Читать интересную книгу Кофейные истории (сборник) - Софья Ролдугина

Позднее – миссис Хат.

Сейчас же страстный юноша превратился в вечно угрюмого старика… Ну, это для тех, кто не знал его лично. Внутри мистер Белкрафт оставался таким же добрым и отзывчивым человеком. Разве что наивности и восторженности у него изрядно поубавилось.

– Кто бы говорил. – Я небрежно прислонила зонтик-трость к креслу и бросила сумочку на сиденье. – Слишком много хлопот было утром из-за простого обморока.

– Видели бы вы себя со стороны, леди Виржиния, – укорил меня он, не прекращая возиться с десертом. – Ходите бледная до синяков, уже четыре месяца траур не снимаете, что ни день – то сознания лишаетесь, да и сердце не бережете…

– Глупости, – возмутилась я. – Бледность – это наследственное. Все Валтеры были белокожими. А что касается траура, Георг… вы должны понимать, что это не только цвет одежды.

– Я-то прекрасно это понимаю… но, леди Виржиния, ей-богу – вам бы сейчас пошла на пользу встряска. – В сердцах он слишком сильно взмахнул венчиком, и воздушные капельки сливок оросили стену и стол. Я поморщилась. – Съездили бы на курорт, на те же минеральные воды… Или хотя бы в театр сходили!

Конечно, леди не подобает заниматься уборкой… Но я слишком трепетно относилась к порядку. И поэтому, порадовавшись моде на узкие рукава, подхватила полотенце и тщательно вытерла брызги.

Георг, однако, продолжал смотреть на меня неодобрительно. У него это выходило весьма внушительно: из-под косматых бровей, сжимая в ниточку губы, слегка наклонив крупную голову. На мгновение мне даже действительно стало стыдно. Всем своим видом он будто говорил мне: «Нельзя так небрежно относиться к себе!»

– Что ж, удачи вам. День будет долгий. – Сложив полотенце вчетверо, я механически провернула на пальце тяжелое бабушкино кольцо – цветок розы из черненого серебра, усыпанный маленькими опаловыми «росинками», – и решительно направилась в зал, исполнять обязанности хозяйки.

В «Старое гнездо» приходили, как в гости. Большая часть клиентов, кроме постоянных, загодя направляла письма-уведомления, на которые лично я – или Мадлен под мою диктовку – составляла ответы с согласием и указанием даты, когда мы могли принять посетителя. К сожалению, необходимая мера, учитывая то, что мест в зале было всего три дюжины. Визит в «Старое гнездо» сильно бил по карману – наши цены считались заоблачными даже по меркам шикующего Бромли.

И не удивительно. Даже если не считать колоссальных затрат на лучшие специи, кофе и какао, если позабыть о весьма и весьма неплохих жалованьях для Георга, Мэдди и Роуз… Деньги с посетителей можно было брать за сам дух этого заведения. Второго такого не только во всем Бромли не сыскать, но и в целой Империи!

Каждый столик оформлен в индивидуальном, уникальном стиле, не важно, для «гостиной» или для одного из «кабинетов». Скатерти – только из тончайшего кружева и бхартских тканей разных цветов. По стенам вместо картин – коллажи из осенних листьев, засушенных веток, трав и цветов. Освещение – старинное, лампы из дорогого анцианского стекла и полированной меди, ароматические свечи…

У нас никогда не играли музыку живые артисты, лишь изредка я заводила граммофон. И эта тишина, наполненная запахами кофе, корицы, ванили и миндаля, тоже виделась посетителям особой чертой, эдаким «знаком отличия» нашей кофейни от всех прочих заведений.

И, разумеется, сердцем «Старого гнезда» была радушная хозяйка этого великолепного дома – графиня Эверсан. Раньше – Милдред. Теперь – Виржиния-Энн.

То есть я.

Развлечь беседой, принять заказ, расспросить о проблемах, а для особенно дорогих гостей – сварить кофе лично и самой отнести его за столик, составив компанию или, наоборот, обеспечив уединение… Надо сказать, что все это я делала с огромным удовольствием. Частенько люди приходили в кофейню грустными и подавленными, а уходили в замечательном расположении духа. Кто угодно повеселеет, если почувствует, что ему рады.

Случайных посетителей здесь почти не бывало. Но даже среди постоянных гостей иногда попадались такие прелюбопытные личности. Как, например, Эрвин Калле, самый известный художник современности. Причем известный не столько своими картинами, сколько…

– Добрый день, мистер Калле. О, а эта прекрасная юная леди рядом с вами – неужели…

– Да, моя новая вдохновительница, – жеманно улыбнулся художник. Имея от природы весьма неприметную внешность – средний рост, правильные, но мелковатые черты лица, волосы невнятного русого оттенка, Калле вовсю потакал своей склонности к эпатажу. Первым и любимым способом взбудоражить общество для него было устроить у себя на голове какое-нибудь безобразие – малинового, синего, салатного цвета… И где только краски брал – не иначе в своей мастерской.

