Читать интересную книгу Путь к самопознанию человека в восьми медитациях - Рудольф Штайнер

Человек, который никогда не воспринимал цветов, -слепорожденный, -- если приобретет способность видеть, никогда не станет описывать стихийные существа, говоря, что они вспыхивают как цветовые явления. Он будет пользоваться для выражения теми представлениями ощущений, которые ему привычны. Людям же, способным видеть чувственно, вполне свойственно при описании использование выражения: вспыхивает цветовой облик. Этим они могут создать себе ощущение того, что видит наблюдатель стихийного мира. И это не только при сообщении, которое ясновидящий -- назовем так человека, способного наблюдать своим стихийным телом, -- делает не ясновидящему, но и при сообщении ясновидящих между собою. В мире внешних чувств человек живет в своем чувственном теле, и последнее облекает для него его сверхчувственные наблюдения в формы внешних чувств: поэтому в человеческой земной жизни выражение сверхчувственных наблюдений посредством вызванных ими образов внешних чувств является пока все еще пригодным родом сообщения.

Дело в том, что у воспринимающего такое сообщение в душе имеется переживание, которое находится в правильном отношении к данному событию. Чувственные образы сообщаются лишь затем, чтобы через них было нечто пережито. Такими, как они представляются, они не могут встретиться в мире внешних чувств. Это и есть их особенность. Потому-то они и вызывают переживания, которые не имеют отношения ни к чему чувственному.

В начале своего ясновидения человек лишь с трудом будет освобождаться от отпечатка чувственного образа. Но при дальнейшем развитии этой способности возникнет во всяком случае потребность измыслить более произвольные средства изображения для сообщения виденного. При этом неизменно возникает необходимость сначала объяснить некоторые знаки, которыми пользуешься. Чем больше потребует современная культура, чтобы сверхчувственные познания получали всеобщую известность, тем более выдвинется потребность передавать эти познания посредством выражений, заимствованных из повседневной жизни в мир внешних чувств.

Сверхчувственные переживания могут проявляться так, что они наступают в известные времена. Они находят тогда на человека. И последнему представляется возможность путем своего собственного переживания узнавать о сверхчувственном мире в той мере, в-какой этот мир более или менее часто благодатно озаряет его тем, что освещает его обычную душевную жизнь. Но высшая способность заключается в том, чтобы произвольно вызывать, извлекая из обычной душевной жизни, ясновидческое наблюдение. Путь к достижению этой способности в общих чертах заключается в энергичном продолжении внутреннего укрепления душевной жизни. Но многое зависит также и от достижения известного душевного настроения. Необходимо спокойное, тихое отношение к сверхчувственному миру. Отношение, которое так же далеко от жгучего желания узнать возможно больше и возможно яснее, как и от отсутствия интереса к этому миру. Жгучее желание действует так, что оно распространяет перед освобожденным от тела созерцанием как бы невидимый туман. Отсутствие же интереса действует так, что сверхчувственные вещи на самом деле открываются, но остаются просто незамеченными. Это отсутствие интереса выражается иногда совершенно особенным образом. Есть люди, которые самым честным образом хотели бы иметь переживания сновидения. Но они с самого начала создают себе совершенно определенное представление о том, каковы должны быть эти переживания, чтобы они могли признать их за подлинные. И вот наступают действительные переживания; но они проскальзывают мимо, встреченные без интереса, оттого что они не таковы, какими люди представили их себе.

При ясновидении, вызванном произвольно, во время внутренней деятельности души наступает однажды мгновение, когда знаешь: вот сейчас душа переживает нечто, чего она не переживала доселе.

