и затянуло. Домой возвращаться не хочет, лучше здесь. Одной.
Алла слушала и слушала рассказы Альбины про семью, детство, про жизнь в Москве, и получала удовольствие от общения с девушкой. С одной стороны, она ей очень сочувствовала, но с другой, испытывала какое-то странное наслаждение от историй, пропитанных бедностью и болью, пропускала их через себя и на выходе ощущала сладкий привкус беды, случившейся хоть и рядом, но не с тобой. Так всегда трудно разогнать зевак от места аварии или другой трагедии. И чем горче несчастье, тем больше толпа, тем живее обсуждение, тем очевиднее общее ощущение радости, что с кем-то другим. Масса живёт своей жизнью, бурлит, колышется, и боль незнакомых людей, кровь, крики служат подпиткой для существования. Так и Алла осторожно погружалась в незнакомый ей мир горя и несчастья, заранее зная, что всегда может вынырнуть и глотнуть воздуха счастливой и благополучной жизни.
Альбина вопросы не задавала – ни про беременность, ни про жизнь знакомой. А что было спрашивать. Ответы и так бросались в глаза – красиво уложенные волосы, всегда свежий и аккуратный маникюр, кожа, светящаяся изнутри, одежда, обувь и сумки, кричащие о цене.
Странный случай произошел как-то в кафе. Алла по обыкновению обедала там. Поболтать с Альбиной никак не получалось: официантка носилась по залу, еле успевая менять тарелки и приносить новые блюда. А посетители всё шли и шли. И вот уже все столики заняты. Кто-то заглядывает с улицы, не находит свободного места и уходит. А вот две женщины, лет 30, зашли, поискали глазами столик, не увидели свободного, но остались ждать, уверенно присев на невысокий подоконник у входа. Внимание Аллы они привлекли сразу – во-первых, стоять и ждать столик в кафе было необычно, когда вокруг было полно других ресторанов, а во-вторых, говорили они по-английски. До Аллы легко доносились иностранные слова. Причём для одной из них этот язык был явно родным, а вторая, хоть и говорила безукоризненно, но акцент выдавал в ней даму местную. Алла прислушивалась – но разобрать точно, о чём говорили женщины, было трудно, зато можно насладиться грамотной английской речью. К столику вернулась Альбина. Извинилась, и сказала, что, если Алла больше не планирует ничего заказывать, то она готова рассчитать. Алла кивнула. Альбина явно спешила. Очень быстро убрала тарелки, протёрла стол. Достала папку со счётом и не отходила от Аллы, пока та не рассчиталась. Альбина ещё раз извинилась, объяснила, что очень тяжёлый день, и чуть ли не за ручки проводила Аллу к выходу. Уже на улице Алла остановилась – пальто было не до конца застёгнуто и весёлый ветерок норовился залезть поглубже. Пока пальцы пытались натянуть полы одежды на выпирающий живот и застегнуть пуговицы, норовившие тут же расползтись в противоположные стороны, взгляд девушки заглянул в окно кафе. Алла увидела, как Альбина посадила женщин, говоривших на английском, за её столик. Официантка улыбалась и уже никуда не спешила. Она долго что-то объясняла посетительница. Алла поняла, что одна из них, с русским акцентом, выполняет роль переводчицы. А так Альбина обращалась и смотрела исключительно на иностранку. Алла отошла в сторону от окна, так чтобы её не было видно изнутри, но выбранный угол позволял вести наблюдение за происходившим в кафе. Иностранка достала записную книжку, и принялась записывать. Казалось, что Альбина что-то надиктовывает. И чем дольше говорила официантка, тем ниже она наклонялась к посетительницам, как будто сообщая им секрет, который не должны услышать за соседним столиком. Под конец Альбина практически положила верхнюю часть тела на стол, но женщин это даже не смутило. Иностранка продолжала записывать, а русская женщина переводить, заглядывать в записи и что-то там поправлять. Прошло несколько минут. Наконец официантка поднялась, широко улыбнулась, Алле показалось, что она сказала «See you soon» и ушла. Больше она к этому столику не подходила. Заказ у посетительниц принимала уже другая официантка.
Алла пошла на работу и долго думала, что же это всё могло означать.
Прошло ещё несколько месяцев. Поговорить с Альбиной о произошедшем так и не получилось. Выглядело бы это странным и неуместным – ну как объяснить официантке, что Алла пряталась за углом и подсматривала за ней и другими посетителями в окно кафе?! В середине лета девушка засобиралась в декретный отпуск. Июль выдался жарким, температура в Москве доходила и до +35 градусов. Казалось, что можно было обжечься о воздух, похожий больше на расплавленную субстанцию, чем на газ, необходимый для существования всего живого на планете. Алла плохо переносила погоду – ноги отекали, дышать было трудно, тело потело и изнывало. Всё реже и реже приезжала она на работу доделывать оставшиеся дела. На обед выходить не было сил да особо и не хотелось. В голове постоянно крутилась мысль зайти в кафе и попрощаться с Альбиной. Может, обменяться телефонами? Алла хотела узнать, когда у девушки день рождения и потом прислать подарок. Или просто сказать ей, чтобы обращалась, если нужна будет помощь. Да деньги в конце концов просто дать. Или это не очень удобно? Алла не знала, как правильно поступить. Хотелось, чтобы было красиво, щедро, но не обидно для человека. Она думала, думала, перебирала варианты, а поход в кафе откладывался и откладывался, пока однажды утром Алла не проснулась в полдень у себя дома и не поняла, что всё – больше никуда ехать не надо, не надо спешить. Можно вот так валяться, потихоньку скупать вещи для малыша и ни о чём другом больше не думать. У неё, конечно, возникали мысли, как там Альбина, что она думает о её исчезновении, и Алла давала обещание заехать в кафе. Но жизненная суета и трепетное ожидание ребёнка заполнили сознание, и Алла забыла надолго и про кафе, и про официантку.
В октябре Алла благополучно родила дочку. Теперь всё в жизни крутилось вокруг ребёнка. Алла такого не ожидала – столько теплоты, нежности и добра излучало сердце – никогда не думала, что способна на такое. Реальность для неё потеряла значение – Алла как будто находилась под действием сильного наркотика.
Так прошло три года. Настало время что-то решать с работой – увольняться и сидеть дома, либо снова возвращаться в строй. Немного поразмыслив, поспорив с мужем, пережив две ссоры с ним, Алла сделала выбор в пользу работы. По крайней мере, она попробует. Если будет совсем тяжело и тоскливо без дочки, то всегда можно уволиться и вернуться к привычной жизни. Был найден частный садик, няня с наилучшими рекомендациями приглашена в помощь