Даже в самых смелых мечтах он не мог себе представить, как завершится этот вечер.
…Но это было тогда. Он отвернулся, надеясь, что никто не заметил, как он глазел на свою бывшую жену. Та Кейт – яркая, юная – раскрывалась навстречу жизни с такой наивной доверчивостью, что покорила его раз и навсегда. А сейчас она излучала то же непоколебимое спокойствие, которое было характерно для Джулии.
Не то чтобы это сходство отталкивало его – Донован любил свою бывшую тещу. Несмотря на ее сдержанность, он всегда ощущал теплоту и поддержку со стороны Джулии. Не совсем материнскую, скорее, мудрой тетушки, которая принимала Донована со всеми его недостатками.
Но если Джулия была сдержанной, то Кейт стала недоверчивой. И в основном по его вине. Нет, наверняка у нее были свои взлеты и падения с тех пор, как они развелись, но Донован прекрасно знал, что именно он уничтожил эту непосредственность. За прошедшие годы он сделал все возможное, чтобы побороть свои недостатки, но изменить прошлое был не в силах. Кейт явилась чудесным и мучительным напоминанием о самом сложном периоде его жизни.
Слава Богу, через несколько дней она вернется в Сан-Франциско.
Слухи о том, что надвигается снегопад, заставили гостей поторопиться с отъездом. Последними покинули дом двоюродный брат Кейт Ник Корси и его тихая темноглазая жена Энджи. Ник несколько лет проработал в компании «Феникс», а недавно открыл собственное дело, тоже по проведению взрывных работ. Лицо его было угрюмым, и Кейт подумала, что, как и Донован, Ник гадает, смог бы он что-нибудь исправить, если бы присутствовал при роковом взрыве. Смерть и чувство вины всегда неразлучны.
Обняв на прощание кузена, Кейт плотно закрыла дверь, чтобы не впустить пронизывающий холод. Поскольку Сэм погиб, а Ник ушел из компании, Джулия стала собственницей «Феникса», а Донован – явным претендентом на пост руководителя. Он справится не хуже Сэма. Может, даже лучше, потому что более постоянен. В основном.
С чувством горечи Кейт подумала, что в результате их неудавшегося брака Донован выиграл больше, чем она. В компании он обрел вторую семью, сделал головокружительную карьеру, а она оказалась за три тысячи миль от родных и получила профессию, которую предпочла бы сменить на другую. Лишь смерть отца заставила Кейт приехать в Мэриленд, и не только потому, что она не хотела видеть Донована. Гораздо более веской причиной было то, что она сознательно избегала встречи со всем, чего лишилась. И все же, если бы ей снова пришлось расторгать этот брак, она, наверное, приняла бы то же решение, так что жалеть себя не имело смысла.
Она вернулась в комнату, остановившись в дверях. Несмотря на то что буквально вся мебель была уставлена пустыми тарелками и чашками, на Кейт успокаивающе подействовал дух изысканности, царивший в комнате, с любовно отполированными антикварными вещицами и сочными цветами персидских ковров. Джулия оформила комнату по своему вкусу, но Сэму тоже нравился этот дизайн, что говорило о том, как он изменился, насколько далеко ушел от восточнобалтиморского парня.
Увидев Кейт, Джулия покинула свое временное убежище в одном из боковых кресел.
– Джанет будет здесь убирать, и Чарлз предложил, чтобы мы собрались в семейном зале.
Кейт вздохнула. Она совсем забыла, что с ними хотел поговорить адвокат. Когда они с матерью шли из одного конца огромного дома в другой, она спросила:
– Это ведь не займет много времени? Конечно, дом отойдет тебе. А поскольку отец не жаловал нас с Томом, то, я полагаю, каждый из нас получит не больше шиллинга на свечки.
– Ты же знаешь, что отец был непредсказуем. И хотя ему было трудно принять некоторые ваши поступки, он никогда не переставал любить тебя и твоего брата.
Кейт действительно не сомневалась в любви отца, несмотря на то что Сэм так и не простил ей развода с Донованом и бегства из Мэриленда. За годы ее самовольной ссылки они помирились. Были приезды в Сан-Франциско, регулярные телефонные звонки. И хотя они с отцом не касались серьезных тем, отношения между ними снова стали вполне дружескими.
А вот Том – совсем другое дело. Сэм не разговаривал с сыном почти десять лет. Кейт быстро помолилась, чтобы отец оставил брату хоть что-нибудь в знак примирения.
Свет в семейном зале был притушен, и Оскар Уайльд, престарелый пес породы шелти, дремал у потрескивающего камина. Здесь был центр, самое сердце дома, и здесь дизайнерский талант и вкус Джулии выявился гораздо интереснее, чем в официальной комнате для приемов. Прочная, удобная мягкая мебель, которую она выбрала, еще когда дети были маленькими, сохранила свою форму, несмотря на то что на ней многие годы подпрыгивали и сидели, смотря телевизор или читая газеты по воскресеньям. Груда больших разноцветных подушек в одном углу дивана помнила бесконечную череду растущих детей, поскольку Джулия была всегда рада друзьям и подружкам Тома и Кейт.
Стена позади камина играла роль семейной фотогалереи, со множеством снимков, отражавших десятилетия жизни. Взгляд Кейт скользнул по ним: вот Том прислуживает в церкви, вот он играет в лакросс, а вот они с матерью работают в саду среди пышно цветущих весной растений. Джулия была самым выдающимся цветоводом их района. Сбоку от фото сада висел красивый портрет Сэма и Джулии, снятый в тот вечер, когда они были на ужине в Белом доме, и снимок, на котором Сэм помогал своей матери перебираться на новое место жительства – в дом в восточной части Балтимора, который он купил для нее. Отца и бабушку сопровождали по меньшей мере еще двадцать членов семейства Корси, включая Кейт и Тома.
Взгляд Кейт остановился на ее свадебной фотографии. Боже, какими юными были они с Донованом и какими счастливыми, даже больно смотреть. Как это характерно для Джулии – не убирать ни эту фотографию, ни фото Тома. Плохая или хорошая, но история семьи Корси на этой стене была представлена полностью.
Кейт сморгнула навернувшиеся слезы, вспомнив добрые старые времена. Каждый из них нес свою долю ответственности за то, что когда-то счастливая семья распалась. Все вошли в зал в тот момент, когда Чарлз Гамильтон закрывал дверцы камина и его бугристое лицо освещали языки пламени. Адвокату было под шестьдесят, его отличало такое же худощавое телосложение, как у Джулии, то же изящество манер, и он идеально соответствовал образу семейного юриста. Но типичная внешность не означала, что в жизни Чарлз всегда следовал стереотипам. Когда-то давным-давно они с Джулией были обручены. Их помолвка могла привести к абсолютно разумному союзу между двумя старинными мэрилендскими семействами. Но Джулия, презрев все условности, разорвала помолвку, когда в ее жизни появился Сэм Корси. Вместо того чтобы зачахнуть от неразделенной любви, Чарлз, в свою очередь, разочаровал родных, моментально женившись на Барбаре Кантор, умной, грубоватой и добросердечной еврейской девушке, тоже юристе по образованию.