Читать интересную книгу Шальные Кэрью - Марта Остенсо

Хилдред громко фыркнула и прервала ее возгласом:

– Без вины… Скажите пожалуйста!

Бледные жилки на ее щеках внезапно налились кровью.

– Еще не было на свете ни одного невинного Кэрью! – продолжала она. – Конечно, я говорю про мужчин. Мужчины в роду Кэрью всегда добивались того, чего хотели, и там, где хотели. Вы упомянули о первом Бэлисе Кэрью, невинно изгнанном из Англии? А кем он был? Джентльменом, правда, помилуй его Бог. Но таким, который пил, дрался и играл до тех пор, пока не спустил всего отцовского состояния, так что не мог даже расплатиться со своими долгами! А что касается его сына, этого второго Бэлиса Кэрью… «невинно изгнанного из Коннектикута»…

Она затрясла костлявыми пальцами перед Грэс, которая, опустив глаза, перебирала рукой складки юбки на коленях, и произнесла:

– Нет, не без вины его согнали с места, где он жил годы и годы. Он был мой отец, Грэс, но я никогда не боялась взглянуть правде прямо в лицо. На его мелкие шашни его друзья смотрели сквозь пальцы, но когда он завел роман с…

– Дети, Хилдред! Дети! – пробормотала Грэс.

– Ну, ладно… – с негодованием оборвала свою речь Хилдред и рассеянно огляделась крутом, – но не нужно толковать мне про невинность мужчин Кэрью! Если их постигла кара, то не без основания. Впрочем, они никогда не извлекали себе урока из своих несчастий. Они расплачивались за свои поступки, это правда, они получали по заслугам, моя дорогая! Но в общем все-таки страдать за них приходилось их женам. Господи, что пришлось вынести моей матери! Женщины Кэрью!.. Кто вызволил Сета и Питера из их затруднений в Спрингфилде? Что стало бы с семьей, если бы мы, женщины, не служили ей опорой и не приходили бы вовремя ей на помощь?

Эльза, не спускавшая глаз с Хилдред, нашла, что во время своей речи она была почти прекрасна. Ее глаза блестели от злобы, от мучительного наслаждения выкладывать все дьявольские пороки Кэрью перед теми, кто еще не слышал о них до сих пор. Видя, как бегают маленькие огоньки в ее глазах, Эльза надеялась, что она пойдет дальше. Но Грэс, по-видимому, считала, что беседа и без того зашла слишком далеко.

– Право, Хилдред, хорошо ли так говорить? – произнесла она.

– Хорошо ли говорить? Вздор! Бауэрсы могут знать всю правду о нас. Это во-первых. А во-вторых, лучше, если они узнают ее от нас. Кэрью были чем угодно, начиная от конокрадов и до международных шпионов, работавших на два фронта. Они подлы, как черти, и прекрасны, как боги. И самое подлое в них то, что они всегда умеют взять в жены лучших женщин.

Она напоминала проповедника на кафедре. Нет, она скорее была похожа на того адвоката, который приезжал в прошлом году и о чем-то толковал с папой.

Ах, а Риф-то! Риф наверху, забывшийся от боли! Вся беда произошла из-за того, что он полез в темноте отвязать мельничные крылья во время ветра, и это вышло так потому, что Сет Кэрью отказался заплатить сполна за землю, которую он купил у Стива Бауэрса. А она забыла Рифа на эти минуты, забыла о нем и сидела здесь, слушая сестру Сета Кэрью и… любя ее! Да еще хотела, видя огоньки в ее глазах, чтобы та продолжала свой рассказ. Но ведь это были только мгновенья. Сейчас Эльза уже ненавидела самое себя за то, что вообще стала слушать эту беседу. Она ненавидела и мисс Хилдред, и ту, другую, возненавидела шуршанье и запах их шелковых платьев и их разговоры о других Кэрью, которые принадлежали к далекому, далекому прошлому, покрытому темно-зеленой дымкой, точно отражения зеркал в зеркалах. Она ненавидела и их племянника Бэлиса, красного, как малина, который скучал, уставившись на разодранную бумагу на потолке их гостиной. Она ненавидела и свою мать, слушавшую с такой кротостью, терпением и сердечной мукой весь разговор. Она вскочила со стула и, плотно сжав губы, выбежала из дому.

Эльза улеглась на сухих листьях домика в лебеде. Здесь она услышала громкий свист отца, доносившийся с другой стороны Балки в полумиле расстояния. При возвращении домой по вечерам он всегда свистел своим высоким пронзительным свистом, словно желая дать знать домашним о своем приходе к ужину. Мама всегда прислушивалась к этому сигналу, чтобы приготовить все вовремя, так, чтобы отец мог сесть за стол сразу после того, как он вымоет лицо и руки. «Вот и папочка идет, – сказала бы мать и тотчас же прибавила бы: – Поставь-ка приборы на стол, через минутку он будет здесь». Она поглядывала бы сейчас, как Эльза накрывает на стол, и заканчивала бы свое дело у плиты. Папа никогда не замедлит сесть за стол, раз он уже вернулся с поля. Но сегодня, конечно, все будет иначе. Сначала, в первую минуту, он поднимается наверх взглянуть на Рифа. А после заведет разговоры с гостьями Кэрью с таким видом, будто ему в сущности нет никакого дела до ужина.

