Читать интересную книгу Кыш, Двапортфеля и целая неделя - Алешковский Юз

«Кто тут?» – спросила тётенька.

«Свои!» – ответил басом главный Фантомас.

Я представил, как доверчивая тётенька открыла дверь броневика, у неё из рук вырвали картину, но тут из сумки с «молниями» закукарекал Петушок – Золотой гребешок, и все бандиты от страха попадали на землю с поднятыми руками…

Тут щенок почему-то рванулся, но я крепко держал в руке поводок. Мне показалось, что в толпе мелькнуло помятое лицо его бывшего хозяина.

Пока мы стояли в очереди, нас несколько раз спрашивали, сколько мы отдали за щенка. Папа отвечал, что этой собаке нет цены, что она дороже бенгальского тигра, муравьеда и цветного телевизора.

Тётенька даже предложила поменять картину с петухом в придачу на нашего щенка, но папа вежливо отказался…

В такси щенок улёгся на резиновый коврик и прижался к моим ногам. Он всё ещё дрожал.

Папа всю дорогу разговаривал с шофёром про новую «Волгу» и собак.

Когда мы въехали на нашу улицу, он вздохнул и уныло посмотрел вокруг, как будто всё так же, как на той неделе, стало для него серым и скучным.

А мне было радостно и празднично. Но всё ещё как следует не верилось, что щенок мой взаправду, что мы вместе будем гулять и играть. Пока он не вырос, я буду его защищать, а потом уж он сам никогда не даст меня в обиду. «А то, что у тебя нет имени, – ерунда! Придумаем! Только не скучай по тому человеку! Не сто́ит, наверно, из-за него переживать…»

Так я думал и ласково гладил щенка, а он всё доверчивей тыкался в мою ладонь сухим и горячим носом.

На прощание шофёр посоветовал не давать щенку каких-то трубчатых костей от куриц, гусей и уток. Потому что он сам однажды подавился такой костью, и её пришлось вытаскивать самым сильным магнитом нашей страны.

Папа скучным голосом объяснил, что никакие магниты не притягивают костей.

Но шофёр всё-таки доказал папе, что некоторые магниты притягивают даже гречневую кашу, потому что в ней много железа. Папа слегка застонал – он ненавидел гречневую кашу – и расплатился с шофёром. Шофёр не велел давать щенку грецких орехов, пирогов с грибами, красной икры, фазанов, крабов и, расхохотавшись, уехал.

А нам совсем было не до шуток.

– Тэк-с, тэк-с, – сказал папа, посмотрев на наше окно, и как следует подтянул брюки. – Действительно, мы совершили нечто необычное. Пошли. Что ж теперь делать… Тэк-с, тэк-с… За мной!

Но щенок не откликнулся на имя Тэкс. Он обнюхал угол нашего дома, потом задрал голову вверх и вздохнул, наверно, подумав: «Большой какой дом. Весь сразу не обнюхаешь».

9

Когда мы вошли во двор, кто-то сразу закричал:

– Двапортфеля!

– Эгей!

– Он с собакой!

Папа и на этот раз не понял, что Двапортфеля – моё прозвище. А я решил никогда на него не откликаться и тут же догадался: настоящее имя щенка забыли, а он помалкивает, не откликается на другие имена и ждёт, когда назовут правильно. Вот и я так же буду помалкивать, пока им не надоест кричать «Двапортфеля!»

…Мы с трудом прошли сквозь толпу ребят в подъезд. Папа вызвал лифт. Лифтёрша, тётя Кланя, зло предупредила:

– Если кабину будет опоганивать, я ЖЭКу пожалуюсь. С тряпкой теперь за вами ездить?

– Этого ещё не случилось. Зачем шуметь раньше времени? Вот когда случится, тогда и пошумим, соберёмся и пошумим, – тихо сказал папа. – Щенок прекрасно знает правила поведения в лифтах. Он родился и вырос в высотном доме.

– Как зовут-то мохнатого? – угрюмо спросила наша лифтёрша.

– Пока что инкогнито, – сказал папа, подумав.

– Не выговоришь! – удивилась тётя Кланя.

– Что за имя Инкогнито? – спросил я папу в лифте.

– Инкогнито – это не имя. Это означает, что щенок пожелал временно остаться неизвестным.

Поднялись мы благополучно и встали перед нашей дверью.

