Читать интересную книгу От общественной организации к гражданскому обществу - Сергей Минутин

К духовенству отношение было ещё хуже. Но были и причины. Духовенство к концу XIX и началу ХХ веков сильно увлеклось капиталистическими отношениями, вовсю играло на бирже и совершенно не думало о пастве. А паству надо духовно «пасти», поэтому итог закономерен. Но чувствуете накал общественных страстей на стыке веков. Мы усмотрели его таким, не согласны – делайте свои открытия.

Речь ведь идёт о глобальных проблемах, которые могли бы быть разрешены только за счёт новых идей, а идеи родятся в головах, а апробируются в общественных организациях. Человечество столкнулось в ХХ веке с такими проблемами, которые переросли в две мировые войны, в колониальный передел мира и смену общественных государственных устройств целого ряда стран. Чувствуете уровень решаемых проблем и потребность в новых идеях, в новых общественных организациях, как формах общественного устройства.

Весь ХХ век все без исключения государства спасались как могли, создавая международные общественные организации, новые религиозные организации и т. д. Показательным примером может служить такая общественно-религиозная организация, созданная в Испании, как OPUS DEI. В 1928 году её создал духовник Хосемария Экстирва де Балагеру. Он нащупал идею объединения мирян и священников (т. е. обозначил наличие двух конкурирующих общественных корпораций и предложил положить этому конец): «В своей основе идея OPUS DEI заключается в том, что спасение мира придёт в большей степени от мирян, людей с пиететом относящихся к повседневным трудам, видоизменяющих секулярное сознание изнутри. В этом ключе «духовность» и «молитва» не являются понятиями, предназначенными исключительно для церкви, набором благочестивых правил, отгороженных от обычной жизни. Действительный фокус духовной жизни – повседневная деятельность человека, его взаимоотношения с окружающими, его поведение в социальной жизни, рассматриваемые с точки зрения вечности. Эта, подобная взрыву, концепция потенциально способна высвободить созидательную энергию христиан во многих сферах деятельности. В ней заключены немалые амбиции: пройти сквозь века христианской истории и возродить идею приближения к ранним христианам обычных мирян – мужчин и женщин, неотличимых от своих коллег и соседей, занимающихся повседневной работой, но при этом «воспламеняющихся душой» от чтения Евангелия и стремящихся изменить мир».

Эта идея несомненно стала замыслом с перспективой широкого распространения. Поэтому OPUS DEI менее чем за 50 лет стала одной из самых могущественных общественно-религиозных организаций мира. В России, к сожалению, такой силы и такого ума среди духовенства не нашлось, но духовенство с успехом заменила КПСС, поменяв духовные силы на мирские, кресты на звёзды, дух на материю, но оставив в основе воспитание человека, стремящегося к созиданию.

Проблема у коммунистов была в непонимании того, что дух оплодотворяет материю. Без духа она разрушается, но это произойдёт потом. Но пример отличия общественно-политической от общественно-религиозной организации весьма показателен. Пока шла череда революций в России (февральская, октябрьская), за ними гражданская война, все были заняты борьбой друг с другом. Здесь, видимо, было всё: и промысел божий и глупость людская, но в литературе почти нет упоминаний о том, чтобы церковь в начале ХХ века изо всех сил усмиряла мирян молитвами. А значит, в итоге, она просто хотела возвыситься на ослаблении мирской власти.

Сюжет, как и сценарий – старый, в ХХ века хорошо изучен, но видимо духовниками опять просмотрен. Ясно одно, что российская аристократия и прочие богатые общественные слои в конце XIX и начале ХХ веков устремились догнать, в очередной раз, страны запада, в частности мировую буржуазию, но сильно превысили скорость и налетели на риф коммунизма. В результате уцелевшие и преданные, кто монархии, кто временному правительству (республике) россияне, забыв и гимн «Боже царя храни» и лозунг «Свободу учредительному собранию», оказались за рубежом, вдали от своей Родины.

