- Ну, ни фига себе, пельмешка! – Дукалис третий раз за вечер помянул старый анекдот…
* * *
– Разрешите, товарищ подполковник? – Майор Соловец переступил порог кабинета начальника РУВД и почтительно остановился.
– Проходи, садись. – Петренко снял очки и положил их перед собой на рапорт группы дознавателей, в котором те просили обеспечить их безвозмездной финансовой помощью.
Посредством оной они надеялись дотянуть до следующей зарплаты.
Дознаватели сильно поиздержались, отметив в ресторанчике по соседству юбилей старейшего сотрудника отдела, к пятидесяти семи годам получившего наконец давно заслуженное звание капитана. Банкет, как водится, закончился взаимной дружеской потасовкой, прибытием нескольких немного странноватых с точки зрения национальной принадлежности нарядов ППС[13] и пустыми карманами наутро, когда юбиляр со товарищи очнулся. Набранным из нелегальных вьетнамских и монгольских эмигрантов патрульным были чужды хорошо известные всем россиянским выпускникам школ МВД понятия «корпоративная солидарность» и «порядочность по отношению к коллегам».
Они и слов-то таких по-русски не знали…
Так что карманы дознавателей оказались такими же пустыми, как карманы обыкновенных граждан, попадающих в цепкие руки пэпээсников.
Коллективный рапорт содержал сто девяносто три непреднамеренные, а связанные лишь с усталостью составителей грамматические ошибки в ста семидесяти словах текста и блистал отсутствием запятых, в результате чего смысл рапорта, и без того весьма далекий от понимания, был покрыт завесой тайны даже для Мухомора. Единственное, что понял подполковник, – это недовольство дознавателей с фамилиями Удодов, Чуков, Геков и Безродный действиями бармена, подсунувшего им водку с явной примесью жидкости для борьбы с насекомыми, и призыв привлечь наглого трактирщика к уголовной ответственности по статьям 295[14] и 357[15] за попытку истребления находящейся под охраной государства популяции милиционеров.
В личной беседе при подаче рапорта Безродный – парламентер от дознавателей, совершенно разошелся, потерял связь с реальным миром и даже начал угрожать Петренко тем, что, в случае неоказания срочной материальной помощи мучающимся с похмелья сотрудникам, они будут вынуждены компенсировать отсутствие средств путем переодевания в форму работников ДПС[16] и выходом на соседнюю улицу с целью добычи требуемой суммы «известным способом».
Мухомор пообещал решить проблему и отправил еле державшегося на ногах дознавателя восвояси.
Как оказалось, очень вовремя.
Спустя пятнадцать секунд, прошедших с момента окончания беседы в кабинете Петренко, непонятый подполковником парламентер в порыве горестного и справедливого негодования стал громко для всей очереди, собравшейся у паспортного стола, читать лекцию о том, что «пить, господа, вредно, а опохмеляться полезно». После чего сел на колени к какой-то старушке, назвав ее мамой, и сильно захрапел.
Соловец плотно прикрыл за собой дверь, отсекая доносящиеся из коридора возмущенные крики посетителей, пришедших наконец в себя после антиалкогольной лекции Безродного.
– Стажеру надо найти какое-нибудь дело, – с места в карьер начал Мухомор, параллельно обдумывая сказанное предыдущим посетителем и переживая из-за того, что не смог помочь измученным недостатком наличных средств дознавателям. – Иначе он нам весь отдел разгромит…
– Может, он засланный? – предположил сообразительный не по годам майор.
– Кем? – прищурился многоопытный Петренко.
– ССБ[17]…
- А зачем?
– Для профилактики, – изрядно потрепанный прошлыми проверками, но непобежденный Соловец развил показавшуюся ему интересной мысль.
– Думаешь? – Подполковник нервно побарабанил пальцами по столу.
– А почему нет, Николай Александрович? – Майор шмыгнул носом. – Новый министр… да будет славно имя его и занесено в скрижали истории, – Соловец с придыханием изрек стандартное и утвержденное на самом верху милицейского руководства славословие новому главе ведомства, которое полагалось произносить всякий раз, как в разговоре упоминалось первое лицо МВД, – говорил, что эсэсбэшники теперь будут действовать нестандартно…
– Возможно, – Петренко откинулся на спинку кресла и поднял глаза к потолку. – И у заместителя начальника Главка на мое место уже кандидатура подобрана… Племяш евойный. Из пожарников, – объяснил подполковник. – Степанидзе его фамилия… Зовут Арон Исакович.
