Не знай я Лизию, я решила бы, что она попрекает меня происхождением, но подруга задала этот вопрос совершенно искренне. Поэтому я честно ответила: — В первый год легко. Матушка понимала, что для работы в лавке мне нужно хорошо читать и писать, не говоря уже о счете, и уметь поговорить с покупателями. Второй год, когда мы учили, как устроен свет, я еле отпросилась. А на третий, когда нам давали начала наук и искусств, мне даже пришлось пригрозить, что сбегу из дома, если не отпустит.
Лизия кивнула: — Вот-вот. Бедняки даже в первый год не всегда отпускают детей. Кухарки, уборщицы, наемные работники думаю, что грамота детям ни к чему, лучше пусть сызмальства помогают семье. Вот тетушка и уговаривает их отпустить детей учиться. А некоторых взрослых самих учит грамоте и счету, чтоб лучше понимали. Тетушка считает, что если не знаешь, как улучшить жизнь, нужно хоть чему-нибудь учиться, а там, может, Звезды выведут. Если бы она в юности не увлеклась цифрами, не видать бы ее мужу мастерской на Серебряной улице, — закончила подруга.
Я позавидовала госпоже Тиртан. Сколько всего полезного можно сделать, когда у тебя есть силы и время, когда не нужно биться за выживание самой. Получится ли у меня когда-нибудь стать такой же?
На замужество, которое могло бы вознести меня вверх из лавочниц и неудачливых травниц к обеспеченным ремеслам со своим делом, я не расчитывала. У меня и раньше не было хорошего приданного, а теперь и вовсе остались гроши. Последую-ка я совету умудренной жизнью тетушки и буду учиться дальше. Может, и правда Звезды выведут.
Увидев, что мое настроение улучшилось, Лизия и Мира поймали меня с обещанием сходить с ними на вечеринку в выходные.
Мира уже встречалась с боевиком. Не знаю, как далеко зашли ее отношения с Тэдом, но часто она исчезала после ужина и наутро выглядела не очень выспавшейся. Лизия получала приглашения на свидания и даже сходила на одно или два, но ни один из парней не оказался достойным ее внимания. У меня же мысль о мужчинах вызывала дрожь. Слишком хорошо я помнила заплаканное лицо Адели.
Но все-таки для вечеринки я решила применить знания, подаренные мне госпожой Тиртан. Битых два часа я укладывала волосы. Сбегав к Лизии, я спросила, нет ли у нее того средства для волос, и та хихикнув, протянула мне крохотный пузырек, а заодно предложила зайти к ней, чтоб нанести на лицо специальные краски: — Совсем чуть-чуть, Мадлен, вот увидишь!
Что ж, кто мне запретит развлечься? Справившись с волосами, я постучалась к подруге. Та принялась колдовать над моими щеками, веками и ресницами, но глянув в зеркало, я решительно отправилась к умывальнику и взялась за дело сама. Моё "чуть-чуть" было в пять раз меньше, чем у Лизии, и это действительно — чуть-чуть. Чуть темнее ресницы, чуть игривее глаза, чуть ярче губы, чуть бледнее лоб. По удивленному виду подруги я поняла, что добилась нужного эффекта.
Праздничных платьев у меня не было, и я отказалась брать что-то в долг у Лизии. Все-таки надо справляться своими силами. Расстегнула пару пуговиц у шеи, вернулась в комнату и нашла цветастую косынку, которую повязала на манер пояска. Вот теперь готово.
На вечер в гостинную боевиков мы пришли втроем, но Мира тут же сбежала к своему кавалеру. Вежливый Тэд вернулся к нам под руку с вероломной подругой и представил своих друзей. Лизия быстро окинула взглядом жгучего брюнета, и тот подал ей руку, приглашая на танец. Второй, как его отрекомендовал Тэд, Брэд Брадит, предложил мне принести настойку или отвар из южных фруктов. Я начала с отвара.
В конце концов, почему бы не поболтать с галантным плечистым кавалером? Это ни к чему меня не обязывает.
К середине вечера у меня не осталось ни следа от хандры. Я еще поборюсь за свое место под Звездами. Всё у меня будет, и трюмо с зеркалом, и кафе с пирожными, и своя лаборатория, а пока… где там настойка из южных фруктов?