Условия, в которые попало большинство наших соотечественников, были жуткие: «Ни одна страна, как правило, не давала нам въездных виз, все двери перед нами наглухо закрыты, а государственные и законодательные учреждения повсеместно заботились лишь о том, чтобы, где только возможно урезать нас в правах, которыми пользовались граждане всех других стран мира», – вспоминали русские беженцы и военнослужащие, которым посчастливилось живыми выбраться «с другого берега». И вот теперь правительства европейских стран, наблюдая трудности, с которыми продолжала стойко сражаться Русская армия, хладнокровно прикидывала, какую ещё выгоду могли бы принести им проживавшие в принявших скитальцев страны русские переселенцы. Обсуждали на парламентских слушаниях список тех непривлекательных задач, которые можно было бы переложить на плечи прибывающих в их сторону военных беженцев, и выполнять которые зачастую гнушалось мало-мальски обеспеченное коренное население этих стран. Именно эти работы и планировалось поручить людям, у которых почти не осталось иного выбора, как браться за любое предложенное дело. Им, эмигрантам, оказавшимся вне Отечества. Настроения местного населения, часто подверженные быстроменяющимся политическим ситуациям и экономическим колебаниям рынка труда, были весьма неустойчивы и простирались от ностальгических вздохов о былом единстве славянских народов, до неожиданных истерик». /О.Г. Гончаренко, «Белоэмигранты между звездой и свастикой», Москва, «Вече», 2005 г., с. 47/.

Но, согласитесь, что условия для возникновения новых идей и создания на их базе общественных организаций идеальные по российским меркам, по тем меркам, которые эмиграция насаждала в России, будучи у власти: «Творец должен быть голоден, оборван и грязен, иначе он не будет творить». Этот постулат многие вынуждено «отъехавшие» из России распространяли в ней и на пролетариат, и на солдат, и на крестьянство, и на интеллигенцию.

Условия за рубежом для развития творчества у русской эмиграции были идеальными. Головы эмигрантов хорошо проветрились ещё на Родине. В основном это были, правда, головы бывших военных, разом вспомнивших напутствие покойного императора Всероссийского Александра III: «У России есть лишь два надёжных союзника – её Армия и Флот, а все остальные обязательно и многократно предадут». Из литературных источников так выходит, что Александр III был последним почитаемым царём, так как на дух не переносил свою вечно просящую и алчную родню, как и прочую челядь, обходился с ней весьма холодно для пользы государства. Но дело не в царе и не в правительстве, дело даже не в предательстве России, дело в политическом мышлении. А каким было мышление носителей власти самодержавного режима и рождённого им Временного правительства прекрасно показали И. Ильф и Е. Петров в своих вечных творениях «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок». Председатель дворянского собрания Киса выразился предельно точно о дворянской власти: «Брильянты в стул». Стулом, как известно, ещё называют и гавно. То есть у российских политиков всегда была проблема с пониманием того, ради чего они живут. А ради кого их вообще никогда не интересовало, так как своё гавно для них всегда было первично. Думаете хамим, но посмотрите как начался XXI век в России. Тёща Кисы прятала брильянты в свой родной стул, нынешние тёщи Кис всё прут и вывозят за границу… поумнели за 100 лет.

Что касается большевиков, то в наведении порядка на Руси они не были первыми. При возрастающем бардаке, который в России всегда на прямую связан с казнокрадством, всегда находятся люди, готовые выбивать табуретки из под ног. Их часто и считают спасителями России. Угроза смерти для правильного мышления чиновника – великая сила. Отмени её и получите революцию – это аксиома.

Сначала мыслящие люди из числа политиков, писателей, революционеров теоретически, но очень сильно, перетряхнули всю политическую, военную, культурную элиту России. Потом большевики практически завершили начатое теоретиками. А затем и сами эмигранты «перетряхнули» всю свою предыдущую жизнь, так как именно большевики заставили их задуматься над тем, как надо было жить и вести себя, чтобы держа в руках огромную империю оказаться даже не на её задворках, а за её пределами.

«Извечных вопрос «Кто виноват?» был увезён в эмиграцию пораженцами Белого движения в начале 20-х годов ХХ века, где вызвал 35 лет бесплодной полемики. Перед русскими изгнанниками в первые годы особенно остро стоял выбор: жизнь в замкнутом кругу «Зарубежной Руси» или ассимиляция среди иностранцев. Деятельную часть русской молодёжи в эмиграции, сохранившую верность идее о победоносном возвращении в отбитую у большевиков России, такой выбор не устраивал. В одной из печатных эмигрантских органов под названием «За Россию» ещё в 1934 году некий автор писал: «Ждать нечего. От эмигрантской пустоты, безволия и лицемерия, от обывательского прозябания, от бесплодных споров, от позорного равнодушия к основному вопросу национального бытия – мы зовём к борьбе за Россию…» /О.Г. Гончаренко, «Белоэмигранты между звездой и свастикой», Москва, «Вече», 2005 г., с. 245/.