Переживание это не какое-нибудь определенное, но общее чувство, что перед тобой не чувственный внешний мир, что ты не в нем, но однако и не в себе, как это бывает в обыкновенной душевной жизни. Внутреннее и внешнее переживание сливаются воедино, в одно чувство жизни, которое было дотоле неизвестно душе, но о котором она знает, что не могла бы иметь его, если бы только внешними чувствами жила с внешним миром или если бы жила только в своих обычных ощущениях и представлениях памяти. Далее чувствуешь, что в это душевное состояние вкрадывается нечто из доселе неведомого мира. Но не можешь найти представления для этого неведомого. Тем, кто это переживает, овладевает чувство, как если бы препятствие представить себе то, что просится в душу, заключалось в его чувственно-физическом теле. Если же продолжать делать вновь и вновь внутренние душевные усилия, то через некоторое время почувствуешь себя победителем над сопротивлением своего тела. Физический аппарат рассудка до сих пор был приспособлен только к созданию представлений, примыкающих к переживаниям чувственного мира. Вначале он неспособен возвысить до представления то, что хочет открыться из мира сверхчувственного. Его надо сначала проработать, чтобы он стал на это способен. Как вокруг ребенка развертывается внешний мир, но его аппарат рассудка должен быть предварительно подготовлен переживанием этого внешнего мира, чтобы суметь создавать себе представления об окружающем; так и человек вообще не в состоянии представить себе сверхчувственный мир. То же самое, что происходит в ребенке, но на более высокой ступени производит и ясновидящий над своим аппаратом представления. Он предоставляет своим укрепленным мыслям действовать на этот аппарат. Тем самым последний постепенно преобразуется. Он становится в силах ввести сверхчувственный мир в жизнь представлений. Чувствуешь, как внутренней душевной деятельностью действуешь созидательно на свое собственное тело. Сначала оно сказывается как тяжелое противодействие душевной жизни, чувствуешь его в себе как какой-то чуждый предмет. Потом замечаешь, как оно все больше приспособляется к переживанию души. Прежде чем душа сможет увидеть сверхчувственный мир, тело должно стать неощутимым. Если таким образом достигнуто произвольное ясновидение души, то, как общее правило, это состояние может всегда быть вызвано снова при сосредоточении на какой-нибудь мысли, которую можешь особенно сильно пережить в себе. Следствием отдачи себя таким мыслям будет наступление ясновидения. Сначала не будешь еще в состоянии увидеть то вполне определенное, что хочешь видеть. В душевную жизнь будут вмешиваться сверхчувственные вещи и события, которые никоим образом не готовился увидеть и которые как таковые вовсе не хотел вызвать. Однако при дальнейшем внутреннем напряжении удается направить духовный взгляд на те предметы, которые намереваешься узнать. Как стараешься вызвать в памяти забытое переживание тем, что вызывает а душе родственное ему, так и, будучи ясновидящим, можно исходить из переживания, о котором имеешь основание думать, что оно находится в связи с искомым. Если интенсивно отдаваться уже знакомому, то часто через некоторое время к нему присоединяется и то, что ты намереваешься пережить. Вообще же надо заметить, что для ясновидящего спокойное выжидание благоприятного мгновения имеет величайшую ценность. Не нужно стремиться насильно привлекать что-либо. Если желанное переживание не наступает, то лучше пока отказаться от него и впоследствии найти к тому еще раз случай. Познавательный аппарат человека нуждается в спокойном созревании для известных переживаний. У кого нет терпения выждать такого созревания, тот будет делать неверные или неточные наблюдения.

ЧЕТВЕРТАЯ МЕДИТАЦИЯ

Медитирующий пытается составить представление о "страже порога"

Когда душа достигла способности наблюдать что-либо вне чувственного тела, для нее могут наступить известные трудности в жизни чувств. Она может увидеть себя вынужденной занять по отношению к себе самой совершенно иное положение, чем к какому привыкла раньше. К миру внешних чувств она стояла в таком отношении, что смотрела на него как на мир внешний, а на внутренние переживания -- как на свою собственность. К сверхчувственному внешнему миру она не может отнестись так. Как только она воспринимает этот внешний мир, она до известной степени и сливается с ним; она не может себе представить себя отделенной от него так, как от чувственного внешнего мира. Поэтому все, что она может назвать своим внутренним миром по отношению к этому сверхчувственному внешнему миру, принимает известную особенность, которую сначала трудно бывает соединить с представлениями о внутреннем. Нельзя больше сказать: я мыслю, я чувствую, или: у меня есть мысли, и я слагаю их. Надо сказать: нечто мыслит во мне, нечто зажигает во мне чувства, нечто слагает мысли, так что они выступают совершенно определенно и оказываются присутствующими в сознании.