вами в очереди.
– Да я, собственно говоря, уже закончила. Пойдём, Абсцисса, книжечку какую-нибудь подыщем и вернёмся в комнату.
Надеюсь, Младов не попытается проверить, чем я интересовалась в интернете.
Да, сыщик из меня, как из лаптя субмарина. С мышьяковой теорией ничего не получилось. Но сыщицкий зуд не давал мне покоя. Я должна узнать, кто стоит за всеми нашими бедами. С какой бы ещё стороны попробовать поискать разгадку.
Если дело в катализаторе, а это пока единственное реальное отличие нашей работы от разработок конкурентов, и наш единственный козырь, тогда надо ограничить круг подозреваемых теми, кто знал формулу. Все материалы по разработке катализатора в моём и Пашкином компьютерах. В курсе работ был Младов.
Конечно, все наши компьютеры запаролены, но я, к примеру, каждый раз записываю свой новый пароль на бумажке, которую приклеиваю к монитору, чтобы не забыть. Предположим, что кто-то в моё отсутствие (и ха-ха!) втайне от остальных сотрудников, работающих в той же комнате, включил мой компьютер. Нашёл нужный файл. А дальше что? Наши компьютеры настроены таким образом, что никакую информацию ни на флешку не скинешь, ни по электронной почте не передашь. Скачать информацию можно только по нашей локалке, которая под неусыпным контролем Коршуновских орлов, или по специальному коду сисадмина. Но приглашать сисадмина к моему компьютеру в моё отсутствие… Нет, ну это несерьёзно. Сфотографировать на мобильник, тоже практически невозможно – там ещё какие-то специальные блики на экране, невидимые глазу, но делающие невозможным фотографирование. Остаётся переписать на бумажку. Это реально, но это требует специальных знаний, непосвящённый человек просто заблукает в этих фенольных кольцах и развесистой изомерии.
Если следовать этой логике, то вне подозрений оказываются Зинаида Владимировна и Аллочка.
Хотя почему вне подозрений? Да у них нет специальных знаний, но есть прилежание и внимательность. И если предположить, что у кого-то из них было достаточно времени, чтобы, не спеша перерисовывать формулу, проверяя и перепроверяя свои записи.
Фу, вообще ерунда какая-то получается. Я на мгновение представила за этим малопочтенным занятием милейшую Зинаиду Владимировну или трепетную Аллочку, и едва не засмеялась над своими глупыми домыслами.
Если дело и впрямь в попытке украсть формулу катализатора, то самым подозреваемым лицом становилась опять же я. Именно я владею информацией! Более того, помню формулу наизусть.
И так всё одно к одному складывается: именно я принесла в дом профессора Волкова отравленное молоко, да и передать Мишеньке отраву для мышей я тоже могла. Впрочем, и сама могла подсыпать, к примеру, в то время, пока Мишенька ходил за свежими опилками или комбикормом. А ещё, я запросто могла подделать результаты экспертизы.
Вот на момент Мишенькиной гибели у меня алиби, но ведь у меня мог быть сообщник, который специально вывел лифт из строя, чтобы обеспечить мне алиби, а сам в это время…
Короче, так можно додуматься до чего угодно.
Вот только я-то совершенно точно знаю, что ничего этого не делала. Но остальные этого не знают! Кроме, разумеется, настоящего преступника.
Мне стало тоскливо в четырёх стенах, и я решила немного прогуляться, тем более, что дождь прекратился и на тусклом небе появилось светлое пятно, напоминающее о солнце.
Верная Абсцисса поплелась за мной.
Я брела по дорожке вдоль стены дома, чтобы с мокрых веток мне за шиворот ничего не капало, и вспоминала.
Мы назвали наш препарат Пасолен: Паша + Соня + Лена.
Мы подружились ещё на вступительных экзаменах. Наша неразлучная троица была притчей во языцах. Нас называли: «Три тополя на Плющихе». Как раз незадолго до этого вышел знаменитый фильм, а квартира Сониных родителей-академиков, где мы частенько собирались, находилась именно на этой улице.
Идея создания принципиально нового противоракового препарата и разработка основной концепции принадлежали Соне, умиравшей тогда от меланомы. Суть его состояла не в том, чтобы уничтожить раковые клетки, а в том, чтобы создать вокруг опухоли некую капсулу, не позволяющую опухоли расти и давать метастазы. Мы с Пашей начали разработку Пасолена по Сониным запискам, поражаясь на каждом этапе, точностью её предвидения. Для нас Пасолен был не просто препаратом, и не ради премий и славы мы работали над ним.
Вдруг Абсцисса, которая шла на пару шагов впереди меня, с воем бросилась мне под ноги. Я едва не упала, но возмущённый крик застыл у меня в горле: там, куда я сейчас должна была шагнуть, не задержи меня кошка, со страшным грохотом разбился сорвавшийся или сброшенный с крыши кирпич. Один из осколков оцарапал мне скулу.
Машинально растирая кровь рукой, я с ужасом осознала, что мы тут сидим отрезанные от всего мира, лишённые средств связи, и один из нас, между прочим, убийца.
Мне стало холодно от страха. Я поспешила в свою келью и заперлась на замок.
Через некоторое время в дверь моей комнаты кто-то постучал. Вспотев от страха, я осторожно подошла к двери, и, встав сбоку от неё, чтобы меня не прострелили (паранойя, как она есть), хрипло спросила:
– Кто там?
– Елена Николаевна, не пугайтесь, это я, Попов.
– Да, слушаю вас, Александр Анатольевич, – сказала я, приоткрывая дверь.
– Елена Николаевна, сотрудники пансионата просили приходить в столовую по часам, с завтраком-то мы сегодня безобразно растянулись, а сейчас сотрудников мало – мёртвый сезон. Каждый и так крутиться за троих.
– Да, конечно.
– Ну и славненько, тогда запомните, пожалуйста, что завтрак у нас с восьми до девяти, обед – с часу до двух, ужин – с семи до восьми вечера. Да, в пять часов ещё чай. У вас нет возражений? Тогда до встречи в столовой.
– Да конечно. А сколько сейчас? Я без часов.
– Двенадцать пятьдесят.
– Спасибо. К нужному времени буду в столовой.
Как это сказал наш уважаемый директор? Мёртвый сезон. У меня мурашки по коже пробежали. Как бы его слова не получили бы материального подтверждения. О, Господи, о чём я думаю?
В час дня мы все встретились в столовой. Зинаида Владимировна, Маша и Аня держались настороженной стайкой. Иванчиков был заметно пьян, то ли он умудрился провести с собой огромные запасы алкоголя, то ли отыскал пансионатский бар, и приступил к планомерному уничтожению его запасов. Ваня Горелый, рассеянно поприветствовав присутствующих, демонстративно уткнулся в какую-то книгу, словно подчёркивая, что не имеет с нами ничего общего. Аллочка, не поднимая ни на кого из нас заплаканных глаз, держалась особняком, и чуточку перекусив, поспешила в свою комнату. Бедная девочка, ну её-то с какой стати мурыжить? Отпустили бы ребёнка домой. А. с другой стороны, а за что Машу, оставившую больного