Я помнила, как мы сбежали на черную лестницу целоваться с Брэдом. Я помнила, как он нес меня на руках, потому что стоять на ногах я уже не могла, а уронив в кровать не смог подняться, потому что я вцепилась в его шею и потянула к себе. Я помнила, как сидя у него на коленях требовала еще наливки. Дальше я не помнила ничего, а утром проснулась в разоренной постели, которая явственно свидетельствовала, что с помощью Брэда сама не заметив того я переступила через свой самый большой страх.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Глава 4. Бал Равноденствия
Я рассматривала серые в синюю полоску занавеси в мужской комнате, когда меня отвлек стон Брэда. Обнаженный боевик сидел рядом со мной на кровати и в ужасе смотрел на последствия нашей ночи. Я прислушалась к себе. Ничего не болело, только чуть саднило внутри. Кажется, мне повезло больше, чем сестре. — Мадлен, я… о-о-о, что я натворил. — Парень принял серьезный вид, насколько это было возможно без штанов. — Госпожа Мулинн, я предлагаю вам стать моей женой.
Я рассмеялась. У Брэда от удивления вытянулось лицо. — Брэд, ты очень милый, но я не готова к такому шагу. Нет-нет, не думай, ты завидный жених, и многие девушки будут польщены, услышав от тебя предложение, но мне кажется, у нас не те отношения, чтоб составить удачную пару.
Не знаю, есть ли у кого-нибудь дар прорицания, или же это выдумки сказочников, но я яственно видела наше будущее, если приму скоропалительное предложение благородного — не по статусу, по духу — юноши. Его семья меня не примет. Они владели крупной мануфактурой где-то на западе герцогства и были не последними людьми в своем городе. Не о такой партии для сына они мечтали. Брэда ждало место офицера городской магстражи — уважаемая должность. Если бы Брэд любил меня без памяти, он бы мог побороться с родными за свое счастье, но оказаться с ними в ссоре ради случайной подружки, с которой он провел ночь после вечеринки? Нет, это не то, что сделает нашу семейную жизнь радостной и приятной.
Я не жалела потерянного девства. У меня с плеч упал кошмар, который поселился после свадьбы Адели. То ли Брэд был более умелым, чем мой зять, то ли лучше чувствовал женщин, но я не ощущала никаких неудобств.
— Брэд… — я приподнялась, скромно прижимая одеяло к груди и коснулась руки обескураженного парня. — Ты что-нибудь помнишь? Признаться, я не очень.
Кажется, я покраснела. Парень тоже. Он лег рядом и обнял меня одной рукой. — Мадлен, мне неловко говорить. — И все-таки? — Тебе стало больно, я хотел остановиться, но ты потребовала рюмку наливки и всё назад. Я… кхм… немного продолжил… А потом ты уснула. Вот и все. Зелье от последствий не нужно, я был осторожен. — Даже жаль, что я ничего не помню… Брэд? — М?
Любопытство пересилило смущение, и я решилась: — Мне правда жаль, что я ничего не помню, и я… м… — нет, все-таки смутилась. — И если ты придешь ко мне послезавтра, я буду счастлив, — парень был на удивление догадлив. — Почему послезавтра? — Мадлен, кто из нас изучал анатомию? То есть, мы, конечно, тоже учили строение тела — с точки зрения, как сделать людям больнее, но я не хочу делать больнее тебе.
Я хихикнула, сообразив, на что он намекает, чмокнула парня в щеку и попросила дать мне покрывало, чтоб добежать до ванной. Понимаю, это странно, но ходить обнаженной по комнате утром я еще стеснялась.
* * *
Может быть, если бы я была магтефактором, водницей или "землекопом", я бы продолжала приходить к парню в комнату, укутавшись в длинную рубаху и запрещая зажигать светлячки, пока не замотаюсь в одеяло. Но я была зельеваром, который без запинки мог произнести "подвздошная мышца" и даже показать эту мышцу непосредственно на теле кавалера, поэтому уже к середине зимы мы устраивались на кровати Брэда, не стесняя себя одеждой, и сверяли анатомические атласы с живой натурой. Брэд оказался чутким, но не очень опытным любовником, хоть и старался изжить этот недостаток. Однажды он вытащил из-под матраса издание срамных картинок с пояснениями на языке Урфэлийского ханства, которого никто из нас не знал, но это не помешало нам поставить несколько весьма интересных экспериментов.