Эльза не решалась вернуться домой, хотя и знала, что мать ждет ее сейчас и что она должна помочь ей накрыть стол. Но очень не хотелось снова встречаться с этими Кэрью до прихода отца. Она спокойно встала и начала прислушиваться к свисту. Его ясная, непрерывающаяся мелодия неслась с луга около Балки, через поле зрелой пшеницы, и была похожа на песню жаворонка. Можно было подумать, что не произошло ничего особенного, что сегодняшний вечер не отличался от вчерашнего и от других вечеров, когда Риф возвращался с поля вместе с отцом, на телеге, правя своими мощными руками и откинув назад плечи, чтобы туже натянуть вожжи. Слыша этот свист, можно даже подумать, что отец совсем и позабыл о том, что с Ним нет сейчас Рифа. Но такова уж была манера у папы. Он мог свистать и смеялся, и никто даже не догадался бы, что на самом деле у него на сердце. Мама скажет ему, бывало: «Что толку в нашей жизни?», а папа ответит: «А что за толк в смерти?» – и пойдет, насвистывая, на работу, в свои поля.

Эльза выскользнула из домика в лебеде и побежала мимо риги туда, где дорожка шла по краю пшеничной нивы. Дойдя до того места, где обрамленный ивами ручей пересекал тропинку и огибал другое поле, она остановилась и стала ждать среди густой травы, немножко поблекшей к концу лета и кажущейся красноватой под лучами низкого солнца. Отец перестал насвистывать. Может быть, сейчас он думал о Рифе. Вдруг Эльза почувствовала, как к горлу подступили рыдания. Здесь было что-то, заставлявшее ее заплакать, здесь, где она ждала отца, в одиночестве среди густой зелени трав, думая о Рифе, который должен был бы сейчас править лошадьми на пути домой, вместо того чтобы лежать под низкой крышей, с чужими людьми в доме.

Она услышала тяжелую поступь коней по мягкому грунту и резкое звяканье болтающихся цепочек. Сейчас они пересекут ручей и покажутся из-за ив… «Шагай, Блэки!» – прозвучал голос отца так тихо, как будто его возглас вовсе не относился к лошади. И вот они вынырнули из-за ив, и отец, приблизившись к Эльзе, поднял ее на руки и посадил верхом на старого Блэки. На минутку ей захотелось обнять руками коричневую шею лошади и забыть про всякое горе… Но отец вернулся к своему месту за возом, и Эльза, глядя через желтеющее пшеничное поле, увидела свой дом, где все еще болтали гостьи Кэрью, а мальчик Кэрью все еще сидел, уставившись глазами на ободранную бумагу на потолке. И сквозь стук тяжелых копыт и резкий лязг постромков Эльза услышала, что отец спрашивал ее о Рифе: спал ли он с тех пор, как ушел доктор, и почему она ушла одна из дому, когда нужно немножко помочь матери? На эти вопросы она ответила, что его поджидают две гостьи, Кэрью, которые останутся ужинать. Он ничего не сказал и принялся снова насвистывать, как будто посещение таких людей, как Кэрью, представляло для него самое обыденное явление.

Дядя Фред встретил их во дворе подле риги.

– Эти две совы Кэрью ждут тебя там в доме, – произнес он.

– Эльза говорила мне. Может быть, они привезли плату за землю, хотя для следующего месяца рановато, – ответил отец.

– Пожалуй, для человека с такой мошной, как Сет Кэрью, какой-нибудь месяц вперед ничего не значит.

– А, может быть, Фред, Хилред-то приехала взглянуть на тебя! Никто не может сказать, какая глупость взбредет в голову женщине!

Дядя Фред фыркнул и принялся убирать телегу. Отец Эльзы громко расхохотался и направился к дому.

– Мы тебе на днях купим новое платье, башмаки и чулки, а то ты все ходишь босиком, – сказал он Эльзе; по интонации в его голосе можно было догадаться, что он думал в эту минуту о гостях Кэрью и об их франтовстве. – Да и твоей матери не мешало бы запастись чем-нибудь получше на случай приезда гостей.

Что за судьба, всегда рассчитывать на такие вещи, которые никогда не случаются, и встречать людей, к которым эти вещи приходят сами собой, без всякого труда! Да вдобавок еще и испытывать страшные несчастья, в то время как другие, более способные перенести их, преспокойно их избегают! Неужели в этом вся жизнь?

Мать Эльзы была на кухне.

– Пойди туда, Стив, и займи Кэрью, покуда я здесь покончу с ужином, – поспешно сказала она. – А ты, Эльза, накрой-ка на стол. И незачем тебе было убегать из дому, раз знаешь, что ты мне нужна!