Читать интересную книгу Жданов - Алексей Волынец

Вот так — «и мы его в мыслях приняли революционером» — а ведь молодые земские учителя, супруги Лотоцкие, как мы поймём далее, оказались недалеки от истины. Но помимо этого мы ясно видим человека, искренне любящего детей, невысокомерного, опытного педагога, способного увлечь и взрослых.

В Мариуполе в семье Александра и Екатерины Ждановых в декабре 1894 года родилась третья дочь — Елена, а в феврале 1896 года появился на свет, несомненно, долгожданный сын. Мальчик родился в доме, выходившем фасадом на Александровскую площадь, от которой в центр города вела широкая Екатерининская улица — главная в Мариуполе, мощённая осколками местного гранита и освещавшаяся по вечерам «замечательно тусклым» светом газовых фонарей. Улица шла к собору Святого Харлампия, где спустя несколько дней и крестили новорождённого Андрея Александровича Жданова.

Построенный в византийском стиле собор был самым крупным зданием в Мариуполе. Находился он в центре этого уездного города обширной Екатеринославской губернии. В его стенах специально сохранили два английских ядра — следы обстрела города англо-французской эскадрой в 1855 году во время Крымской войны. Три придела огромного собора, строившегося 40 лет, могли вместить пять тысяч человек одновременно, каждого шестого горожанина. Большинство из них жило в типичных для Приазовья хатках, камышовые или черепичные крыши которых разнообразили пейзажи рабочих слободок у порта и строящихся металлургических заводов.

В те годы этот уездный город по количеству иностранных консульств уступал только Санкт-Петербургу — бурно развивавшаяся в Российской империи современная промышленность большей частью принадлежала иностранному капиталу, а Мариуполь был не только одним из крупнейших центров металлургии, но и основным торговым портом для обширного промышленного района с заводами и шахтами Донбасса.

В год рождения нашего героя в Мариуполе как раз завершалось строительство крупнейших на юге России металлургических заводов. Один из них строился инженерами из США и принадлежал Никополь-Мариупольскому горному и металлургическому обществу, контролировавшемуся французским и американским капиталом. Впрочем, по слухам, свой финансовый интерес в этом предприятии имел и всесильный тогда министр финансов Российской империи граф Витте. Второй строящийся в Мариуполе металлургический гигант принадлежал бельгийцам.

На следующий год после рождения главного героя нашей книги городская дума Мариуполя примет решение создать на Александровской площади сквер, сохранившийся до наших дней (ныне это парк на Театральной площади). Конечно, в далёком 1896 году никто в семье инспектора местных училищ не мог и предположить, что спустя полвека здесь появится памятник их новорождённому сыну, а старинный город на берегу Азовского моря будет 40 лет носить его имя…

Пока же единственный в семье мальчик рос в южном городе у моря, в окружении любящих родителей и старших сестёр. Только вот у его отца, похоже, опять не заладилось с начальством. Летом 1899 года Александра Жданова перевели из губернского города в село Преслав Бердянского уезда Таврической губернии директором учительской семинарии. Выражаясь современным языком, это было педагогическое училище, готовившее учителей для начальных школ. И вот новый директор стоит перед безукоризненно выровненной шеренгой замерших семинаристов. До него тут директорствовал отставной генерал Уваров, внедрявший среди будущих учителей церемониальную шагистику, строевые песни и умение выстаивать многочасовые всенощные бдения по стойке «смирно». Теперь же перед учениками предстал человек среднего роста, крепкий, с короткой шеей и большой головой, одетый не во фрак или вицмундир, а в простую синюю косоворотку, перетянутую шерстяным пояском.

Современники оставили нам описание облика нового директора и его первый разговор с учениками:

«Выступил вперёд правофланговый — руки по швам, ест глазами начальство, выкрикнул зычным голосом:

— Ваше Превосходительство, разрешите съездить в Ногайск, галоши купить.

— Во-первых, я не "Ваше Превосходительство", а Александр Алексеевич — так и прошу меня впредь называть. Во-вторых, я вам не разрешаю ехать в Ногайск, а галоши, — усмехнулся новый директор, — вы поручите купить Николаю (служителю семинарии. — А. В.)».

Отказано было и ещё двум, пытавшимся прикрыть желание погулять надуманными причинами. «Четвёртым, — вспоминал в 1935 году бывший семинарист А.И. Волков, — выступил наш вольнодумец Ольховский. Он откровенно заявил, что хочет немного развлечься. И вот ему-то Александр Алексеевич разрешил поездку с условием возвратиться к определённому часу. Это сбило нас с давно освоенных позиций — изворачиваться перед начальством кто как может. Мы увидели, что этого директора не проведёшь…»{14}

Александр Жданов проработал в Преславе, выросшем из болгарской колонии в многонациональной Новороссии, чуть больше года. Современники утверждают, что и за этот малый срок он успел «коренным образом перестроить преподавание и воспитательную работу в семинарии»{15}. Открыл семинаристам доступ ко всему фонду семинаристской и своей личной библиотек — до него выдавались только книги, положенные по программе. Активно поощрял самодеятельное творчество — ставили пьесы Фонвизина, Гоголя, Островского, организовывали музыкальные вечера. Улучшился быт воспитанников, уже привыкших к унизительному шпионству за ними, обыскам, картёжничеству, пьянству. «Лучшие воспитанники семинарии, — рассказывала позднее Татьяна Жданова, — часто посещали отца на нашей квартире, отец давал им книги из своей библиотеки, рекомендовал им читать сочинения Чернышевского, Белинского, Герцена, Добролюбова, Писарева, Ушинского и ряд других книг, по которым потом проводил беседы с воспитанниками»{16}.

«Этими новшествами и вольностями, — вспоминал ученик Жданова А.И. Волков, — были недовольны "благонамеренные" преподаватели семинарии, но до поры до времени молчали. Молчание было нарушено ими, когда Александр Алексеевич настоял на приёме в семинарию среди учебного года рабочего из Донбасса Григория Кармазина, 23-летнего неблагонадёжного матроса Петрова и ещё троих, уволенных за бунт из Ново-Бугской учительской семинарии — Прохора Дейнегу, Вольнянского и Пикулю. С появлением этих лиц в семинарии началось систематическое разложение религиозно-нравственных устоев. Семинаристы стали регулярно снабжаться прокламациями из Донбасса (через Кармазина), были организованы кружки — литературный, вольнодумцев и безбожников. Преподаватели сумели выявить организаторов этих кружков, а также установить действительного вдохновителя их — самого Александра Алексеевича. Сразу же поп Василий Алфёров и преподаватель Божко сфабриковали на него донос попечителю Одесского учебного округа… Скоро мы узнали, что Александра Алексеевича переводят от нас куда-то на север, но прожил он в Преславе до августа 1900 года»{17}.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});