Мы слышали, как мама скоблит ножом сковородку и что-то весело напевает. Один шаг отделял нас от обеда, а из щели около замка прямо нам в носы ударял запах котлет с луком и дух горячих макарон, которые мама только что переложила из кастрюли в миску с дырочками.

– У-ух, какой обед! – взвыл папа и, набравшись смелости, шепнул мне: – Поднимись на площадку. Я иду первым. Беру огонь на себя.

Я поднялся повыше. Папа как ни в чём не бывало замурлыкал песенку, воткнул ключ в замок и быстро вошёл в квартиру.

Я ждал ни жив ни мёртв, взяв щенка на руки, и заранее решил пообещать маме всё, что угодно, лишь бы не отдавать щенка обратно.

И научиться быстро читать, и не ломать приёмник, и не забывать здороваться с соседями по подъезду, и не пить после обеда холодную воду, и вытирать насухо руки, чтобы не было цыпок, и глотать зимой рыбий жир, и не повторять нехороших слов.

Всё, что мама захочет, я могу пообещать и выполню своё обещание.

Не знаю, сколько я ждал с задремавшим щенком на руках. Вдруг щёлкнул замок, папа вышел на площадку и поманил меня рукой. Сразу было видно, что он брал огонь на себя – он стоял в одних трусиках и в майке и был очень растрёпан, как будто мама намылила ему голову.

Я спустился с лестницы. Папа пропустил меня вперёд, и тут навстречу мне из комнаты вышла рассерженная мама с одёжной щёткой в руках и с запылёнными папиными брюками на плече.

– Вот, – сказал я, сглотнув слюну, и приготовился разреветься.

– Прапрапрадед у него фон Тюбинсгаузен Второй, а бабка – баронесса фон Глейшвильбук, – осторожно заметил папа.

Мама, всё ещё ничего не говоря, вручила ему брюки и щётку. Потом взяла у меня щенка и подержала его на вытянутых руках перед собой, как меня маленького на фотокарточке.

А щенок – смешной, лохматый, беспомощный – дрыгал задними лапами и сквозь космы, свисавшие со лба, смотрел на маму.

– Бедный пёс! Худоба. Рёбер только из-за шерсти не видно, – наконец сказала мама, и, прислонившись к стене, я вздохнул с облегчением.

Она не разозлилась! Она разрешит! Она бы так не говорила, если бы не хотела разрешить!

– Понимаешь, я вовремя сообразил, что такой пёс, кроме службы и дружбы, даст нам массу шерсти. Мы навяжем носки, свитера, лыжные шапки, а для тебя – пальто джерси, – осмелев, сказал папа. – Мы победим простуду, не будем бюллетенить и пропускать уроки!

– Пойди на балкон и почисти брюки, – строго сказала ему мама и сняла со щенка папин ремешок.

Папа радостно ушёл на балкон чистить свои новые брюки. При этом он успел весело подмигнуть мне.

– Ну, а кто за ним будет ухаживать? – спросила мама.

– Как – кто? Всё я буду! И кормить, и гулять, и убирать… если нужно!

– А кто за тебя будет делать уроки? Ты не забыл про свой испытательный срок?

– Наоборот, теперь я буду ещё лучше учиться, – сказал я, и мама засмеялась от слов «ещё лучше».

– Ладно. Посмотрим. Щенок очень милый. Давай договоримся: берём его с испытательным сроком на неделю. Если для тебя и отца собака не игрушка, пусть остаётся. Не будете ухаживать – найдём других, хороших хозяев. Правда, он милый. Но вы с отцом странные люди. У щенка ни имени, ни документов. Ничего! – удивилась мама.

А наш щенок зашёл в большую комнату, постоял, подумал, потом поднял лапу на правую ножку стола.

– Я этого ожидала, – сказала мама. – Неси тряпку.

Я принёс тряпку, вытер лужу, тряпку выжал, вымыл и повесил на нижней жёрдочке балкона.

– Первым делом надо его вымыть, – вдруг решила мама. – Он грязен, как бесёнок. Митя! – позвала она папу, который всё ещё чистил на балконе брюки. – Достань ванночку, в которой мы купали Алёшу.

– Может быть, сначала пообедаем? – недовольно спросил папа, но мама подтвердила своё решение немедленно вымыть щенка.

10

Папа полез на полати и достал ванночку, а я поддерживал стремянку, чтобы он не свалился, как совсем недавно с фотоувеличителем.

В это время щенок как неприкаянный слонялся по квартире.

Мы поставили в ванну ванночку, и я никак не мог вспомнить, как меня маленького купали в ней.