А вторым – завести новую любовницу.

– Счастлив представить вам мисс Анну Брумсток. Даму моего сердца… на этой неделе.

Смущенная, краснеющая от цинизма слов, еще более очевидного от манерных интонаций, девушка терзала в руках дешевенькую сумочку. Кажется, Эрвин опять выбрал себе в пассии простую горожанку – на этот раз светловолосую и высокую. Интересно, знает ли она о репутации художника? А если знает, то почему составляет ему компанию? На легкомысленную вертихвостку мисс Анна вовсе не была похожа – скорее, на единственную дочку какого-нибудь богобоязненного лавочника.

– Рада видеть вас в «Старом гнезде», – с искренней теплотой улыбнулась я парочке, немного жалея бедную девчушку. Кажется, ей едва шестнадцать минуло… И сразу попасть в ловкие руки Эрвина! Впрочем, возможно Анне повезло – художник всегда был до крайности щедр со своими любовницами. И не о деньгах речь – о внимании, переходящем почти в поклонение. За внешним цинизмом Эрвина прятался океан страстей – каждую свою «даму сердца» он любил всей душой, при этом прекрасно отдавая себе отчет, что чувства его быстротечны. – Мистер Калле…

– Сколько раз я просил вас звать меня просто Эрвином…

– Эрвин, вам – как обычно или предпочтете сегодня попробовать что-то новое?

– У меня достаточно свежих впечатлений, – подмигнул мне голубоглазый художник и галантно склонился над ладошкой своей спутницы. От едва ощутимого прикосновения губ девица вспыхнула и стыдливо потупилась. Думаю, она разрывалась между двумя желаниями – отдернуть руку… и самой наклониться к устам возлюбленного. – Так что – как обычно. Буду благодарен вам за кофе с лимоном и льдом, леди Эверсан, а для моей милой – что-нибудь горячее, сладкое и похожее на меня, – кокетливо закончил он, поправляя пальцами выбившуюся прядь – на сей раз снежно-белую.

– Думаю, «Ванильный соблазн» со взбитыми сливками вам подойдет, мисс Брумсток, – улыбнулась я, подтрунивая над обоими – и над слащавым художником, и над его подругой. – Прошу, присаживайтесь.

Эрвин улыбнулся, послал мне веселый взгляд из-под приопущенных ресниц – и вместе с Анной отправился в «кабинет» – так называли в кофейне отдельный столик за ширмой.

Когда Мадлен приносила заказ, я позволила себе прогуляться вместе с нею к художнику – и немного пошалить, спросив шепотом:

– А где ваша прежняя дама сердца, Эрвин?

На что художник совершенно серьезно и так же тихо – не приведи небеса, Анна услышит, – ответил мне:

– А кто ее знает. Делась куда-то… А вы метили на ее место, леди?

Улыбнувшись про себя – люди искусства такие ветреные, а уж Калле и вовсе неисправим, я пожелала паре уютного вечера и вернулась на свое место, к камину.

До вечера время пролетело незаметно. Едва успел выйти жеманный художник со своей наивной подругой, как колокольчики вновь зазвенели, оповещая об очередном госте. На сей раз это оказался Артур Томпсон с супругой и прелестной маленькой дочерью. Они сели в общем зале и заказали по чашечке самого простого кофе и целое блюдо всевозможных сластей.

Минуло четыре пополудни – и постепенно «Старое гнездо» начало заполняться. Публика сегодня подобралась на редкость разношерстная – журналист, поэтесса с мужем, несколько представителей знатных фамилий, владелец самой большой мануфактуры в городе… И все как один выбрали именно общий зал. Через некоторое время не без моей помощи завязалась непринужденная беседа сначала между двумя ближайшими столиками, потом в обсуждение включились соседние… Благо постоянные клиенты уже давным-давно успели перезнакомиться между собою и порой встречались даже за стенами кофейни. Ну, а когда речь зашла о последних новостях, то многие попросту пересели за общий стол в центре, а уж прислушивались к разговору так точно все.

– …пожар на Роук-стрит, вы слышали? В газетах пишут, что в тюрьме обрушилась целая стена и заключенные разбежались по городу! Как чумные крысы! – экспрессивно жестикулировала поэтесса. В пальцах был зажат мундштук с погашенной сигаретой – курить в моей кофейне было не принято, но отделаться от привычки держать табак поблизости Эмили Скаровски никак не могла. – Бромли скоро захлебнется в преступлениях, помяните мое слово!