– Ну, вот, всё складывается, – уверенно изрек Соловец, втайне недолюбливавший «лиц пархатой национальности» и тщательно скрывавший свои воззрения от окружавших его коллег-интернационалистов, которые совершенно одинаково и очень по-доброму относились и к русопятым выходцам из деревень Нечерноземья, и к ортодоксальным иудеям, и к смуглым рыночным торговцам с Кавказа, и к иссиня-черным туристам из каких-нибудь Замбии или Ганы, и к смотрящим на мир сквозь щелочки узких глаз представителям малых северных народностей.
– Тогда надо принять контрмеры, – спустя минуту проворчал Петренко.
– Какие? – спросил Соловец, предпочитая получать ценные указания от непосредственного руководства, нежели самому проявлять вредную инициативу и вызывать в свой адрес ненужные подозрения в желании казаться умнее начальника.
– Какие, какие? – недовольно бормотнул подполковник. – Что, сам не знаешь? Поручим ему глухарька, пусть копается. Главное, чтобы наш стажер в отделе пореже появлялся…
– У нас сейчас нет глухарей, – предусмотрительный майор в ожидании проверяющего полчаса назад уничтожил все документы по потенциально бесперспективным делам и теперь чесал в затылке.
– А ты найди…
– Как?
– Мне что, тебя учить? – начальственным козлетоном проблеял Мухомор. – Выбери заявителя понуднее и отдай его Мартышкину. И прикажи без результата не приходить.
Начальник «убойного отдела» пожал плечами.
– Тогда надо изнасилования ждать…
– Ты не жди, а иди и работай! – Петренко начал злиться. – И не зацикливайся на изнасилованиях. Их может и не произойти, если ты сам, конечно, не изнасилуешь кого-нибудь…
Благодаря особенно внимательному отношению сотрудников МВД к заявлениям об изнасилованиях, выражавшемуся в намеках пострадавшим о «сугубо добровольном коитусе» и громко высказываемой «уверенности» дознавателей и оперативников в том, что жертва просто хочет «по-легкому срубить деньжат» с обвиняемого, количество обращений такого рода действительно было минимальным, что благотворно сказывалось на статистических данных, лежащих в основе отношения общества к полной опасностей и лишений работе сотрудников правоохранительной системы.
– Поручи ему любое дело, – Мухомор опять напялил очки, демонстрируя, что разговор окончен. – Сам поработай с заявителями. И чтоб сегодня до вечера этого засланного казачка тут уже не было…
Глава 2
ДРИНК СО СВИДАНЬИЦЕМ
– Не, ты, Роб, погоди… – Андрей крепко схватил нового знакомого за руку, чтобы тот не успел очередной раз отхлебнуть из открытой оперативниками с горя бутылки. – Давай-ка, повтори еще раз. Только медленно. А то ни я, ни мой друг тебя толком не поймем: давай все по порядку. Understand me?
Роб, а правильнее Роберт Уильям Дьерк, с которым менты грустно сидели на берегу Темзы, понял вопрос и очередной раз, растягивая слова и помогая себе жестами, попытался объяснить ситуацию.
Оперативники не обманулись, заподозрив в нем бомжа.
Роб когда-то работал инженером на ткацкой фабрике, но стал чрезмерно попивать, затем фирма по производству льняных простыней и наволочек вообще обанкротилась, так что Дьерк лишился средств к существованию. Неделю назад домовладелец выставил его на улицу за задержку квартплаты, милостиво пообещав не обращаться в полицию, а компенсировать недоимку кое-каким имуществом, оставшимся в комнате Роба. Новоиспеченный бомж уже обдумывал, что будет легче – утопиться или же, плюнув на все, ночевать под мостом, как вдруг ему улыбнулась удача.
Она оскалилась длинными желтоватыми зубами высокого джентльмена, поймавшего Роба у набережной Темзы и предложившего работу.
Суть ее сводилась к следующему: инженер должен был постоянно находиться около помещения – «ну, того, из которого, господа, вы вышли». Строгий наказ посторонних внутрь не пускать неукоснительно выполнялся, благо двери запирались надежно. В саму каморку до сегодняшнего дня Роб не заглядывал.
В этом месте рассказа он выразительно посмотрел на Дукалиса, кивнувшего головой: все, мол, андестенд, продолжай.