Читать интересную книгу То памятное утро - Иштван Сабо

— Такое не забывается.

— Но ведь тебе нужна работа. Мы дадим тебе работу.

— Так-то оно так, работа мне нужна, — неторопливо и твердо выговаривает Джек из Аризоны, — да только такая, чтоб мне по вкусу пришлась.

— О'кей, — произносит Билл уже недовольно, — но ты, приятель, помни: слишком разговорчивые ребята в наших краях не приживаются.

И он похлопывает по висящему на боку кольту.

— Черт знает, как это получается, но только таких ребят, горемык этих переборчивых, пуля словно сама ищет. Прощай, чужак.

— До свиданья. Благодарю за виски.

Пока они идут к выходу, Барышня раскатисто хохочет. От этого смеха мороз по коже подирает. Все трое вскакивают на лошадей.

Тем временем Янчи достал с полки большую глиняную миску. Открыл дверцу духовки: а ну, каштанчики, выбирайтесь из печки! Вокруг него витал восхитительный аромат. Короткой палочкой он подгребал, подталкивал испеченные кругляши к краю духовки. Они с резким стуком падали в глубокую миску. Потом, когда горка выросла, стук превратился в шорох, и вот уже из печки выкатился последний каштан, хорошо пропеченный, широко улыбающийся.

Улыбающийся? Нет, скорее ухмыляющийся. Именно так ухмыляется Одноглазый Билл, совсем как этот каштан со своим раскрывшимся надрезом. А что же по-девичьи стройный, но мускулистый незнакомец? Он в этот момент бросает Козяину салуна монету — за разбитый стакан.

Янчи тоже однажды попробовал вот так, по-ковбойски, расплатиться за газировку, но корчмарь, дядя Имре Буйтор, накинулся на него:

— Ты что швыряешься отцовскими деньгами, сопляк, сейчас как врежу тебе по затылку! А потом еще прибавил:

— Да и собственными деньгами чтобы не смел мне тут швыряться! Ежели они у тебя еще будут! Чтоб тебя… — слова застряли у него в горле, ругательство замерло на губах, потому что как раз против дяди Имре на стене висел огромный плакат.

Он изображал распятого Христа в терновом венце, а внизу большими буквами была выведена надпись:

«ПОЧТО ТЫ НАНОСИШЬ ЕМУ ОБИДУ?»

Янчи застыдился, ему стало неловко от того, что дядя Имре не осмелился по-настоящему, от души выругаться, а только шваркнул тряпкой о стойку. Пучившаяся в стакане пенистой шапкой газировка с малиновым сиропом чуть не расплескалась у него в руках. Янчи проглотил ее, не ощутив ни привычного покалывания на языке, ни сладкого вкуса напитка — холодный, да и только.

Ну а сейчас? Сейчас он подошел с полной миской каштанов к кровати и начал трясти спящую бабушку за плечо:

— Бабушка! Проснитесь! Глядите, что у меня есть.

Старушка пожевала губами, почмокала в полудреме, приподняла голову и открыла глаза.

— Ты что, внучек? Что тебе?

— Глядите, что у меня есть!

Выцветшие старушечьи глаза секунду непонимающе вглядывались в горку каштанов, потом сузились от неожиданно вспыхнувшей улыбки.

— Ах ты батюшки! Гостинец мне, старой, принес?

— Угощайтесь, бабушка.

Четки быстро вывернулись из пальцев и скользнули в карман передника. Старушка ухватила полную горсть каштанов, но тут же высыпала их все в передник — очень жгли.

— Откуда же у тебя каштаны, внучек?

— У Порколабов под деревом собрал.

— Стало быть, нашел, — успокоенно сказала старушка. — Дерево-то не трогал?

Янчи уже направился с тарелкой к столу, когда его настиг бабушкин вопрос.

— Нет, только то, что в траве валялось, подобрал, — обрадованно заверил он.

— Ну если в траве, тогда ладно. Шапка-то небось из-за этого мокрая?

— И из-за этого тоже, а еще дождь идет.

— Вот каштаны и посбивало, — кивнула старушка. — И как там твои родители с виноградом управляются? В такую-то погоду!

Они замолчали и принялись за лакомство. Пропеченная каштановая кожура шуршала, потрескивала в пальцах. Бабушка и внук жевали, пряча хитринку в уголках двигающегося рта, время от времени лукаво поглядывая друг на друга.

«А Джек из Аризоны, — подумал Янчи, — что же он сказал хозяину?»

— Извини, Толстяк, что тебе пришлось поскучать.

— Пустяки, — усмехается плотный короткошеий мужчина, — немало драк я повидал на своем веку. И еще увижу.

— Я все думаю, кто были эти люди, — говорит Джек.

— Ты что-то много думаешь, как я погляжу.

— Я не привык, чтобы стреляли в мой стакан.

— Лучше в стакан, чем в другое место.

— Кто этот Билл? Что он не босс, я уже понял.

