— Пей залпом!
Шурка послушно выпил. В животе теперь, казалось, стоял стеклянный шар.
Танька прилетела с пустой кастрюлей.
— А теперь тошни сюда! Ну!
— Я не умею.
— О господи, глупый какой.
— Как тошнить?
— Засунь пальцы глубоко в рот и пощекочи себя по языку у самого горла, — терпеливо объяснила сестра.
Шурка так и сделал. Пальцы пошарили у самого горла. Стеклянный шар внутри вздрогнул, хрустнул и шумным потоком вырвался в кастрюлю.
— Молодец, — сказала Таня, удовлетворенно разглядывая содержимое кастрюли.
— Что там? — забеспокоился Шурка.
— Теперь ты спасен, — схватила кастрюлю сестра.
Шурка обессиленно откинулся на подушку.
Таня унесла кувшин. На общей кухне вымыла кастрюлю. Во взрослой отодвинула от шкафа табуретку. Замела следы.
Вернувшись, она на всякий случай пощупала Шурке лоб, как это обычно делала мама, когда кто-то болел. Села рядом.
— У папы на работе одного шпиона и вредителя недавно арестовали, помнишь, он рассказывал? Так что и твоего поймают. Не волнуйся. Среди советских людей таким гадам не место. Теперь спи. А мне в школу пора.
— Не уходи, Танька! — взмолился Шурка.
— Нельзя. А то догадаются. Понял? Веди себя как ни в чем не бывало. А если мама спросит — скажи, горло болит. Пусть думает, что простудился. Понял?
— Понял.
— Повтори!
— Я понял!
Танька схватила портфель, застегнула пальто. Щелкнул дверной замочек.
Шурка лежал и слушал, не подаст ли признаков жизни таинственный яд. И не заметил, как уснул.
Он, может, и впрямь простудился, когда глотал эскимо холодными кусками. Потому что сквозь сон видел, как пришла с работы мама, как удивилась, найдя его в кровати.
— Что с тобой, котик?
Мама скинула пальто. Покормила его с ложки горячим бульоном. Бобка стоял у его кровати, молча положив подбородок на свои толстенькие ручки. А потом мама увела Бобку через шкаф во взрослую комнату.
Позже пришел с работы папа. Сел у его кровати, пощупал лоб своей мягкой прохладной рукой:
— Ну, Шурёнок, что с тобой?
Потом погасил лампу-ночник на тумбочке.
Вернулась Танька. Осторожно потыкала его пальцем в бок.
Всё это словно мерцало. Перемежалось темнотой. Потом снова завертелось, как в кино. Уже не Папанин, а человек в шляпе ехал в открытом авто, и толпа кричала от восторга, а мороженщик красовался на транспаранте в профиль рядом с товарищем Сталиным — главой советской страны. Товарищ Сталин заметил Шурку в толпе, нахмурился, сердито поднял указательный палец. И Шурка проснулся.
Было темно. Бледный свет не то луны, не то круглого фонаря освещал лицо спящей сестры. Тихо вытянулись у лица две косы.
— Танька! — шепотом позвал Шурка.
Сестра не ответила.
Ладно, пусть спит. Он послушал внутри себя. Ничего. Может, обошлось? А может, наоборот, уже поздно. Может, он, Шурка, прямо вот сейчас на самом деле не просто лежит, а тихонько умирает?
От этой мысли по спине скользнул холод и защекотало в копчике.
А Танька молодец. Не растерялась. Шурка подумал, что завещает ей свои карандаши. И новенькую готовальню, которую ему купили в сентябре, когда он пошел в школу. Ему захотелось немедленно разбудить ее, попрощаться.
— Танька! — позвал он опять. Но сестра только чуть нахмурилась, и на лоб ее снова легла лунная гладкость.
«Ну и спи, дура!» — сердито подумал Шурка.
Сам виноват, сказал он себе. Ведь сколько раз в школе и по радио говорили: будьте бдительны, шпион и враг может оказаться рядом.
Шурка горько вздохнул. Понапрасну пролетели семь лет. Ничего он не успел, даже собаку завести. И вот теперь — бессмысленный конец. Всё потому, что никто, видите ли, во дворе еще не пробовал эскимо. Как глупо.
Если бы только он пошел на Невский не один, а с Валькой!.. Если бы только Валька не пульнул кирпичом в окно тети Дуси!.. Если бы они с Валькой не поссорились из-за той дурацкой вредной записки!..
Валька на его могиле, конечно, заплачет. И тетя Дуся тоже. Но будет поздно.
Шуркины глаза наполнились слезами.
За шкафом вдруг послышались приглушенные отрывистые голоса. Мамин. Папин. Еще чьи-то. Один знакомый. Захныкал Бобка: по случаю Шуркиной болезни он спал во взрослой комнате. Голоса рокотали.
Шурка шмыгнул носом, напряг слух изо всех сил. И уснул.
