокинув его на спину. Зверь. Волк? Откуда здесь волки, в центре города? Собака? Он схватил напавшего за горло, но сдавить не успел. Щеки коснулся шершавый и тёплый язык. Комок скатавшейся шерсти облизал лицо, обслюнявив, обдав запахом псины и оставив во рту шерстяные ворсинки.

– Тхээ-тхээ-тхээ, – собака часто дышала, согревая лицо дыханием.

– Шарик, фу! – послышался приглушённый голос.

Шёпот раздался где-то рядом. Удивился, что не заметил, как кто-то смог подойти к нему почти вплотную незаметно. Пёс соскочил с его груди и шмыгнул к хозяину. Крутояров поднялся на ноги – перед ним стоял мальчишка лет тринадцати-четырнадцати. В лунном свете видно его худое лицо, запавшие глаза, слезящиеся и от этого блестевшие с особой силой.

– Ты кто?

«Да едрить тебя в квадратный корень! – мысленно выругался он. – Пропустил пацана! Если бы это был фриц, то он бы меня уже пришил! Так и подыхают люди, от глупых ошибок!»

– Ванька я, – ответил мальчишка.

Он подошёл ближе, и Сергей смог лучше разглядеть его. Мальчик был очень худ, вытянутое по-лошадиному лицо обветрено, а пальто не по размеру висело на нём как на швабре.

– Ты что здесь делаешь?

– А вы?

– Мне… надо… надо мне.

– И мне. Я за дровами пришёл. Печку топить. Здесь веток много, выкапываю по ночам.

– А днём нельзя?

– Не, днём нельзя. И ночью тоже нельзя. Немцы увидят – сразу пристрелят. Им ведь тоже топливо нужно. Скоро и этих деревьев не останется. Немцы их пилят, а нам остаётся веточки по ночам собирать. А вы партизан?

Крутояров чуть в экстаз не провалился от этих слов. Ну да, партизан он, защитник отечества.

– Ну, в каком-то роде – да.

– Я сразу понял, – худющий, как скелет, ребёнок погладил по загривку псину, усевшуюся у его ног. – Видно, что вы не из здешних.

– Это почему?

– Вы только недавно линию фронта перешли. Сразу видно. Вы сильный. У нас все еле ходят, от голода падают. А вы не голодали. Шарик, фу!

– М-да, ёлки ж твои палки, – протянул Сергей. – А я об этом и не подумал. Немцы, значит, тоже это заметят. И сразу загребут.

– Дядь, а вы откуда?

– От верблюда. Это Парковая улица?

– Парковая? Не знаю такой. Это шоссе Урицкого.

Урицкого? Ах ты чёрт, ведь Парковой эту улицу назовут уже после войны! А ведь вляпаться можно, забудешься, спросишь такую вот глупость, и – хана.

– А ты зачем с собакой выходишь? – спросил. – Она ведь шумит. Вот попадёшься немцам.

– Выгуливаю. Ну, и дрова заодно собираю. Шарика съесть хотели, когда совсем голодно стало, вот я и спрятал его в подвале. А он не дурак, он понимает всё. Он знаете какой тихий… Я его никому не отдам. Сам с голоду помру, а Шарика никому не отдам.

Сергей понял, что ребёнок может пригодиться. Мыслей пока никаких, но его можно использовать. В любом случае, каштаны из огня таскать лучше чужими руками. А моральная сторона его не очень-то беспокоила. Этого мира не существует, это только калька. Нет мира – нет проблем.

Он стал расспрашивать Ваню, как дойти до нужного места. Карта картой, но горожанин должен знать, как добраться до нужного места быстрей и не попасться при этом ночным патрулям.