— Билл — всего лишь подручный, — говорит хозяин салуна. — Никому не известно, кто босс. А кто дознался, того уж и в живых нет.

— А что ваш шериф?

— Разводит голубей. Как одряхлеют — пристреливает.

— Стоящий шериф, — кивает головой Джек.

— Знаешь, что я тебе посоветую, незнакомец? Ты тоже не пытайся узнать лишнего.

— Почему?

— А то будет одним трупом больше. Жалко все-таки. Ты парень симпатичный.

— Спасибо, Толстяк.

— Ты, я слышал, работу ищешь?

— Я бы ранчо купил, мне перепало кое-что по наследству.

Хозяин аж присвистывает:

— Так ты богач! А вид у тебя, как у ковбоя.

— Не такой уж я богач, чтобы меня стоило прикончить.

— Кто знает!

Янчи один за другим отправлял в рот каштаны.

— От таких бы и Джек из Аризоны не отказался.

— Это еще кто? — спросила бабушка.

— Знакомый один.

— А имя, как у нехристя.

— Уж какое досталось, — вступился Янчи.

— Главное, вел бы себя как следует, — сказала бабушка. — Смотри не научись от него баловству какому! Как бишь его зовут-то?

— Джек из Аризоны.

Янчи посмеялся бы над бабушкиными вздохами, но во рту у него были каштаны. Вдруг кухонное окно закрыла чья-то тень.

— Вон родители твои вернулись, — сказала старушка. — Чего ж тут удивительного, в такую погоду. Только бы виноград не погнил.

Вошли отец и мать, одетые во что похуже — что не жалко на винограднике трепать. От них веяло сыростью и кисловатым запахом давильни.

— Хвала господу, — поздоровался Янчи и, засуетившись, попытался было прикрыть остатки каштанов на тарелке и очистки.

— Во веки веков, — ответила мать. — Что же ты не пришел нам помогать?

— Да я… Я думал…

— А это что такое? — подошла она ближе. — Что это у тебя?

На столе красовалась миска, вокруг трудилась шелуха.

— Поди сюда, Габор, — кликнула Анна мужа. — Как ты думаешь, что это?

Мужчина скользнул взглядом по столу.

— Ты что, сама не видишь? Каштаны. И пахнут как хорошо.

— Дождешься, что твой сын станет вором. Где ты их украл, отвечай!

— Он не украл, он в траве нашел, — сказала старуха.

— А вас не спрашивают, мама. Вы и сами хороши. Что там у вас в переднике?

— Лучше бы пообедали, чем ссоры разводить. Ну подобрал мальчонка несколько штук каштанов, а ты уж…

Женщина вытянулась в струнку.

— Чтоб ничего чужого в нашем доме не было! Особенно от Порколабов. Я ведь знаю, откуда эти каштаны. На днях Порколабиха на базаре убивалась, что мальчишки все каштаны посбивали. Им, мол, никак не углядеть, дерево далеко от дома. Наслушалась я, хватит. Ты что, хочешь, чтобы мне пришлось платить? Признаться, что мой сын украл?

— Да не крал я, а нашел. Под деревом, в траве.

— Каштан не слива, чтобы с дерева падать, — сказала мать. — И не смей трогать чужого! Пусть у них будет еще больше денег, чтоб им все спустить на лекарства. Моему сыну нечего искать под чужими деревьями. Хочется тебе каштанов, так я куплю!

Отец наконец-то повесил на гвоздь отяжелевшее от дождя, запятнанное осеннее пальто и повернулся к ним.

— Еще не хватало мальчонку заставлять расплачиваться за эти растреклятые каштаны! Выдумала тоже! Чтоб их громом разразило, все деревья каштановые!

— А чего бы ему самому не расплатиться, он ведь уже не маленький, — сказала мать. — Да не забудь на следующей исповеди во всем покаяться.

— Да уж, исповедаться — это первым делом, — протянул отец, и губы его насмешливо дрогнули. — На это у него времени хватит. Да и в попах недостатка нет.

— Габор!

Тот лишь отмахнулся раскрытой табакеркой: мол, не хочется об этом и говорить. Тут, собравшись с духом, подала голос бабушка:

— Так сразу и платить, и исповедоваться… Он эти каштаны в траве нашел. Их кто угодно мог подобрать. И никакой у меня внук не вор. И потом… он ведь не ограбил никого, не убил. Пожаров не устраивал.

— Не о том речь, мама. Пусть не подбирает того, что ему не принадлежит. Неизвестно, за чем он в следующий раз вздумает нагнуться.

Бабушка расплакалась, сидя на кровати. Потом вдруг встала и, придерживая передник, засеменила к печке. А там с ловкостью фокусника швырнула на горящие угли и каштаны, и шелуху.

— Дай сюда миску, Янчи.

Мальчик, сдерживая дрожь, подчинился и с безмолвным гневом смотрел, как огонь один за одним пожирает собранные и испеченные им каштаны.