Он проснулся — уже окончательно — от звуков капели, звонко сбивавшейся с ритма и начинавшей заново. Солнце нарисовало на паркете большой светлый квадрат и тихо любовалось своей работой. «Я живой!» Шурка радостно сел на кровати. Обошлось!
Постель сестры была пуста. Странно, что его никто не разбудил в школу. Видимо, боятся, что он всё еще болен. А он жив и здоров! И жизнь прекрасна! На столе уже наверняка стоит завтрак. Оладьи или каша. Или яичница. При мысли о горячей вкусной яичнице Шурка спустил босые ноги на пол и зашлепал к шкафу. «Сейчас я вас обрадую!» — подумал он, воображая маму, папу и Таньку, сидящих за столом.
Шагнул мимо платьев и костюмов.
Распахнул дверь шкафа.
Вместо завтрака на столе стоял таз. В нем билось маленькое оранжевое пламя. Мама с треском рвала на мелкие кусочки какие-то бумажки, подкармливая ими огонь по кусочку.
Танька посмотрела на Шурку круглыми глазами. Лицо ее не выразило ни радости, ни удивления. На нем был только испуг.
Папы не было.
Бобки тоже.
Мама принялась рвать фотографии.
— Ну помоги же мне, Таня! — беспомощно крикнула она, подталкивая к Тане ворох исписанных бумаг. — Да по кусочку клади, по кусочку! — воскликнула мама, увидев, что Таня протянула целый лист, который огонь лизал длинным языком. — Еще не хватало, чтобы соседи сюда сбежались!
— Мама, — испуганно позвал Шурка.
— Шурка! Проснулся! — мама попыталась сделать веселое лицо, но у нее лишь скривились губы.
Она принялась метаться по комнате. Вынула из шкафа большие валенки и старое одеяльце.
— Как ты себя чувствуешь? — звонко крикнула мама, пробегая мимо с кипой одежды в руках.
Таня выразительно посмотрела на брата.
— Хорошо, — тихо пробормотал Шурка. Он умирал от стыда за вчерашнее.
К счастью, мама ничего не заметила. Уложила вещи в открытый фанерный чемоданчик. Туда же полетели толстые шерстяные носки и толстый шерстяной жилет, который, она всегда говорила, давно пора выбросить.
— А где Бобка? — спросил ее Шурка.
Мама словно не слышала. Она растерянно глядела на чемодан с его распахнутой пастью.
Вместо мамы ответила Таня.
— В садике, — буркнула она. — Где же еще?
— Мама, а что, я в школу сегодня не пойду? — спросил Шурка.
— Что? — очнулась мама. — Конечно, пойдешь! Если здоров, — ласково проговорила она.
— Я…
Но мама не дала ему договорить. Мысли ее были где-то далеко.
— Конечно. Непременно. Поешь хлеба с молоком только. Я ничего не приготовила. Возьми в буфете.
— Училка ругать будет, что опоздал.
— Не училка, а учительница. И ругать она не будет, потому что я напишу ей записку Идет?
Шурка кивнул.
— А папа где?
— Уехал, — быстро проговорила мама. — Просто уехал. На время. Срочная командировка. Вызвали его. Телеграммой. И он сразу уехал. Но он скоро вернется. Непременно. Разберутся — и он вернется.
Мама продолжала метаться от шкафа к чемоданчику. Таня смотрела большими круглыми глазами.
— Важная? — спросил Шурка.
— Что?
— Командировка.
— Важная, — выдохнула мама.
— А куда? — опять спросил Шурка.
Вот здорово! Папа уехал! Может, на Урал или в Сибирь, на какую-нибудь самую важную советскую стройку!
— Куда уехал папа? — повторил он.
— Да что вы ко мне пристали! — вдруг крикнула мама. — Куда! Куда! Куда! То одна! То другой! Что вы меня мучаете! Перестаньте же, наконец!
Остановилась, выронила меховую шапку. И заплакала.
— Мамочка! — Танька бросилась к ней, обняла.
Шурка заревел во весь голос. Мама села перед ним на колени, обняла.
— Ну тихо, тихо, будет, — бормотала мама, одной ладонью поглаживая Шурку по спине, а другой — Таню по рукам. — Какие-то мы все трое дураки, вы не находите? Стоим и ревем. Хорошо, Бобка не видит, а то бы мы и его напугали. А папа скоро вернется. Ну? Таня? Шурка? Вот так. Молодцы.
Мама поднялась с колен и вытерла лицо тыльной стороной ладони.
— Давай, Шурка, умойся и бегом в школу. И так уже опоздал просто неприлично.
Через несколько минут, с куском хлеба в одной руке, на ходу накидывая ранец, Шурка, уже одетый, выскочил в коридор.
Соседка тетя Рита посмотрела на него. На голове у нее плотно лежали кругленькие бигуди.
— Доброе утро! — радостно крикнул Шурка.
Но она не ответила.
— А мой папа уехал в важную командировку. Вызвали срочно! — торжественно объявил Шурка. Пусть знает!